Монарх V

И вот, наконец, мы встали перед ними. И оглушительная тишина, нарушаемая лишь редким шуршанием платьев, опустилась на зал.

— Дети мои! — громогласный голос императора, усиленный магией, разнесся по помещению. — Сегодня, под взором собравшихся, вы заключаете нерушимый союз двух сердец. И я, как отец, как наставник, как император, спрашиваю тебя, Годунова Анастасия Николаевна. Готова ли ты отдать всю себя, вверить свою судьбу в руки избранника?

— Да! — без раздумий ответила принцесса.

— А ты, Долгорукий Глеб Ярославович. Готов ли принять суженную под свое крыло? Готов ли стать стальным щитом, что убережет ее от любых невзгод? — тяжелый взгляд Николая, что будто смотрел в саму душу, внимательно отслеживал каждое мое движение.

— Да.

Приняв наши ответы, государь кивнул и сделал шаг назад. Его место занял изрядно волнующийся Радомир, не привыкший к столь большому вниманию к своей персоне.

— Дети божьи! — опасливо скосившись в мою сторону, Боярский продолжил. — Вы собрались здесь, дабы связать свои души под взором бога нашего, защитника человечества, Сириуса Эридана.

Несколько недовольных шепотков донеслось из зала, но их быстро заглушили.

— И я, как первожрец нового бога, послан, дабы засвидетельствовать волю его. — с каждым последующим словом из взора моего верного последователя пропадал любой намек на робость и неуверенность. — А воля его — лично проверить вашу решимость!

Последние слова жреца утонули в неугасимом потоке золотой энергии, что ринулась в сторону алтаря. Рисуя необыкновенной красоты картины, она втягивалась внутрь постамента, формируя перед нашим взором подлинный алтарь бога. Алтарь, точная копия которого была установлена в первом храме на Алтае. Алтарь, у которого мы с Миррой заключали наш вечный союз.

— Годунова Анастасия Николаевна. Согласна ли ты связать свое настоящее, свое будущее, саму свою душу с этим мужчиной?

— Согласна! — боясь пошевелиться от настигшего ее трепета почти шепотом ответила она.

После этих слов ее тело окутал золотой купол, вылетевший из центра постамента. Император незаметно дернулся, боясь за дочь, но смог сдержаться.

— Долгорукий Глеб Ярославович. Согласен ли ты принять все это и прокладывать ваш совместный путь в новую, семейную, жизнь?

— Согласен.

И вновь мощный поток хлынул из статуи, но на этот раз в мою сторону. А молодец Радомир, такое светопреставление люди запомнят надолго.

Император сделал шаг вперед, поравнявшись с первожрецом.

— С вашего взаимного согласия, выраженного в присутствии свидетелей. — кивнув в сторону стоящих рядом с нами, произнес Николай.

— Объявляем вас мужем и женой. — продолжил Радомир.

— Можете поцеловаться. — необычайно мягко добавил император.

И после его слов вся необузданная божественная энергия хлынула от нас во все стороны, быстро накрывая весь зал и скрывая в своем золоте две молодые фигуры.

Пораженные люди, не ожидавшие такого исхода, сперва испугались. Но стоило им понять, что неизвестная энергия не причиняет им вреда, а ровно наоборот, весь зал утонул в овациях. Империя чествовала создание новой ячейки общества.

— Как это мило. Николай, ты серьезно отдал свою дочь тому, чей род сам же разрешил пустить под нож? — глухой голос, напоминающий звук несмазанных петель, разнесся по помещению, унося с собой всю радость творящегося торжества.

Прервав наш первый брачный поцелуй, я кинул взгляд в толпу, где мгновенно нашел его источник. Голицын.

— Как ты смеешь являться на свадьбу моей дочери с таким опозданием, да еще и портить ее праздник? — ответил ему Николай.

И я впервые увидел императора в гневе. Должен признаться, впечатляло. Исходившая от него аура безграничной мощи подавляла. Алина с Анастасией, что находились в непосредственной близости от ее источника, не удержались на ногах, но были мягко мною подхвачены.

Но что-то было не так…

— Неправильный вопрос, Годунов. Это как ТЫ смеешь стоять на месте моих предков? Потомок падальщиков и убийц, узурпировавших трон.

— Это были твои последние слова. Схватить его! — приказал император. Вот только ничего не произошло.

— А где же твоя любимая гвардия? — по-клоунски заозиравшись, молвил Даниил. — Ой! Она же вся мертва! — последние слова он выкрикнул, словно безумец.

Хотя, глядя на его лицо, именно им он и являлся.

— Тебя я убью и без нее. — молвил император, двинувшись в его сторону.

— Давай же, Николай! Ты даже не представляешь, сколь долго я ждал этого момента! — сбросив свой темный плащ, великий князь грозно усмехнулся и в его руках сверкнул черный клинок, с которого капала алая кровь.

И мощь, заключенная в куске стали, соответствовала тому, чем пользовался покойный Нарышкин. И зная это несложно было догадаться, кто его создатель. Поганые Первые.

— А чтобы ты осознавал всю прелесть сложившейся ситуации… Явите себя! — вскинув руки, в очередной раз вскрикнул Даниил.

Мгновением позже по всему залу раздались крики людей, что желали оказаться как можно дальше от своих соседей. Ведь они являлись теми, чем раньше родители пугали своих детей. Воинами стихии смерти. И не простыми, а прошедшими ритуал подчинения!

Так же понявший это император не мог поверить своим глазам. Ведь кристаллы этой стихии можно было добыть лишь в одном месте!

— Ты все правильно понял, Николаюшка! — довольно оскалился Голицын. — Мои предки поколениями собирали кристаллы родной стихии! Платили любые деньги! Подкупали! Убивали! Пытали и шантажировали! Все, ради этого дня! Все, ради возвращения нашего наследия! — с каждым словом безумие проявлялось в мужчине все больше. — И теперь, воспользовавшись всем этим, наш род обладает полноценной силой повелителей смерти! И даже большей…

Замолчав, дав всем присутствующим в полной мере ощутить ужас, нависший над ними, он продолжил.

— Ведь первый Патриарх за многие сотни лет пришел именно по твою душу.

С этими словами Даниил взмахнул мечом и метнул в сторону Николая черную молнию, под завязку накаченную энергией смерти. Годунов не без труда парировал сложное заклятие и атаковал сам, используя невероятно сложные плетения. Несколько лавовых кулаков с молниевым треском разбились о защиту Голицына, черную, словно сердцевина мрака. Спустя считанные секунды пространство зала превратилось в калейдоскоп хаоса.