Mondengel II: Чёрный Трон

– Снова вдвоём, Фатор. Когда уже кто-нибудь из Кровавых дорастёт до проклятого Сезона!

Ветер улыбнулся.

– Ты снова ворчишь, Гуан-Тант’ер, и я знаю почему.

– Не будем об этом.

– Ирмолинд-Зигв’а, да, да, да. Ты бы взял её сейчас прямо здесь, разве я не прав?

– Агрх! Фатор, замолчи!

– Или в бассейне?

– Ты всегда издеваешься надо мной перед Сезоном. У тебя это традиция, да? Тебе не стыдно, а?

Вождь лукаво прищурился. Фатор нервно сглотнул:

– Я тебя не слышу.

– Ну-ну, да, да, да. Моя сестра, верно? Хмм... дочь Волве.

Фатор сложил руки и стиснул зубы.

– Я тебя не слышу.

– Белая кожа, золотые глаза, фигура аттр’ури и нрав ятжа.

– Агррх!

– Где вы спаривались? У водопада?

– Прекрати!

Фатор замахнулся, альбинос перехватил его руку.

– Как же тебя легко вывести из себя! – засмеялся он. – Даа, выдержки никакой.

Ветер вырвал свою руку и недовольно буркнул:

– Перед ней я безоружен.

– Я вижу.

– Ты отправил её в другой клан.

– Да, мы уже обсуждали этот вопрос. Я не могу держать её здесь. Сендар не должен знать об Охотнице-полукровке.

– Но ведь Волве держал свою буйную самку при себе, здесь, в нынче твоём отсеке! Она была Воином и Сендар знал. Все знали.

Кар’клей улыбнулся. Ближе к Сезону Фатор начинал нести околесицу и так повторялось каждый си’нтр.

– Фатор. Ты знаешь, что говорил Волве о Кодексе?

Кровавый непонимающе уставился на Вождя.

– Он говорил: «Кодекс – это я». Те, кто перечил ему, уничтожались на месте. Гуан-Твей была изгнанницей. По закону он обязан был предать её казни, но кто посмеет спорить с Тираном?

– Я думаю, как Верховный Лидер, ты имеешь полное право поступать аналогично.

Одам-ан’де тяжко вздохнул:

– Вот этого я больше всего и опасаюсь...

Они пришли в отсек управления. Альбинос нажал несколько кнопок – загудел реактор. Пока он вводил специальный код для активации системы запуска кораблей с «Вианд-вейнер-вейгоринда», Ветер поинтересовался:

– Кто придумал этот простой, но в то же время действенный механизм?

– Не знаю, наверное, кто-то из Учёных Аттура.

– Да, Аунд-новинд был прав – ты не умеешь лгать.

Альбинос через плечо посмотрел на своего Ученика.

– Успел выведать у кого-то из операционной команды?

– Успел. Не знал, что ты ещё и изобретатель.

Кар’клей улыбнулся и хмыкнул.

– На «Адомуре», будучи совсем молодым и полным сил, экспериментировал вместе с Учёными, создавая оружие и даже суда.

– Суда?!

– Забудь, – Вожак вставил коготь в проём и повёл вниз. – Готовься к выбросу. Скорость будет большая.

Открылись ворота ангара. Система взлёта наращивала энергию, «Шауб-Де» начал разгон по длинной, взлётной полосе. Перед воротами, механические зажимы резко разжались, пропала гравитация, и нечто с огромной скоростью вытолкнуло судно в космос. Не ожидавшего подобного Фатора вжало в стенку. Ночной Воин стабилизировал корабль, внимательно следя за остатками энергии в реакторе.

– Потрясающе!

Лунный Ангел заурчал.

– Я же говорил, ты оценишь. Не беспокой меня до прибытия на Науд-Аурит’сеней и не забудь про «Турбозаряд». Ушёл к себе.

– Да, Кар’клей.

– Блаи-хад, приём. Ты слышишь меня?

– Мой Кар’клей?

– Ты уже на планете?

– Нет, рла (возлюбленный). Но отбываю через час.

– Разыщи Корле-корла’йе. Подготовь её к встрече с моим первым помощником.

– Да, Кар’клей. Но так как она Охотница, она может отказаться от этой встречи, опасаясь стать паденинд (беременной).

– Она не упустит шанс встретиться с ним. Это бывает слишком редко, а там пусть разбираются сами.

Гуан-Тант’ер довольно откинулся на спинку трона. «Насолил и рад. Да, моя ши была права – я подлец и нахал». Он закрыл глаза. Перед ним тут же всплыл её образ: скалящаяся на вышестоящих, затем упрямо преграждающая ему путь... «Почему я не могу вступить в твой клан?! Ты не имеешь права прогонять меня!» – кричала Посвящённая в его воспоминаниях. Он улыбнулся. «Давай устроим состязание», «ты думаешь, я подчиняюсь тебе, только потому, что ты Вожак?», «мой воинственный бог», «трахни меня, зверь!»

– Агррх! – самец сжал кулаки и стиснул зубы. – Ненавижу Сезон!

Он встал с трона и начал метаться по отсеку. Хотелось немедленно порвать кому-нибудь пасть и всласть заняться насилием. До начала Сезона и отлёта к самкам оставались считанные обороты. Гормоны поглощали мозг. В прорезь глаз маски бросилась сложнейшая система слежения за отсеками судна – «Око Волве». После гибели Владыки никто ни разу её не включал. К горлу подкатил ком, липкая смута заволокла чувства. «Не дай Кетану ею воспользоваться. Это должен быть экстренный случай. Следить за всеми и каждым, не давать и толики свободы...» Тяжёлая атмосфера, словно гул низких вибраций легла на плечи. Вождь вспомнил недавнюю резню, сон Наунда с неизвестным Элдером, странное устройство в руках Фраста... Концентрироваться на основных задачах, продираясь сквозь инстинкт, было неимоверно сложно. Он злобно фыркнул на весь отсек и удалился прочь – в мастерскую. Стоя посреди захламленного помещения, Вожак пытался отвлечься, подбирая нужные трофеи, снимая со стены множество разнообразных поясов, подвесок, черепков на валары и прочих украшений, складывая их в просторную сетку. Подойдя к столу, он взял с нижней полки необыкновенной красоты череп си-у’кве с золотым напылением, окантованный металлом и инкрустированный необычными тёмными камнями. Один глаз был рубиновым. Кар’клей провёл когтем по полоске – выдвинулся ящик. В нём он нашёл нужный камень и, взяв инструменты, с умным видом начал его вставлять во вторую глазницу позолоченного трофея. «Я влюбилась в тебя. Серьёзно влюбилась» Вожак взревел на всё помещение. Он швырнул в дальний угол штихель, пнул голову трутня, валявшуюся рядом с горой внешних скелетов и, рявкнув, ушёл в отсек медитации.

Там, сняв маску со своего лица, альбинос вдохнул полной грудью кислород, надеясь, что этот газ хоть как-то остудит его. Мандибулы нервно подрагивали. Белокожего самца бросало то в гнев, то в неконтролируемое желание. Каждый си’нтр он запирался в дальнем крыле верхних ярусов, дабы огородить себя от низких стычек и ненужных жертв, о которых потом придётся жалеть. Немного успокоившись, Вожак подошёл к одному из деревьев и, запрыгнув на мощную, нижнюю ветку запустил руку в дупло. Его когти нащупали плотную поверхность небольшого прямоугольного предмета. Ангел Ночи достал дневник Эндри, который она вручила ему перед его отлётом с Великой Охоты. Он всё ещё хранил её запах... Mondengel слегка потянул верхние жвала и застрекотал, вдыхая обострённым обонянием столь знакомый, сладкий аромат. Хищник снова надел маску и начал листать чёрную книжечку, жадно вчитываясь в наспех написанные строки. Кое-где на страницах виднелась кровь. Записи освещали многие тайные операции, проводимые уманами в те времена. Взор Вождя блуждал между строк, улавливая скрытые эмоции и выстраивая новые теории о поведении дичи в условиях боя...

«Ночь семнадцатая. Подходим к базе. Здание выглядит неприметно. Обшарпанные стены, заколоченные окна. За весь день я увидела только одного военного, который обходил строение вокруг. Странно всё как-то. Ощущения у меня смутные. Надеюсь, обойдёмся без лишней крови и кислоты. Сегодня у меня совсем не боевое настроение. Всю ночь думала об этой странной расе. Хищники. Внеземные Охотники. Надеюсь в этом сарае, иначе его не назвать, я встречу хоть какое-то упоминание о них».

Маска Волве фильтровала и отлично переводила умановский язык. Альбинос не пользовался этой функцией, так как знал их речь, но вопрос: «Зачем?» так и остался висеть в его голове. «Отец мог вступать в диалог с ними, используя этот фильтр. Может, он тоже знал их язык и умел говорить на нём, но скрывал это, как своё личное преимущество?» Ночной Воин задумчиво поскрёб когтем по древесному стволу.