Моника 2 часть

Хуан не мог больше сдерживаться, спросил робко и сбивчиво:

– Тебе нехорошо Моника, да?

– Не знаю, как назвать это чувство, Хуан. Почти… я почти счастлива.

Хуан выпрямился. Он с трудом верил. Неужели он услышал странное слово, которого не было в их беспокойных и измученных жизнях? Счастье. Моника сказала счастье. Он подумал, что спит и посмотрел по сторонам. Ну да. Это говорила она, а он стоял напротив, под небесами, перед морем, казавшимися теперь другими, словно их позолотил особенный и лучезарный свет. Ее щеки зарделись, словно цветок, а слова исчезли. Робко она протянула руку, которую он взял в свои ладони. Молча они спустились по узкой лестнице, пока их сердца бились в одном ритме.

– Благодарю вас, губернатор, что приняли меня.

– Проходите, мой молодой друг, и окажите любезность, присаживайтесь. – Изящный и дружелюбный губернатор Мартиники протянул руку, указывая на ближайшее сиденье у просторного стола. Было два часа ночи, морской воздух из открытых окон шевелил кружевные шторы. – Полагаю, вы приехали с той же несчастной проблемой, с которой донья София почтила меня своим присутствием.

– Действительно, губернатор. Я не вполне уверен, но все на это указывает. Знаю, моя мать очень настойчива.

– Не знаю, что и сказать, мой молодой друг. Донья София хотела, и в то же время не хотела задерживать «Люцифер». Она боролась с двумя чувствами. Хотела, чтобы мы помогли сеньоре де Мольнар, которая отчаянно упорствовала в освобождении дочери. С другой стороны, ваша мама не без оснований боится скандала, Ренато.

– А я никого не боюсь и скандала тоже!

– Такое поведение не похвальное. Мы живем среди людей, их мнение может оказаться решающим, а с вашим именем…

Он замолк, разглядывая лицо Ренато, суровое, напряженное, увлеченное жестокой борьбой с самим собой. Как потрясающе он изменился со времени свадьбы! Казался постаревшим лет на десять. Его выражение было одновременно болезненным и свирепым, а в словах звучала какая-то резкость, нетерпение, что-то режущее:

– Губернатор, я пришел просить справедливости.

– Сначала я повторю сказанное сеньоре де Мольнар. Есть справедливость законная и справедливость моральная. Не всегда можно сделать второе на первом. Законно я не имею никаких прав арестовывать Хуана Дьявола. Поэтому, с болью в душе, должен отказать в просьбе сеньоры де Мольнар. Я не могу арестовать Хуана за то, что законно женился и увез жену на корабле.

– Но можно вернуть в Сен-Пьер корабль, незаконно покинувший порт. Можно задержать человека, чья собственность заложена за заявленные и доказанные долги. Есть гора законных бумаг, где его можно обвинить за учиненную потасовку, непочтительность властям и ранение человека, который не вполне оправился.

– Этот человек получил компенсацию наличными. Кто-то заплатил за Хуана Дьявола, поручился за него, чтобы вытащить на свободу. Вы можете проверить архивы порта, и этот кто-то…

– Этот кто-то – я. Губернатор, скажу безо всяких экивоков. Я пришел поставить все на свои места. Я поручился за него и пришел вернуть поручительство, требую немедленно привести это в действие.

– Чтобы приговорить заочно в его отсутствие? Это невероятно, и осмелюсь даже сказать, бесчеловечно. Подпишите заявление, что берете на себя ответственность.

– Я подпишу заявление, приму всю ответственность. Можете сообщить островам. Отнесите на мой счет все необходимое расследование.

– Если вы решились на такое дело, то сведения есть. «Люцифер» поставил якорь на острове Саба. Затем побывал в Бастере, Сент-Кристофере. Прошел Антигуа и проследовал вчера на юг. По очевидным причинам, их непросто остановить в Гваделупе, в Мари Галант, но можно сообщить властям Доминики, Гренады, Сент-Винсент и Тобаго. Вряд ли они продержаться долго без провизии. И если настаиваете…

– Сделайте это, губернатор, сделайте!

Следуя единственному направлению на юг, на полных парусах, наклоняясь направо, «Люцифер» мягко резал голубые Карибские воды.

До самого вечера у штурвала стоял Хуан Дьявол. Горы Гваделупе остались позади, как и широкий залив Мари Галант. Другой остров вырисовывался в небе высокой линией гор, над которым развевался британский флаг.

– Моника, посмотри туда. Что ты видишь?

– Земля! Другой остров!

– Самый красивый из всех. Хочешь взять штурвал «Люцифера» до самого острова? Возьми. Не упускай из виду паруса. Держи курс. Немного направо. Хорошо. Теперь мы уже вертикально выпрямились. Завтра бросим якорь в Бухте Принца Руперта, и ты сама отдашь приказ бросить якорь.

Моника прищурила веки, ее белые руки задрожали на штурвале, и Хуан странно улыбнулся:

– Что с тобой? Думаешь, оставила позади Гваделупе и Мари Галант, и не вернулась повидать своего доктора Фабера?

– Я ни о чем не думаю.

– Ну тогда думай, о чем хочешь. Я не хочу возвращаться и видеть его. Мне он глубоко неприятен. Естественно, ты не разделяешь мои чувства.

– Он спас мне жизнь. И мне трудно забыть, потому что я не поблагодарила его.

– Ты вольна чувствовать благодарность, какую только пожелаешь, но я бы на твоем месте не чувствовал себя так. В конце концов, он сделал только хуже.

– Хуан, вы несправедливы.

– Возможно несправедлив, но мной движет чутье, а этот доктор Фабер… По его вине я принял окончательное решение. Мы не будем бросать якорь на французской земле! – Резко бросил Хуан и позвал: – Сегундо, командуй кораблем.

Он удалился с мрачным видом, и Моника удрученными глазами проследовала за ним, выпустив из рук штурвал, когда молодцеватая фигура Сегундо Дуэлоса приблизилась к ней торопливым шагом:

– Вам нехорошо, хозяйка? Что с вами? Вы погрустнели, а ведь так радовались последние дни.

– Да, Сегундо, но бывают такие пространства, которые приближаясь, наносят людям вред.

Сегундо посмотрел по сторонам, затем на высокую и крепкую фигуру, которая прошла по палубе и остановилась у самого носа, напротив мачты со скрещенными руками, и пояснил наудачу:

– Капитан побаивается спускаться на французскую землю, и это понятно. Будь я на его месте, я бы тоже боялся потерять корабль. Простите, я хотел сказать, что он боится потерять его, но не пытается идти против вашей воли. О, простите меня!

Он сжал губы, избегая взволнованного и проникновенного взгляда Моника. С горячим желание узнать она приблизилась:

– Сегундо, это вы сообщили, что нужно уходить из Мари Галант?

– Да, хозяйка. Сожалею, но как второй помощник на «Люцифере»...

– Вы исполняли свой долг, я знаю. Но вы оба ошибаетесь. Доктор Фабер не хотел вредить «Люциферу». Я лишь попросила его написать моей матери, успокоить ее, что со мной все хорошо. Вы понимаете?

– Только это? А капитан знает?

– С Хуаном нелегко говорить об очевидном. Я не хочу огорчать его.