Моника 2 часть

– Минутку, сеньор офицер! – вышла вперед Моника, распаленная внезапным гневом и негодованием, горячившим кровь. – Что все это значит?

– Черт побери! – воскликнул офицер, разглядывая ее удивленным взглядом, в котором зажглось неподдельное восхищение. – Это вы жена Хуана Дьявола?

– Я жена Хуана Бога, капитана и хозяина этой шхуны! Я знаю, что его задержали и посадили в тюрьму без причины, а теперь…

– Осторожно, ребята! Осмотрите винный погреб, есть ли там взрывчатка или оружие! – приказал офицер, не обращая внимания на возражения Моники. И направившись к ней, объяснил: – Это меры предосторожности, сеньора. Я несу ответственность за жизнь солдат.

– Кто приказал вам схватить Хуана и завладеть его кораблем? – пыталась узнать Моника. – Что он сделал, чтобы…?

– Это мне не известно и не интересует, – высокомерно прервал офицер. И направляясь к подчиненным, приказал: – Задержите всю команду. Свяжите тех, кто будет сопротивляться! Заберите этого мальчишку.

– Только Бог волен тронуть этого ребенка! – вскинулась разъяренная Моника.

– Хватит уже! Всех задержать, и вас тоже, сеньора Бога или Дьявола, меня не волнует, как вас там зовут.

– Вас должна волновать честь вашего мундира! – с достоинством взбунтовалась Моника.

– Моника! Моника, моя бедная Моника!

– Ренато! – воскликнула предельно изумленная Моника.

Тут появился Ренато Д'Отремон, пересек борт «Люцифера» и подбежал к Монике, сжал в объятиях, на миг она прислонила голову к его груди, принимая защиту и неожиданную теплую дружбу. По властному знаку молодого офицера солдат поволок Колибри, онемевшего от испуга, но поведение Моники посуровело. Оттолкнув Ренато, она встала перед ним, как на дуэли:

– Что это? Что значит весь этот ужас и произвол?

– Умоляю тебя успокоиться, Моника. Ничего не произошло, ничего.

– Как это ничего не произошло? Они арестовали корабль! Забрали Хуана. Это какая-то ужасная ошибка. Кто все это сделал?

– Я… – мягко признался Ренато.

– Ты, ты? – удивилась Моника, исполненная негодования. – Не может быть! Ты сошел с ума! Что тебе сделал Хуан? Где Хуан?

– Идем со мной. Ты узнаешь все со временем и успокоишься. Хуан там, где должен находится!

– Капитан, капитан… Как вы себя чувствуете? Как вы? – с трудом возвращаясь из глубокого и болезненного сна, Хуан разлепил глаза, всматриваясь в темноту. Помещение напоминало пещеру, проветриваемую через маленькую дырку размером с бычий глаз, круглую и высоко расположенную. Пещера была влажной и вязкой, с ржавчиной на стенах от цепей, где по углам лежали отходы. Смрадный воздух отдавал селитрой и плесенью.

– Сегундо, это ты?

– Да, капитан. Нас схватили. Вас в консульстве порта. Нас в таверне «Гаскон» и надели наручники.

– А теперь мы где?

– В трюме «Галиона».

– На «Галионе»? Но почему мы на «Галионе»?

– Кажется, нас приказали отправить в Сен-Пьер с кучей полицейских.

– Где остальные?

– В другом трюме. Нас с вами бросили сюда, потому что мы сопротивлялись.

– А я даже не успел оказать сопротивление! Но если все здесь, где «Люцифер»? Где Моника? Вот негодяи!

– С сеньорой Моникой не случилось ничего. С ней ничего.

– Как? Что ты говоришь, идиот? Хороши же вы! Я должен кричать, возражать, должен узнать, куда увезли Монику! Если они поведут себя с ней, как с какой-нибудь…!

– На «Галион» пришел некий человек, к которому обращались «дон Ренато Д'Отремон и Валуа». Пока нас везли, я слышал, что сеньора его свояченица.

Хуан бешено встал на ноги, хотя его связали. Веревки впились в ноги, оставляя фиолетовый след. Как тигр, он крутил головой и возмущенно бормотал:

– Ренато? Несчастный! Это Ренато, который…?

– Прибыл не один дон Ренато, как я сказал, а вместе с береговой охраной и оказался на «Люцифере», когда нас схватили.

– Я знал! Это был он, он!

– Капитан, пришли! – сообщил Сегундо. – Осторожнее! – Действительно, послышались шаги за дверью, которая быстро распахнулась, и кто-то жестко толкнул тельце, которое Хуан сразу же узнал. Он воскликнул, как только железная дверь закрылась:

– Колибри, где твоя хозяйка? Где она?

– Осталась на корабле, капитан. Осталась с сеньором Ренато.

– С сеньором Ренато?

– Он прибыл, когда хозяйка разговаривала с солдатами. Он подбежал к ней, и они обнялись.

– Обнялись! – повторил Хуан, выдавливая слова.

– Да, капитан. Он сказал: «Наконец, моя бедная Моника», она обняла его и заплакала.

– Нет! Не может быть! – отверг Хуан, словно это рвало его душу.

– Я же сказал, капитан, – проговорил Сегундо с горьким спокойствием. – За хозяйку не надо беспокоиться. С ней не станут плохо обращаться.

– Ты объяснишь, Ренато, почему так поступил? Что это значит? Где Хуан?

– Моника, дорогая, минутку. Я все объясню тебе, но успокойся.

– Я не могу больше! Прошло несколько часов, а ты так и не прояснил ничего. В который раз я прошу объяснить. Ты сказал, что это по твоему указанию. Почему? Я хочу знать, почему! Хочу знать, почему ты запер меня здесь! А больше всего хочу знать, где Хуан! Ты объяснишь мне наконец?

– Я все тебе объясню. Но не могу сразу ответить на десять вопросов. Ты не присядешь и не выслушаешь меня?

Моника замолчала и вздохнула. Они находились в просторной комнате с побеленными стенами с деревянными решетками, с блестящими полами из красной плитки. Этот дом одиноко стоял посреди сада, на окраине Розо, массивная постройка, возвышавшаяся у подножья горы, а из распахнутых окон виднелся великолепный вид порта, бухты и моря.

– Ты пытаешься свести меня с ума, Ренато?

– Я пытаюсь исправить следствия моего греха непонимания, эгоизма, гнева, жестокости. Это странно и прискорбно. Мне не верится, что я мог вести себя так жестоко, безжалостно, и что я сделал с тобой, моя бедная Моника.

– Объясни же яснее… – Моника теряла терпение.

– Я и говорю ясно. Знаю, ты притворишься не понимающей, станешь обманывать и изображать геройство. Будешь поддерживать этот фарс и отчаянно защищать Хуана Дьявола. Знаю, что ты святая и мученица.

– Ты глубоко ошибаешься, Ренато. Я…

– Ты невинная жертва. Я совершил преступление, кинув тебя в руки Хуана; если нужно, я пойду против тебя самой и освобожу от этого мерзавца.

Ренато говорил дрожащим голосом, хотя взгляд голубых глаз был спокоен и ясен. Он хотел вырвать ее из этой ужасной атмосферы, исправить зло, но Моника отвергла это, глаза ее вспыхнули гневом: