Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Четвертая

Лёха, всё ещё державшийся на удалении, покачал головой, следя за развивающимся сюжетом.

— Упертый, зараза! Нет бы сразу свалить на доклад к своим камрадам.

Биплан снова заложил вираж, в этот раз заходя ещё круче. Теперь он заходил прямо на паровоз.

Немецкий пилот завалил машину в крутое пикирование, буквально падая на головы людей в пыхтящем внизу составе.

Трассеры снова потянулись к составу, спрятанному от взгляда где то за холмами. Очередной заход и очередной шквал огня с обеих сторон. Франкистские пулемётчики на передней и задней платформах буквально сошли с ума от злости, поливая несущийся к ним самолёт длинными очередями.

Лёха, наблюдая за этим цирком, сощурился и лишь крепче сжал ручку управления.

Но у судьбы видимо были свои планы в этом противостоянии. Пилот биплана несколько не воспринял потенциальную опасность. Один точный выстрел с платформы, пуля попала в мотор и привет семье!

Лёха заметил, как самолёт дёрнулся, завалился на крыло, и из под капота потянулась струйка темного дыма. немецкий биплан, судорожно подрагивая, выровнялся и развернулся прочь от состава, оставляя за собой дымный след. Лёха проводил удаляющийся самолёт пристальным взглядом. Казалось, поле битвы осталось за паровозом. Противовоздушная оборона железнодорожных войск победила в этом кратком столкновении военно-воздушные силы.

— Ну, значит, кто-то тут забыл, чьё небо… — высказался наш попаданец.

Он добавил газа и слегка поднял свой игрушечный самолётик над землёй, пилотируя так низко, как только мог, без опасения влепится куда то на бреющем при выходе в свою атаку.

— Ага! — радостной Лёха усмехнулся вслед исчезнувшему вдали биплану, довернул, направляя свой аппарат на перехват мятежного паровоза. Он накренил «Шторьх», развернув его в нужном направлении и понесся вперед, стараясь выскочить прямо перед паровозом.

Шанс! Теперь или никогда! Он должен был успеть до того, как поезд нырнёт в следующий туннель!

Лёха мчался наперерез паровозу, напряженно вглядываясь в султан дыма за холмами и одновременно отруливая препятствия на пути. Казалось руки вцепились в ручку управления мёртвой хваткой. Маленький «Шторьх» трясся в потоках воздуха, упорно рвался вперёд, обгоняя пространство.

Впереди же справа поезд тоже не сдавался. Паровоз с отчаянием беглеца нёсся к туннелю, утягивая за собой грохочущие вагоны, лязгая колёсами и выбрасывая из трубы чёрный угольный дым.

На миг Лёха глянул назад, кинув взгляд через правое плечо.

Илья, напряжённо сидел сзади, припав к пулемёту, его пальцы крепко сжимали рукоять приклада. Он неотрывно смотрел на приближающийся состав, выбирая момент. Перфорированный ствол нашаривал добычу, глядя в открытый провал двери.

— Готовься! — рявкнул Лёха, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

Они выскочили над очередным холмом и цель внезапно появилась перед глазами — всего-то пятьсот метров. Четыреста…

Атака немецкого биплана не прошла даром! Передняя платформа больше не представляла угрозы. На ней был полный хаос — пули самолета вспороли защитные мешки с песком, изломанные тела пулемётного расчета валялись вповалку, ворох каких то ремней, тряпок болтался по полу, а пулемёт безжизненно завалился на бок, пробитый очередью.

Но чертов поезд продолжал мчаться, словно берсерк в битве, ему было плевать на всё.

Лёха ощутил — они не успевают!

— Поздно — крикнул Лёха, прожигая взглядом расстояние. До состава ему оставалось метров триста.

Но чертов паровоз был уже в ста метрах от туннеля. Десять секунд и он исчезнет в спасительной темноту туннеля.

Он дал левую ногу, отворачивая «Шторьх» чуть в сторону и открывая Старинову сектор для стрельбы.

— Давай! Илья! ДАВАЙ! — заорал он, что было мощи в лёгких, перекрикивая грохот мотора.

Сзади резко загрохотал пулемёт — отрывисто, злобно, словно кого-то пронзил приступ ярости. Стреляли длинными очередями, но убийственно точными очередями, на расплав ствола.

Огненная струя трассеров со свистом впилась в кабину машиниста. Вспышки осветили тёмные очертания внутри, на мгновение выхватывая хаотичные движения. Потом пули поползли дальше, прошивая броню, вгрызаясь в металл, пробивая заклёпки и прожигая путь к самому сердцу паровоза.

Паровозу оставалось пятьдесят метров до туннеля.

Старинов чуть повёл ствол, переводя огонь на котёл. Пули ударяли в закопчённый металл, выбивая мелкие искры, разрывая его, словно гвоздями вгоняя боль в неистового железного зверя.

Тридцать метров до туннеля.

Монстр содрогнулся, но продолжал нестись вперёд. Он скрипел, скрежетал, натужно ревел паром и стоном железных суставов. Из пробоин в боку повалил пар, но он всё ещё шёл, упрямый, слепой, ведомый бездушной силой механизмов.

Пятнадцать метров до туннеля.

Лёха оглох от грохота выстрелов, пулемёт за ним плевался огненными стрелами не останавливаясь.

И тут…

Глухой хлопок разорвал воздух. Не взрыв, не треск — звук, скорее похожий на то, как огромная невидимая ладонь шлёпнула паровоз, словно гигантский охотник прихлопнул докучливую муху.

Металл не выдержал.

Сначала появилась тонкая, едва заметная струйка белого пара. Она рванулась в сторону, словно змея, нашедшая брешь в броне. Потом пар вырвался уже во все стороны, бешеный, слепящий, клубящийся, будто сам дьявол разверз пасть и дохнул из преисподней.

Как и всякое слабое место, тонкий кожух котла не был предназначен для пулемётного обстрела. Разъярённые пули пробили метал, найдя путь к перегретому пару под бешеным давлением.

Оглушительный взрыв разнёс его в клочья. Обломки трубок — раскалённые, безжалостные — разлетелись в стороны, словно гигантские спагетти в безумном блюде. Пар рванул в стороны, огромное белое облако окутало голову состава.

По инерции паровоз исчез в тёмном жерле туннеля, увлекая за собой грохочущий состав. Вагоны, гружённые людьми и грузами, один за другим ныряли в чёрную пасть коридора в холме, оставляя позади себя лишь дрожащий воздух и клубы пара, перемешанные с дымом и копотью.

Но скорость падала.

Вот первый вагон исчез в туннеле. Второй… Третий…

Состав замедлялся, точно зверь, загнанный в логово, но ещё не осознавший своей беспомощности.

Лёха, не теряя времени, чуть подтянул ручку управления, заставляя «Шторьх» плавно подняться вверх, уходя над холмом. Всё, что сейчас требовалось, — уйти в вираж, не попадая под огонь.

Очередь! Ещё одна!

С задней платформы поезда, словно последняя злобная насмешка, в их сторону полетела длинная очередь — она рванулась вверх, как огненный хлыст, прочертив небо прямо перед кабиной «Шторьха».