Мост висельников

— И почему? — пробормотал он, покусывая мочку моего уха и заставляя меня снова ахнуть.

— Потому что ты высокомерный, приводящий в бешенство, эгоистичный кусок дерьма, — выдохнула я, выгибая спину, когда он снова начал дразнить меня своим членом, призывая его просто сделать это уже прямо сейчас.

— Нет, эти качества только заставляют тебя хотеть меня еще больше, — ответил он со смешком. — Они заставляют тебя хотеть меня даже тогда, когда ты провела весь день с лицом, разрисованным фломастером, и я сполна отомстил тебе за то дерьмо, которое ты вытворяла с моими повязками для глаза. На самом деле, я думаю, что мог бы даже заставить тебя выкрикивать каждое из этих слов как похвалу, если только ты смиришься с неизбежным.

— Никогда, — вызывающе прошипела я, хотя мое тело кричало да изо всех сил.

— Справедливо. Думаю, тогда я просто закончу то, что ты начала, но только для себя. — Чейз отпустил мое правое запястье, переместив руку к своему члену и отодвинувшись достаточно, чтобы сжать его в кулак, начал дрочить себе, удерживая свой твердый член именно там, где он был, так что каждое движение его кулака заставляло головку скользить вдоль моего естества от клитора к заднице и обратно.

— Блядь, — простонала я, пытаясь наклонить бедра, чтобы он чаще касался моего клитора, побуждая его выпустить нарастающую бурю в моих венах.

Моя свободная рука вцепилась в обивку сиденья, к которому я была прижата, а моя киска стала такой влажной, что пустота внутри меня стала почти болезненной, в то время как дыхание Чейза стало тяжелее. Он не собирался сдаваться. Этот упрямый ублюдок кончит на мою киску, не дав кончить мне, и я не удивлюсь, если он свяжет меня, чтобы помешать мне удовлетворить себя. Не то чтобы я была заинтересована в том, чтобы использовать свою руку прямо сейчас, потому что я жаждала ощутить всю полноту его члена. И это было не желание, а потребность. И со стоном, который говорил о моей беспомощности и в то же время о том, что я полностью согласна уступить, я сломалась.

— Трахни меня, — выдохнула я. — Ты нужен мне внутри, Чейз. Пожалуйста. Покажи мне все причины, по которым у тебя такое большое гребаное эго, и заставь меня кричать так громко, что Рик сможет услышать его прямо через океан.

— Что ж, раз ты так просишь.

Чейз убрал руку со своего члена и вошел в меня с такой яростью, что крик мгновенно сорвался с моих губ, когда блаженная толщина его члена заполнила меня так глубоко, как я того жаждала.

— Ты ощущаешься намного лучше, чем моя гребаная рука, малышка, — простонал он, на мгновение задержавшись в этом положении, прежде чем вернуть свою руку на мое запястье и снова прижать меня к месту.

— Еще, — умоляла я, подчиняясь и наслаждаясь каждым мгновением. — Мне нужно больше.

— Всегда, — согласился он и начал двигаться.

Мои крики разносились по окружающей нас открытой воде, приводя в шок каждого дельфина, морского ежа и морскую звезду на мили вокруг, пока он трахал меня жестко и быстро, входя так глубоко, что у меня перехватывало дыхание при каждом движении его бедер.

Я была прижата к подушкам подо мной, грубое трение касалось моего клитора и заставило меня кончить для него в течение нескольких минут так, что его имя вырывалось из моего горла, когда я начала пульсировала и биться в спазмах по всей его длине.

Он даже не остановился, чтобы дать мне перевести дух, трахая меня все сильнее и сильнее, как животное, выпущенное из клетки, наконец-то вкусившее свободу и неспособное насытиться, он использовал мое тело для собственного удовольствия, беря и беря, а я просто кричала по его милости, наслаждаясь каждым моментом.

Я снова кончила, подаваясь назад навстречу его толчкам, принимая все, что он мог дать. Мое лицо терлось о подушки, пока он трахал меня, сопротивляясь собственному освобождению всеми силами.

В третий раз, когда я разбилась для него, он был вынужден перейти грань вместе со мной, и рев, который он издал, наполнил мою душу так же глубоко, как его семя наполнило мое тело, а затем он рухнул на меня, тяжело дыша и обливаясь потом, и я ощутила на себе всю мощь его тела.

Ни один из нас не двигался в течение нескольких долгих минут, так что только покачивание лодки помогало мне понять, что мир по-прежнему существует где-то за пределами нас, а все мое существо было сосредоточено на нем и только на нем.

В конце концов Чейз оторвал свое тело от моего, перекатился на спину рядом со мной и притянул меня к себе, чтобы он мог посмотреть на меня.

— Ты — это все мои мечты, которые я когда-либо осмеливался пожелать, ты знаешь это? — спросил он, беря меня за руку, переплетая свои пальцы с моими и поднимая их над нами, так что мы не смотрели ни на что, кроме них и открытого неба за ними.

Мой взгляд упал на пять браслетов, обвивающих его запястье, и я улыбнулась, наблюдая, как они покачиваются вместе с волнами.

— Даже когда тебе приходится трахать меня лицом вниз, чтобы не рассмеяться над всеми членами, которые ты нарисовал на моем лице? — Спросила я, и он разразился смехом, от которого мое сердце подпрыгнуло и забилось сильнее.

— Особенно тогда. Я загадал желание на звездах, чтобы эта конкретная фантазия осуществилась.

— Хорошо, — ответила я со вздохом, закрывая глаза и просто ощущая силу его тела, обернутого вокруг моего. — Потому что я подумываю о том, чтобы сделать там такие настоящие татуировки.

Смех Чейза окружал меня, пока мы продолжали покачиваться в нашей маленькой лодке посреди океана, который я так любила.

Я впитывала все, что происходило в тот момент, спрятав это в своем сердце и сохранив там, чтобы, когда тьма снова придет за нами, как я знала случится, у меня было за что держаться. Только я и Эйс под солнцем, без страха и боли на многие мили вокруг.

Звук выстрела из моего пистолета вызвал выброс адреналина в кровь, когда моя пуля снесла еще одну консервную банку с бревна в лесу передо мной.

— Уже пять подряд. Плати, старик. — Я протянул руку, когда Лютер подошел ближе ко мне, достал двадцатидолларовую купюру и сунул ее мне в ладонь.

— Ты вернешь мне ее, когда я собью больше пяти, — настаивал он. — И перестань называть меня старым. Мне еще и пятидесяти нет. И знаешь, что дали мне эти дополнительные годы разницы с тобой?

— Что же? — Спросил я с ухмылкой, пока Фокси снова расставлял банки в ряд на бревне.

— Чистое мастерство. — Лютер выстрелил, когда Фокс убрался с дороги, сбив одну банку, а затем еще и еще. Ублюдок сбил восемь штук, прежде чем промахнулся по одной, и я выругался, возвращая ему двадцатку.