Моя новая сестра

– Значит, близнецы приемные? – уточняю я для пущей уверенности. – А Мораг – их приемная мать?

Теперь все понятно, но зачем Бену понадобилось скрывать это от меня? Неужели они стесняются того, в какой обстановке выросли? И как они могли позволить себе свой прекрасный дом, если не благодаря трастовому фонду их богатых бабушки и дедушки, как меня уверяли? Откуда еще они могли взять столько денег?

Пол качает головой.

– Мораг – приемная мать Бена.

– Но не Беатрисы, – тихо подсказывает Ния, стоящая рядом со мной. Я поворачиваюсь на каблуках и смотрю на нее, думая, что она, должно быть, что-то напутала.

– Ничего не понимаю, – восклицаю я, глядя сначала на нее, а потом на Пола. – Ты хочешь сказать, что они не росли вместе?

В сумерках его ухмылка выглядит зловеще, и, окруженный тенью, с надвинутым на голову капюшоном, он похож на Мрачного Жнеца.

– Не-а, они не росли вместе. Они даже не знали о существовании друг друга до девятнадцати лет. Их разлучили в младенчестве, и каждый попал в свою семью. Беатриса оказалась в Эдинбурге у каких-то богатеньких типов.

Я недоумевающе смотрю на него.

– Они не росли вместе? – переспрашиваю я, хватаясь за стену в поисках опоры. Кирпичи под моими пальцами холодные и шершавые. В голове проносятся обрывочные воспоминания, фрагменты того, что близнецы и Ева рассказывали мне с тех пор, как я переехала в дом. Теперь, когда я думаю об этом, мне вспоминается, что они никогда не говорили, будто выросли вместе. Я полагала, что так и было. Почему я должна была думать иначе?

Рядом со мной тяжело вздыхает Ния.

– Это еще не все, так? – спрашивает она. Почему у меня такое чувство, что она знает что-то, чего не знаю я?

– О да. – Пол делает еще одну затяжку, медленно выпуская дым через ноздри, и я думаю о том, что он совсем не похож на Бена – но, полагаю, и не должен быть похож, учитывая, что у них нет общих генов.

– Почему ты рассказываешь нам об этом, хотя твоя мама отказывается говорить? – интересуется Ния, глядя на него с неодобрением.

– Мы не виделись с ним несколько лет, а когда он узнал, что отец на последнем издыхании, то приехал сюда, изображая из себя примерного старшего сыночка, в надежде урвать кусок пирога…

– Ты имеешь в виду деньги? – прерываю я, бросая взгляд вдоль улицы, на их дом, который выделяется среди остальных как бельмо на глазу.

Пол прослеживает мой взгляд.

– Может, сейчас дом и выглядит неважно, но у моего отца были бабки. Он был прижимистым мерзавцем и никогда ничего нам не давал. Говорил, что мы получим все, когда он умрет. Бен беспокоился, что его вычеркнут из завещания, поэтому приехал сюда, чтобы ухаживать за ним. Тогда отец позабыл обо всех неприятностях, которые эта сволочь доставила нашей семье, и оставил ему часть своих кровно заработанных деньжат.

– Сколько? – спрашиваю я, думая о трастовом фонде. Но откуда этот фонд мог взяться, если отец Бена умер всего несколько недель назад? Ерунда какая-то. И, конечно же, этих денег не могло хватить на тот образ жизни, который, похоже, ведут Беатриса и Бен.

– А, около двадцати штук на каждого. – Пол ухмыляется, делая очередную затяжку. – Где деньги, там и Бен. Он не мог устоять, даже несмотря на то, что его заносчивая сестрица-близняшка сидит на небольшом капитале.

– Ты говоришь так, будто ненавидишь его, – удивленно замечаю я. – Он же твой брат.

– Приемный брат. Он жестокий ублюдок, Аби. Разве ты этого не видишь?

Я думаю о Бене, о его теплых орехово-карих глазах, о его сильных руках, которые обнимали и защищали меня. Я вспоминаю, как он заступался за Беатрису, свою сестру, даже когда я утверждала, что она виновата, вспоминаю, как он ласкал меня, любил меня.

– Нет, – резко возражаю я, – я тебе не верю.

Пол качает головой и издает короткий, горький смешок.

– Он может быть очень обаятельным. У него никогда не было проблем с тем, чтобы заставить красоток влюбляться в него. Но я его знаю. – Он смотрит на меня. – Я знаю его, Аби. Он холодный, расчетливый и жестокий. И он не остановится ни перед чем, чтобы получить то, что хочет. Обычно это деньги, но иногда и женщина.

Я думаю о том, как Бен манипулировал мной и Беатрисой, и мое сердце замирает, поскольку я начинаю подозревать, что Пол может говорить правду.

Ния берет меня за руку, и я понимаю: этим жестом она призывает меня не перебивать.

– Расскажи нам о нем, – мягко просит она.

– Мама и папа думали, что у них не может быть детей, – тихо произносит он. – Поэтому они усыновили Бена в младенчестве. Примерно через два года на свет появился Мартин, а еще через пару лет после этого – я. Совершенно неожиданно. Мы их родные дети, но Бен всегда был любимчиком. Думаю, он считал нас угрозой, поскольку знал, что его усыновили, – мама никогда этого от него не скрывала. Особенно он ненавидел меня – наверное, потому, что я был самым младшим. Ему было восемь, когда я родился. Даже когда я был маленьким, я помню, как он пинал меня под столом или щипал, когда никто не смотрел. Он также разыгрывал меня: прятал мои игрушки, выставлял все так, будто я их потерял, чтобы у меня были неприятности. Однажды я нашел несколько своих машинок, спрятанных в его шкафу; он содрал с них все наклейки.

– Это, конечно, были просто детские проделки? В семьях такое часто бывает, – понимающе говорю я. Пол игнорирует меня.

– Однажды, когда мне было шесть лет и я шел домой из школы, на меня налетела толпа подростков. Я поднял голову и увидел чуть поодаль Бена. Я думал, что он подойдет и поможет мне, но Бен стоял и смотрел, как они выбивают из меня все дерьмо. Все это время он смотрел на меня спокойно и безразлично. Мне было шесть лет, черт возьми. В другой раз я пришел домой из школы, а моя аквариумная золотая рыбка оказалась спущена в унитаз. Он сказал маме, что видел, как я это делал, и она ему поверила. Я никогда не причинял вреда домашним животным. Когда Мартину было семнадцать, он был по уши влюблен в девушку из колледжа, она была красивой, милой, доброй. Бен увел ее – просто потому, что мог. У бедной девушки не было ни единого шанса. Бен всегда был красавчиком. Он бросил ее через две недели. Ему было наплевать на нее, все, чего он хотел, – это обойти Мартина. Бен никогда никого не любил за всю свою жизнь. Этот ублюдок изрядно подпортил жизнь и мне, и Мартину. Мерзкий манипулятор.

– И как же твои родители относились к этому? – спрашиваю я, чувствуя спазм в животе.

– О, ему всегда удавалось выкрутиться.

«Но не сейчас, – сердито думаю я. – Он не сможет отвертеться от того, что сделал со мной».

– Когда он уехал из дома, у меня как гора упала с плеч, – продолжает Пол. – Дождаться не мог, когда он наконец свалит.

По позвоночнику пробегает холодок, и я плотнее запахиваю куртку. Ветер усиливается, уже почти стемнело. Я смотрю на небо, ожидая увидеть звезды, но вспоминаю, что мы в Лондоне, где ночное небо почти никогда не бывает звездным, в отличие от Бата. До того как нашла украденные вещи в машине Бена, я бы ни за что не поверила, что он может быть мерзким манипулятором. Но теперь понимаю, что влюбилась в чудовище.

– И как же ко всему этому причастна Беатриса?

– Вот тут-то и начинается самое интересное, – поясняет Пол. – Он впервые встретил Беатрису, свою сестру-близнеца, в университете. Их тянуло друг к другу – во всяком случае, я слышал, как он говорил об этом маме, как будто это все объясняло. Они просто взяли и начали встречаться, не зная, что они родственники.

Желчь подступает к горлу, и мне кажется, что меня сейчас стошнит.

– Встречаться?

– Именно. Они были любовниками до того, как узнали, что они близнецы. Представляете? Мой брат трахался со своей сестрой-близняшкой. Когда они выяснили, что родственники, они просто свихнулись. Они не виделись несколько лет. Потом она унаследовала кучу денег от приемного отца, и Бену снова удалось влезть в ее жизнь. Я помню, как он прочитал некролог в газете, оттуда и узнал, что у нее появились деньги. Через три месяца он переехал в Бат, чтобы жить с ней.