Моя новая жизнь

– Да вот не спалось нынче что-то, - отговорилась я.
– А у вас чего приключилось, коль не тайна государственная, конечно же? Слышала, посыльный с депешей приходил.

– Да нет ничего тут тайного, от вас, разумеется, - рассмеялся он живо. – Не смертоубийство, нет... Лист просто доставили, а в нём: цыгане табун коней увели казённых. А от вас по соседству, не так и далече чтоб, в степи табор на дняx стал, вот и отправлюсь я сейчас туда, поспрашиваю, розыск проведу.

Здесь дверь чуть слышнo скрипнула, нашу кухарку, Марфу Степановну, сюда впуская.

– Ой, Варвара Николаевна! Не знала я, что и вы проснулися. Я сейчас и вам чаю с булочками принесу, - с разносом в руках она в дверях растерянно замерла, потом подошла нерешительно и на стол его между нами поставила.

– Несу уж сейчас… Несу! – так посмотрела на меня, будто в чём-то прoвинилась и прощения просит.

– Не утру?дайтесь уже, – Юрий Петрович её остановил. – С моими аппетитами тут нам и на двоих хватит.

– Ага, – я тоже кивнула ей.
– Вы мне чаю половину чашечки налейте, как и булочку я всего одну съем.

– Ох, что ж за такие плохие аппетиты у вас, - выставляя всё на стол, добродушно головой oна закачала, постояла рядом в задумчивости и со вздохом к себе на кухню отправилась.

– К цыганам, значит, направляетесь? – нарушая все правила этикета, снова первой заговорила я.

– Так именно, что к ним, - отвечая, потянулся он за булочкой.

– А вы меня с собою взять не сможете?
– поинтересовалась я не без кокетливости, просительно в глаза Юрия Петровича взглянув. Вздохнула глубоко и томно, совсем по-иному чувствуя сразу же, как в перешитом проёме платья – взволнованно приподнялась и чуть приоткрылась грудь. Глаза опустила сразу же, это чтоб некое смущенье скрыть,и серебряной ложечкой у себя в кружечке сахар размешала.
– А то ведь представляете, - продолжила с улыбочкой, уже глаза на своего собеседника подняв, – сколько на свете живу, а ведь и не бывала ещё ни разу в цыганском таборе я... ? за Фому Фомича замуж выйду, так вообще настоящей домоседкой сделаюсь, не ходят ведь господа с жёнами к цыганам… на званые ужины разве что и приглашают иногда… А там и детишки у нас пойдут… С ними и вообще о всех выездах позабуду…

– Возьму уж, конечно, - блеснув на меня глазами, заулыбался он.
– Я ведь собственно и у вас,и у барина вашего, позволения вас взять с собой испросить хотел…

– Ну, ?омы Фомича в доме нет сейчас, с ночи еще уехавши,так что спрашивать позволения нынче не у кого, - глоточек чая делая да ароматную свежеиспечённую булочку надламывая, я натянуто улыбнулась и добавила не слишком уверенно: – Потому поехали уже… Я и коляску-то свою брать не стану, по-тихому сама с вами в бричке отправлюсь и полицейским кучером вашим. Не дадите ведь в обиду там меня, как, надеюcь, и цыганам украсть не позволите, как тех лошадок несчастных чьих-то?

– Да что уж вы? – он в новой широкой улыбке расплылся. – Пустое говорить изволите! Кто уж обидеть вас при мне-то посмеет? Как и от цыган убережём, пренепременнише!

– Тогда всецело готовая я! – кивнула ему наигранно весело. – Вот только к себе зайду на минуточку, это чтобы шляпку, накидку да сумочку взять, да и Игната предупрежу заодно, что с вами по новому делу отправилась!

* * *

Это утро немножечко прохладнее предыдущего выдалось,и в открытой бричке сидя, по тесноте стараясь особо к Юрию Петровичу не прижиматься,

я в свою отороченную мехом накидку куталась и вперёд смотрела,то на серую спину полицейскoго кучера,то на степь, в которой тoт самый табор где-то и затерялся. Вот марево раннее или дым костров впереди? Если честно, пусть и будущий гнев Фомы Фомича предвидя, в нынешних расстроенных чувствах своих – я б хоть к чёрту на кулички отправилась, басурманам в плен сдалась покорно, чтоб подальше отсюда увезли, пусть и в гарем забрали да?е,и не

нашёл, и не спас больше никто! А так, на воздухе свежем, без вcего этого возможно получится обойтись, да таборных цыган вживую посмотреть, послушать их пение, танцы увидеть, как и перебеситься мне заодно. А Фома Фомич? Так пусть пока лесом идёт сумрачным! Зачем он к Светлане бывшей своей на ночь глядя побежал? Ручку гладить и слезливыми поцелуйчиками успокаивать?!

– Подъезжаем, ваше высокородие, – полуобернувшись и чуть звякая задетой об ногу саблей, нам с козликов седоватый полицейский кучер бросил.

По сторонам головой повертев, я чёрные пятна потухших костров приметила, пасущихся коней у беловерхих повозок, когда-то ярко-полосатых, судя по всему, сейчас же бледных, заметно повыгоревших на ветру. Чуть дальше в степи на очаге котёл парит, необычный такой котёл, плетёно-изогнутой формы, ярко-медный и до блеска натёртый. Одежда же не броская на цыганах совсем, не такая, как в фильмах показывают, на женщинах скорее обычные рубахи белые, да какого-то грязно-серого цвета мятые юбки, лишь головы цветными платками покрыты. Не такими я себе здешних цыган представляла признаться надо! Совсем другими!

– Гости! Дорогие гости к нам пожаловали! – многочисленные голоса послышались,и тут же откуда только и взялся народ таборный, мужчины уже и в яркие рубахи наряжены, с гитарами и бубнами в руках. А я по незнанию думала, что у цыган больше женщины поют! Из представлений моих одно и верно разве, что лица более смуглые, да и волосы как смоль!

При виде же тёмной формы полицейского кучера, от нашей коляски они как-то попятились все разом, зато ближе вожак ихний подошел, ну как бы цыганский барон, что ли. Степенный такой, салом надраенные сапоги аж до боли в глазах скрипят, резная рукоятка кнута из-за голенища выглядывает, да красная рубашка в чёрные штаны небрежно заправлена.

– Чего уж изволили пожаловать?
– седовато-пухлой бородой поведя, поинтересовался он как-то насуплено. Не у меня, разумеется, а у спутника моего. Меня же будто и не было в коляске совсем.

– По делу мы к тебе, - Юрий Петрович заговорил.
– Коней вот пропавших ищем, вороных, гривастых, породистых, казённых притом, да таким вот знаком клеймённых, – покопавшись в своём нагрудном кармане, перед прищуренными глазами цыгана он какую-то мятую бумажку развернул.

– Да где же у нас найти таким тавром меченных? – чуть отступив, цыганский барон важно плечами повёл. – Все кони простые у нас, таборные, не клеймённые...

– Ну,ты ведь понимаешь, Баро, что губернскому следователю врать нельзя? Я ведь приставу распоряжусь и десятские переворошат у тебя в таборе всё вверх дном, заезжих отпугнут многих! – опершись на трость, и вперёд подавшись, с угрожающим видом Юрий Петрович глаза сузил.
– И поверь мне, найдём ведь чего недозволенного, обязательно найдём, контрабанду какую, к примеру вот! А тогда и на каторжную работу твои пойти могут!

– Нам скрывать нечего, мы честный народ! – будто приглашая обыск провести, Баро в сторону своих повозок руку простёр. Я же неразборчиво фыркнула, в том смысле, что видали мы таких праведных.

– А если господа благородные не верите, – скосил он на меня недобрый взгляд, - так пойдите, сами поглядите. Я сына своего даже с вами oтправлю, он проведёт, коней всех наших покажет. Наперечёт они у нас. Не мы это... Точно я говорю, не моих ромав это дело! Вы бы у казачков лучше здешних поспрашивали, их постращали…

– Ага, постращаешь их, как же, – с издёвкой прокомментировала я.
– Что в ихние закрома попало,тo пропало,так считай…

– На казаков значит указываешь?! – не обращая на меня внимание, Юрий Петрович продолжал: – Что же,и туда съездим, коль в том надобность станет…