Моя Шамбала

– А как же предметы, которые ты двигаешь глазами?
– больше по инерции спросил Женька Третьяков.

– Ну, это когда получается, когда нет!
– соврал я.
– И это тоже особый вид энергии.

– Но у меня-то не получается?
– пожаловался Третьяк.

– Тренируйся!
– насмешливо сказал Пахом.

Проголосовали за меня все, кроме Женьки Третьякова.

– Я остаюсь при своем особом мнении, - упрямо стоял на своем наш единогласно избранный комсорг.
– Это мнение я как комсомолец буду вынужден отстаивать в райкоме ВЛКСМ...

Отец, выслушав мой рассказ о комсомольском собра-нии, нахмурился и сказал:

– Видно, придется вмешаться, а то этот ваш принципи-альный Третьяков так твою биографию сдуру подпортит, что потом ни в один ВУЗ не поступишь.

Глава 22

Ощущение чужой беды. Снова Орех с Кумом. Получка. В кафе "Огонек". Китаец. Гибель Кума.

Перед сном я читал "Записки о Шерлоке Холмсе" Ко-нан Дойля и вместе с доктором Ватсоном пытался проник-нуть в тайну логики великого сыщика, восхищаясь его де-дуктивным методом. "Вы приехали утренним поездом". "Разве вы меня знаете?" "Heт, но я заметил в вашей левой перчатке обратный билет. Вы рано встали, а потом, направ-ляясь на станцию, долго тряслись в двуколке по скверной дороге?" Дама сильно вздрогнула и в замешательстве взглянула на Холмса. "Здесь нет никакого чуда, судары-ня"... "Так откуда вы это знаете?" "Я вижу это, я делаю вы-воды. Например, откуда я знаю, что вы недавно сильно промокли и что ваша горничная большая неряха?" "Доро-гой, Холмс, - сказал я, - это уже чересчур. Вас, несомненно, сожгли бы на костре, если бы вы жили несколько веков на-зад".

Вдруг буквы начали сливаться в одно темное пятно, в глазах померкло, и будто в голове взорвалась маленькая бомба: мерцающие точки разлетались с бешеной скоростью во все стороны, и на меня стало наплывать белое безжиз-ненное лицо Кума. Это длилось доли секунды и пропало так же внезапно, как и возникло. Потом я еще какое-то время читал, но меня не покидало неприятное ощущение, что где-то рядом чужая боль, и все ждал видения, но больше ничего не произошло, только раз еще, когда я уже засыпал, я уви-дел пустые глазницы, те, какие я видел в тот день, когда Кум на спор тащил бревно.

Может быть, какими-то неизвестными путями мой мозг считал некий ход жизненного цикла Кума и теперь, помимо моей воли, выдает информацию о его жизни или смерти?.. Да, смерти! Я уже не сомневался, что Кума нет в живых...

О смерти Кума мы узнали на следующий день. Улица оживленно обсуждала бесславную кончину Геркулеса, до-полняя каждый рассказ новыми фактами и домыслами. С трудом верилось, что Кума можно было вот так просто ли-шить жизни. Но я знал то, чего не знал никто. Я "видел", как убили Кума...

– Орех, тебе сколько начислили?
– спросил Кум в раз-девалке.

– Пятьсот. А тебе?
– Орех неторопливо переодевался в чистое, устало поднимая руки, чтобы продеть в них рукава рубахи.

– На сотню больше, - губы Кума растянулись в улыбке, обнажая мелкие крепкие зубы.
– Вздрогнем?

– Святое дело - получка!
– согласился Орех.
– Мирон придет?

– Будет ждать у проходной.

Кафе "Огонек" располагался недалеко от завода, ря-дом с кинотеатром "Родина", и больше походило на забе-галовку, которых в городе стало много. Выкрашенное в зе-леный цвет, кафе спряталось в небольшом скверике, слива-ясь с зеленью листвы.

В кафе пришли, прихватив по дороге две бутылки бе-логоловки. Внутри было душно и накурено. Стоял несмол-каемый гам, все старались перекричать друг друга. Буфет-чица Рая отмеряла водку в стаканы и нацеживала в кружки пиво, ловко маскируя недолив обильной пеной. Легко от-теснив очередь, Кум с Орехом пробрались к стойке. Очередь было заворчала, но в большинстве своем она состояла из рабочих того же пятого завода и, увидев Ореха с Кумом, бы-стро успокоилась - связываться с ними никто не хотел. Только невысокий крепыш в кепочке-московке, надвинутой на глаза, и в расстёгнутой рубашке, из-под которой выгля-дывала широкая наколка, процедил сквозь зубы: "Что, Орех, тебя еще не успокоили?".

– Чего, чего?
– моментально вскинулся Кум, готовый безрассудно, не задумываясь, броситься в драку.

– Ша!
– остановил его Орех и, повернувшись к крепы-шу, сказал насмешливо:

– А, это ты, Китаец? Это кто ж меня должен успокоить? Ваши курские, что ли?

И уже свирепо, с угрозой:

– В другой раз выбирай слова... И старайся, чтобы мы с вашими не пересекались.

– Да, а как там Гундосый с Кылой? Из больницы вы-шли?
– как бы невзначай спросил Орех.
– Кум, сколько их тогда против нас было?

– Человек шесть было, - засмеялся довольный Кум. Ки-таец как язык проглотил. Только скуластая морда переко-силась злобой, и желваки заходили по скулам.

Орех с Кумом передали закуску: бутерброды с селед-кой, яйца и соленые огурцы Мирону, затем вылезли из оче-реди сами, поднимая высоко над головой кружки с пивом. Мирон уже разложил закуску на бочке, и Ореху пришлось сдвинуть бутерброды, чтобы поставить пиво.

Кум достал из кармана тощего своего пальто бутылку, стукнул ее по дну, страхуя ладонью горлышко. Пробка оста-лась в руке. Очистив горлышко от сургуча, он налил до поло-вины единственный граненый стакан и дал первому Ореху.

Орех чуть помедлил и стал пить маленькими глотка-ми. Его передернуло, как от озноба, и он тут же отпил из кружки пиво.

– Значит, решил в мореходное, Мирон?
– опросил Орех, когда все выпили.

– Попробую. Семилетка есть. Все равно, не мореходка, так армия.

– А как же мать?
– спросил Кум.

– Теперь брательник Колька вырос. Я горб поломал, теперь пусть он поломает. В этом году тоже семилетку за-канчивает. Может, на ваш завод учеником пойдет. Устрои-те?

– Да это мы сделаем, - пообещал Орех.
– Как сам-то бу-дешь?

– Как все. Деньги, что заработаю, матери оставлю, до места попутными поездами доберусь. А там казенные хар-чи, казенная одежда. А нет, так руки есть.

– Попутными поездами тоже уметь надо, - сказал Орех, прикладываясь к пиву.

– Федюню помните? В Крым поехал батьку искать. Батька-то с войны не вернулся, а кто-то донес, что он там с другой бабой живет, фронтовой женой. До половины не доехал, поездом обе ноги отрезало. Теперь на тележке ката-ется и на базаре милостыней кормится.

– Ты, Орех, даешь, - усмехнулся Мирон.
– Федюня па-цан был.

– Поезд, он не разбирает - пацан или мужик.

– Так ты куда решил? В Таллинн или в Калининград?

– Наверно, в Калининград. Документы через месяц отошлю, а там буду ждать вызова.

– Ну ладно, давай за Калининград.

Кум хотел налить водку в стакан, но Орех остановил его:

– Лей в пиво. Здесь делить нечего.

– Может, разомнемся? Бой гладиаторов устроим? Что-то мне кореша в том углу не нравятся, - оказал Кум, в кото-рого после водки вселялось мировое зло.