Моя жизнь

опыт, приобретенный в Южной Африке.

Дело я выиграл, и это придало мне некоторую уверенность в себе. В

отношении апелляционных жалоб я страха не испытывал, и эти два дела также

завершились успешно. Все это вселило в меня надежду, что, может быть, и в

Бомбее я не потерплю неудачу.

Но прежде чем изложить обстоятельства, окончательно побудившие меня

переехать в Бомбей, расскажу об одном случае, свидетельствующем о

легкомыслии и невежестве английских чиновников. Суд юридического помощника

постоянно переезжал с места на место, а вакилы и их клиенты должны были

повсюду следовать за ним. Каждый раз, когда вакилам надо было выезжать, они

брали за услуги дороже, а поэтому клиенты, естественно, несли двойные

расходы. Но эти неудобства мало беспокоили судью.

Апелляционная жалоба по одному из дел, которое я вел, должна была

слушаться в Веравале, где свирепствовала чума. Помнится, в этом местечке с

населением в пять тысяч пятьсот человек отмечалось по пятидесяти заболеваний

в день. Местечко фактически опустело, и я поселился недалеко от города в

покинутом дхармашала. Но где должны были искать себе пристанище клиенты?

Если они были бедны, им оставалось только положиться на милость божию.

Приятель, который тоже вел дела в суде, телеграфировал мне, чтобы я подал

заявление о переносе суда в другое место, мотивируя свою просьбу тем, что в

Веравале чума.

– Вы боитесь?
– спросил сахиб, когда я подавал заявление.

– Дело совсем не в этом, - ответил я.
– Сам-то я, пожалуй, устроюсь, но

что делать клиентам?

– Чума прочно обосновалась в Индии, - заявил сахиб.
– Чего же бояться ее?

А климат в Веравале хороший. (Сахиб жил далеко от города в роскошной

палатке, раскинутой на морском берегу.) Люди, разумеется, должны научиться

жить на открытом воздухе.

Возражать против подобных рассуждений было бесполезно. Сахиб все же отдал

распоряжение ширастедару:

– Запишите, что сказал м-р Ганди, и если это действительно неудобно для

вакилов и клиентов, сообщите мне.

Сахиб честно делал так, как считал правильным. Откуда ему было знать о

страданиях бедной Индии? Разве он мог понять нужды, нравы, взгляды и обычаи

народа? И как мог он, привыкший оценивать вещи в золотых соверенах, начать

считать на медяки? Подобно тому как слон бессилен мыслить по-муравьиному, несмотря на самые лучшие намерения, так и англичанин бессилен мыслить

понятиями индийцев, а следовательно, и устанавливать законы для них.

Но возвращаюсь к своему повествованию. Несмотря на успехи, я подумывал о

том, чтобы остаться в Раджкоте еще на некоторое время. Вдруг в один

прекрасный день ко мне явился Кевалрам Даве и сказал:

– Ганди, мы не потерпим, чтобы вы прозябали здесь. Вы должны обосноваться

в Бомбее.

– Но кто найдет мне там работу?
– спросил я.
– Будете ли вы помогать мне?

– Да, да, буду, - ответил он.
– Изредка мы вас будем привозить сюда, но

уже как известного адвоката из Бомбея, а подготавливать дела вы будете в

Бомбее. Прославить или очернить адвоката зависит отчасти от нас, вакилов. Вы

показали себя с хорошей стороны в Джамнагаре и Веравале, поэтому я уже о вас

ничуть не беспокоюсь. Судьба предназначила вас для общественной

деятельности, и мы не позволим вам похоронить себя в Катхиаваре. Итак, скажите мне, когда вы переедете в Бомбей?

– Я жду денежный перевод из Наталя, - ответил я.
– Как только получу, немедленно выеду.

Примерно через две недели я получил деньги и отправился в Бомбей. Там снял

помещение в бюро Пейна, Джилберта и Саяни. Получалось, что я обосновываюсь в

Бомбее.

XXII. ИСПЫТАНИЕ ВЕРЫ

Хотя я арендовал помещение в Форте и дом в Гиргауме, но бог не позволил

мне обосноваться там. Едва я переехал в новый дом, как мой второй сын

Манилал, который несколько лет назад уже перенес оспу в тяжелой форме, заболел брюшным тифом, сопровождавшимся воспалением легких, с бредом по

ночам.

Позвали доктора. Он сказал, что лекарства вряд ли помогут, но куриный

бульон и яйца будут полезны.

Манилалу минуло всего десять лет, поэтому нельзя было руководствоваться

его желаниями. Как его наставник, должен был решать я. Я объяснил доктору -

очень хорошему парсу, что мы все вегетарианцы и я не могу дать сыну ни

одного из этих блюд. Может быть, он посоветует что-нибудь другое?

– Жизнь вашего сына в опасности, - сказал добрый доктор.
– Мы можем дать

ему молоко, разбавленное водой, но это недостаточно питательно. Как вам

известно, меня приглашают во многие индусские семьи и там не возражают

против того, что я прописываю. Думаю, что и вам не следует быть столь

суровым по отношению к сыну.

– Все, что вы говорите, совершенно верно, - сказал я.
– Как доктор, вы не

можете поступить иначе, но на мне лежит огромная ответственность. Если бы

сын был взрослым, я, разумеется, спросил бы у него самого о его желаниях и

отнесся бы к ним с уважением. Но в данном случае я должен все обдумать сам и

решить за него. На мой взгляд, только в такие моменты вера человека

действительно подвергается испытанию. Я не знаю, правильно это или нет, но в

соответствии со своими религиозными убеждениями я считаю, что человек не

должен есть мясо, яйца и тому подобное. Следует ограничивать себя и в той

пище, которая поддерживает в нас жизнь. Даже ради самой жизни не должно

совершать определенных поступков. Религия в моем понимании не разрешает ни

мне, ни моим близким есть мясо и яйца даже при подобных обстоятельствах.

Поэтому я обязан пойти на риск, о котором вы говорите. Но прошу вас об

одном. Поскольку я не могу воспользоваться вашими советами, предлагаю