Мученик

Король Томас водил Эвадину от клумбы к клумбе, поддерживая вежливую беседу на несущественные темы, и казалось, прошла целая вечность до тех пор, пока не прояснилась его истинная цель. В этой бесцельной прогулке по обширным садам святилища нас сопровождала принцесса Леанора. Она спокойным, ровным шагом шла позади короля и Эвадины, а нам с Уилхемом пришлось плестись на приличном отдалении. Мой взгляд настороженно по садам, поскольку даже сейчас я питал подозрения касательно намерений наших хозяев. Но, помимо садовников, подстригавших аккуратные ряды кустов и цветов, единственной важной фигурой был высокий сэр Элберт Болдри. По неизвестным причинам он не пошёл возле короля, а решил наблюдать издалека, держась тенистых монастырей, окружавших святилище. Я знал, что присутствие этого человека делало избыточной необходимость в наёмных убийцах, и не сомневался, что, если потребуется, он может одолеть и меня и Уилхема без особых хлопот. Пока мы шли, я поймал несколько суровых взглядов от принцессы в сторону защитника, но были то увещевания или предупреждения, я не знал.

– Будь проклята эта нога, – сказал король, остановившись перед прямоугольной оградкой вокруг розовых кустов, колючие ветки которых стояли голыми от зимней прохлады. Он провёл рукой по верхней части бедра, и я понял, что король немного хромает. – Один из перебежчиков Самозванца сильно хрястнул меня булавой на Поле Предателей. В холодную погоду болит сильнее.

– Я слышала немало историй о вашей отваге в тот день, ваше величество, – сказала Эвадина.

– Хотя и не так много, как о вашей, а? – слова короля сопровождала жалкая и одновременно тёплая улыбка. – Вы ведь на самом деле скрестили мечи с самим великим лжецом, да?

– Лишь мимолётно, ваше величество. Толкучка в битве сместилась, и нас разделило. Видимо, вскоре после этого он сбежал.

– Да. – Король Томас вздохнул и снова медленно зашагал по гравийной дорожке. – Леанора собрала множество диких баек про его побег. Говорят, в какой-то момент он прятался в животе гниющего зверя, чтобы скрыться от моих рыцарей. – Он оглянулся через плечо на сестру. – Это был бык, дорогая сестра? Я забыл.

– Шайрская лошадь, дорогой брат, – сказала принцесса. Это были первые слова, что я услышал из её уст, и счёл их тщательно нейтральными. Она прятала руки в колоколовидных манжетах изумрудно-зелёного халата и держалась напряжённо, и по её позе я понял, что она рассматривает эту странную встречу с той же тревогой, что и я.

– Шайрская лошадь, да, – ответил король. – Вот бы он застрял в тех внутренностях и сгнил начисто. Надёжные источники сообщали мне, что сейчас он копошится в пещере где-то в Альтьенских горах. Я требовал от бедного герцога Галтона отправить больше войск и уничтожить труса, но в землях кланов всегда сложно вести поиски. И всё же Самозванец уже сломлен. Нет уже никаких полчищ, только горстка последователей. На самом деле он больше не самозванец, и последняя из наших нынешних забот, а их у королевства немало.

Пока король говорил, его слова утратили начальную легкомысленность, и тон стал более весомым – таким, который требует ответа, когда он выжидающе замолчал. Эвадина такое всегда отлично чувствовала и поспешила заполнить пустоту:

– Ваше величество, сегодня я поклялась, что мой меч будет служить вам, – сказала она. – Прикажите мне, и я сражусь с любой угрозой этому королевству.

– Ваш меч – да, – кивнув, сказал король и поджал губы. – Но как насчёт вашей роты? Если, конечно, рота – верный термин для такого большого воинства.

– Моя рота и мой меч – это одно и то же, ваше величество. Прошу, не сомневайтесь в этом.

Король снова оглянулся на сестру, на этот раз молча. Я увидел чуть самодовольное удовлетворение в его приподнятых бровях, прежде чем он снова посмотрел на Эвадину.

– Сомневаться? – сказал он, рассмеялся и похлопал её по наручу. – Умоляю вас, миледи, я никогда не испытывал никаких сомнений касательно вашей преданности, несмотря ни на какую клевету, что шептали о вас. Вы может и не помните, но мы с вами играли в детстве, один раз. Это был чудесный летний день во дворце в Куравеле. Вы бросали мяч с каким-то пухлым пареньком и ещё с одним, который был вдвое его меньше. Боюсь, не вспомню их имён. В любом случае, там случился какой-то спор, большой парень толкнул вас, и вы сильно разбили коленку. Я-то ожидал, что вы расплачетесь, но вы схватили горсть гравия, бросили ему в глаза и пнули прямо по яйцам.

Он ностальгически усмехнулся, а у Эвадины так не получилось, и она выжала лишь болезненную улыбку.

– Сэр Элдурм Гулатт, ваше величество, – сказала она.

Весёлость короля померкла, и он приподнял бровь:

– А?

– Пухлый паренёк, – сказала Эвадина. – Его звали сэр Элдурм Гулатт, до недавнего времени лорд-защитник Рудников вашего величества. Он утонул в реке во время погони после Поля Предателей.

– О-о, конечно. – На лице короля Томаса отразилась печаль. – Припоминаю, что мне рассказывали о его судьбе. Грустная история, несомненно. Но в военное время много грустных историй, и мне кажется, долг короля состоит в том, чтобы таких историй было как можно меньше. И я бы ещё сказал – прошу, поправьте меня, если ошибаюсь, – это так же и долг Воскресшей мученицы, поскольку разве мир не есть вечное обещание благодати Серафилей?

Нынче многие скажут, что король Томас Алгатинет был бесхитростным дурачком, трусишкой, вознесённым намного выше своих способностей и потому обречённым на полнейшую неудачу. Но в тот миг я знал, что он среди умнейших и хитрейших душ из всех, кого я когда-либо встречал. Разумеется, неудача – его жребий в жизни, но с учётом всех бед, с которыми ему пришлось столкнуться, тот факт, что он прожил так долго, уже должен считаться в некотором роде триумфом. Короли сохраняют свои троны не только страхом или преданностью, но ещё искусством заключать союзы и вгонять людей в долги. Сегодня он организовал долг, с такой готовностью приняв для Эвадины статус Воскресшей мученицы, чем заставив старых лицемеров из совета светящих поступить так же. И теперь подошёл вопрос оплаты.

– Мир всегда желанен, ваше величество, – сказала Эвадина.

– Да, – вздохнул король, – и всё же то, что должно быть просто, на деле всегда так сложно. Казалось бы, те, кто повидал войну – а кто у нас в королевстве не повидал? – постарались бы любой ценой избежать её ужасов. Но, как только стихает один конфликт, тут же нарождается другой, на этот раз в Алундии.

Я глянул на Уилхема, увидев, что его бровь поднята, а рот самодовольно дёрнулся.

– В Алундии, ваше величество? – спросила Эвадина.

– Боюсь что так. – Томас сцепил руки за спиной, и его прежнее приветливое выражение лица сменилось более серьёзным. – Герцог Оберхарт с каждым годом становится всё менее умеренным. Ещё юнцом он бесконечно беспокоил моего деда, а моего отца – ещё сильнее. Это я организовал ему брачный союз с прекраснейшей леди Селиной, дочерью герцога Галтона Альтьенского, которая обладала внушительным приданым и милейшей душой во всём королевстве. Вопрос был не чисто политический, поскольку и сама леди некоторое время была сильно увлечена Оберхартом. Я надеялся, что её природа остудит его нрав, сделав более податливым в части уплаты налогов и терпимости к ортодоксальным ковенантерам в его герцогстве. К несчастью, если иных годы смягчают, то герцога Алундии они, похоже, испортили, несмотря на все усилия любящей жены, которой он не заслуживает. Недавно случились… инциденты.

Лицо Эвадины тут же приняло сосредоточенное выражение, глаза прищурились, и она скопировала собранный тон короля.

– Инциденты, ваше величество?

– Резня, если говорить точнее, – встряла принцесса Леанора, прежде чем её брат смог ответить. – Святилища ортодоксов предали огню, а прихожан зарубили, пока они пытались выбраться из огня. Месяц назад улицы Хайсала стали красными от крови правоверных, убитых, когда они собрались отпраздновать день мученика Айландера. Мы получили весть об этом ужасе всего неделю назад. Правоверные убегали через границы в Альберис и Шейвинскую Марку, и все разносили рассказы об убийствах и гонениях.