Мученик

– Это ваша рука? – спросила она, после тщательного и, подозреваю, преднамеренно затянутого изучения.

– Моя. Как и здесь. – Я положил остальные свитки рядом с первым, по очереди называя их. – «Правдивый рассказ о падении Ольверсаля перед язычниками-аскарлийцами». А здесь у нас «Собрание проповедей Воскресшей мученицы Эвадины Курлайн». А ещё дословная расшифровка «Послания Помазанной Леди к прихожанам Фаринсаля в день её Воскрешения». – Я улыбнулся, увидев, как лицо стремящейся теряет свою угрюмость. – Понимаете, я там везде присутствовал.

Её руки – в пятнах чернил, как и полагается – подрагивали над свитками в предвкушении. Она кашлянула и задала вопрос:

– Чего вы хотите?

– Я хочу лишь того, что и все служители Ковенанта – во всех отношениях содействовать вере. Примите эти свитки вместе с моими скромными благодарностями за то, что уже считаете их достойными включения в этот прославленный архив. Я же, если вам будет угодно, разумеется, счёл бы за честь позволение провести всего несколько коротких часов в библиотеке, быть может, в сопровождении опытного помощника.

Её брови снова изогнулись.

– Ищете что-то?

– Всего лишь хочу расширить свои познания, чтобы лучше помогать Помазанной Леди в её святой миссии.

– Понимаю. И какая именно часть ваших познаний нуждается в расширении?

– Герцогство Алундия, – сказал я, потом помедлил и добавил – как бы невзначай и небрежно, хотя не сомневаюсь, эта женщина видела меня насквозь, – и Каэрит. Наша миссия приведёт нас близко к Пустошам, так что, возможно, полезно будет узнать, что смогу, об их обычаях.

Роль моего помощника стремящаяся Вьера взяла на себя – полагаю, для предотвращения любого вреда с моей стороны. Ясно было, что она знает обо мне немало, и перспектива пустить в свои владения такого образованного вора вызывала понятную осторожность. В конце концов, книги ценные. Впрочем, кажется, она успокоилась, когда стало ясно, что в моём интересе не кроется какого-то низкого замысла.

– Раскол между ортодоксальной и алундийской формами веры Ковенанта начался около трёх веков назад, – объяснила она, – в результате короткой, но впечатляющей карьеры непримечательного прежде священника по имени Корбил. Алундийцы считают его мучеником, но, разумеется, не истинная вера. Это Корбил первым высказал ересь, будто бы формальности и ритуалы Ковенанта стали барьером между благодатью Серафилей и царством смертных. Сама идея духовенства стала для него проклятием, настолько, что он сорвал с себя рясу просящего и целый год ходил голым, дабы искупить вероломность того факта, что он её носил. А ещё ему нравилось избивать себя хлыстом перед святилищами во время прошений, громко клеймя зло, творившееся, как он верил, внутри.

– Выходит, безумец? – сказал я, вспоминая рвение Конюха, часто маниакальное.

– Он так не считал, но да, очевидно. Впрочем, даже у безумца могут найтись последователи. – Вьера пролистала толстую старую книгу, добравшись до иллюстрации во всю страницу. – «Резня верующих», – сказала она и развернула книгу ко мне, демонстрируя рисунок, тиснёную гравюру, на которой выцвели чернила, и лишь грубые линии давали представление об архаичном изображении человеческих фигур. Впрочем, это было и к лучшему из-за жуткой чёткости в изображении множества порубленных и расчленённых тел, усеивавших передний план. На заднем плане над городом поднималось пламя, закручивающиеся линии соединялись на негодующем лице мужчины, и вокруг его головы были написаны неровными буквами слова: «В этот день лжемученик Корбил вершил грязные дела».

– Последователи Корбила напали на прихожан, собравшихся на прошение в святилище мученицы Эллианы, в день её праздника, – рассказала мне Вьера. – Они всех убили, предположительно с использованием изобретательно-садистских методов, хотя рассказы современников на этот счёт разнятся. Ясно то, что в главном святилище Ковенанта в столице Алундии случился вопиющий акт насилия, после которого Корбил и его культ предали огню святилище и немалую часть города. Пожар стал причиной большей части смертей, до тысячи человек по некоторым рассказам. Король Артин Первый немедля повёл на Алундию армию возмездия, и этот поход, разумеется, забрал куда больше душ, чем безумие Корбила. Когда король его поймал, он постановил пытать его пять дней, и только потом лжемученик наконец получил милосердие смерти. Если он и не был безумен прежде, то уж точно стал к тому моменту, как опустился топор палача.

Но король на этом не остановился. Герцога Алундии осудили за предоставление помощи еретикам, лишили всех титулов и изгнали в Каэритские Пустоши. Его гнали кнутами до самых гор, и больше его никто не видел. Его наследники стали попрошайками, а земли отошли Короне. Потом Артин прошёл по герцогству, вынося приговоры тем, кого сочли еретиками, часто на основании самых хлипких доказательств. Некоторые учёные высказывали мнение, что король на самом деле занимался грандиозным воровством, поскольку осуждённые за предательство зачастую были землевладельцами, а Артину постоянно требовались средства на его войны и на расплату по долгам, которые они порождали. Алундийцы называют это Великим Терзанием, и это пятно надолго осталось в их памяти. Пусть ваша Помазанная Леди не ждёт тёплого приёма, юноша.

– Совет постановил, что мученица Эвадина принадлежит всему Ковенанту, – напомнил я вежливо, но настойчиво. – Следовательно, она и ваша Помазанная Леди, стремящаяся. – Я улыбнулся ей и потянулся за очередной книгой. – А это самый свежий путеводитель по тропам паломников в герцогстве?

– Да, – сказала Вьера. В её голосе послышался новый холодок, и от этого у меня в груди заныло от сожаления – мне казалось, что я начинал ей нравиться. – В пределах Алундии есть восемнадцать святилищ. За эти годы их оскверняли и перестраивали несколько раз, и вандализм – постоянная беда для правоверных священников, служащих там. И поистине отважен паломник, который пойдёт по маршрутам Алундии. Неортодоксы не приемлют саму идею паломничества, считая поклонение мощам очередным богохульным ритуалом.

– Но сами маршруты содержатся в хорошем состоянии?

– Когда проходят по дорогам, наверное. Те, что ведут к святилищам поменьше, нередко и найти-то сложно, куда уж там ходить по ним. Впрочем, этот путеводитель описывает все необходимые указатели.

Я провёл рукой по кожаному переплёту путеводителя. Книга была внушительной, но не слишком тяжёлой.

– Это единственная копия?

– Нет. – Стремящийся Вьера сумела изобразить пустую улыбку, хоть на это и потребовалась секунда. – Возьмите её и обязательно передайте наилучшие пожелания библиотеки Ковенанта Помазанной Леди.

– Передам. – Я убрал книгу в рюкзак и вопросительно посмотрел на Вьеру. – А теперь Каэрит.

– У нас есть несколько книг на эту тему. Но предупреждаю, они по своей природе тяготеют в некотором роде к фантазиям. Самая читаемая – «Путешествия по Пустошам» Улфина, но многие учёные указывали на многочисленные несоответствия и нелепости.

– Нелепости?

– Ох. – Вьера пренебрежительно усмехнулась. – Отсылки к каэритским суевериям и тому подобное. Описания невозможного, как правило вычурные. Улфин был опозоренным писарем, который подрабатывал написанием дурных стишков для публики вроде легковерных дворян и неразборчивых студентов. Едва ли можно считать этот источник заслуживающим доверия.

– И тем не менее, я возьму копию его путешествий, если вы можете ею поделиться. Однако я надеялся, что у вас есть работы на каэритском языке. Я знаю, у них тоже есть свои книги. Где ещё искать их, как не здесь?

Вьера снова прищурилась, на этот раз скорее озадаченно, чем неодобрительно.

– У нас есть небольшое собрание, – осторожно проговорила она. – Их редко просматривают, поскольку никто не может их перевести. Но сегодня уже не один, а два служителя Ковенанта пришли с просьбой посмотреть их.