Муля, не нервируй… Книга 2

Пока мы болтали, вернулись Жасминов с Герасимом. Последний держал в руках по бутылке водки. Ещё по одной торчало из его карманов. Явно Жасминов здорово перепугался, раз так расщедрился.

Гришка посмотрел на Герасима с уважением.

— А закусь? — озабоченно вспомнил Жасминов. — У меня есть только батон и бутылка кефира. Думал на завтра на утро оставить.

— На кой нам твой кефир, — скептически сказал Гришка, — водку кефиром запивать будешь, что ли?

— Да уж, здесь чой-то посущественнее надо, — глубокомысленно сказал Герасим и выставил все четыре бутылки на стол в ряд. Немного посмотрел и вытащил ещё одну из голенища сапога.

— Ого! — сказал Гришка счастливым голосом.

— У меня Дуся рыбных расстегаев вчера принесла, так ещё остались, — вспомнил я, — и сальтисон ещё есть.

— И ты молчал! — обрадовались мужики, — давай тащи всё, Муля, что есть!

Я никогда жадным не был, сбегал в комнату, и уже через пару минут стол был уставлен едой и бутылками.

Мы немного поспорили, где размещаться. У Гришки скоро должна была приехать тёща, а у Жасминова в чулане места мало, да и стола нету. У Герасима тоже чулан, к тому же бардак. А я к себе особо не приглашал.

И тут скотина Жасминов намекнул своим подлым, коварным голосом:

— Так у Мули же есть стол, а тёщи нету! — и посмотрел на всех так, словно получил Нобелевскую премию, — мы можем у Мули посидеть.

— Можем, — кивнул я, в душе ненавидя Жасминова, и злорадно добавил, — но только при одном условии. Когда завтра утром придёт Дуся, то скажешь, что это ты предложил. У меня и свидетели есть.

Улыбка Жасминова увяла. И все отвели глаза, и срочно перевели тему разговора. Дусю в коммуналке боялись похлеще Ложкиной. Поэтому вопрос отпал сам по себе, и мы культурно разместились у Гришки за столом.

Единодушно был сделан вывод, что когда приедет Гришкина тёща, то ничего страшного: она одна, а нас четверо, уж как-нибудь отобьёмся. Или убежим.

В комнату заглянул Печкин и сообщил строгим голосом, потирая руки:

— Наливай! Только быстро! Пока моя Варвара Карповна за уксусом к соседке ушла.

Гришка споро принялся разливать водку по стаканам.

— За чудесное воскрешение! — сообщил тост Печкин, и все выпили. Потом ещё выпили. И ещё…

Сидели хорошо, душевно, много разговаривали. А я всё никак не мог прийти в себя по поводу Ложкиной: метаморфоза превращения из злобной старушки в любящую невесту была столь стремительна, что я не выдержал и задал Печкину вопрос:

— Пётр Кузьмич, а как Варвара Карповна так ловко Гришкин труп оживила? Вроде и не врач она, а взяла и справилась.

— Так в Севлаге она работала, — отмахнулся Печкин, — на Колыме и не такому научишься, уж поверь, Муля.

Он хотел ещё что-то уточнить, но передумал. Дальше мы эту тему развивать не стали.

Разлили ещё по одной, выпили. Герасим отвалился самый первый и тихо дрых на полу, ровно на том месте, где был Гришкин труп.

А потом, когда Гришка с Печкиным тихо запели песню про коня, я тихо спросил Жасминова:

— Орфей, ты Москву хорошо знаешь?

— А то! — с гордостью сказал он. — Я москвич в восьмом поколении. А, может, и больше.

— А ты улицу Ленина знаешь?

Лицо Жасминова напряглось:

— А зачем тебе? С какой целью интересуешься?

— Да я там рядом проходил, мимо дома 61. И меня остановили люди из органов. Обшманали зачем-то и отпустили. Что там происходит?

— А ты разве не знаешь? — удивился он, — ты же тоже москвич.

— Москвич, — подтвердил я (Муля действительно был москвич, а вот я — нет).

— Там рядом, в одной из квартир, закрытый клуб находится, — с кривоватой усмешкой пояснил Жасминов. — у нас многие из театра его посещают. По средам и пятницам.

— Что за клуб? — не понял я.

— Для мужчин, — хихикнул Жасминов, — вот товарищи из органов и ловят посетителей. Статью за мужеложество никто не отменял.

Чёрт! Я чуть не хлопнул себя по лбу. Совсем забыл, что в те времена с этим боролись и было строго. Но зато хорошо, что я теперь причину знаю и смогу сходить забрать свёрточек. Вот только как пронести деньги, если они там всех проверяют?

— Надо на запивон ещё воды принести, — сказал изрядно захмелевший Гришка и с укоризненным намёком посмотрел на Жасминова, как на самого виноватого.

— Неа, я больше туда не пойду! — замотал головой Жасминов да так, что пряди волос аж выбились из причёски и разметались. От этого вид его стал ещё моложе и импозантней.

— А чё так-то? — удивился Гришка и поучительно добавил, — это я не могу. Я ранен. А Мулю неудобно отпускать, он меня от тёщи спас. Остаешься ты.

— И я не могу! — упрямо сказал Жасминов. — Там эти…

Он сделал волнообразное движение руками над своей грудью.

— Морские котики? — удивился Гришка и громко икнул.

— Неа, — опять замотал головой Жасминов, — девки.

— Что за девки? — моментально заинтересовался Гришка и даже про рану свою позабыл.

— Одна рыжая, — попытался сформулировать особые приметы Жасминов, — а вторая — н-нет!

— А чё они там, на кухне делают, девки эти? — икнул Гришка.

— Замуж хотят, — вздохнул Жасминов и осуждающе покачал головой.

И я понял, что на кухню за водой придётся идти мне. Ну раз так, то сходим. Я встал, взял графин и пошел на кухню.

Там, у форточки стояли и курили Нонна Душечка и Вера Алмазная. При виде меня, она расцвели улыбками:

— Муля! — воскликнула Нонна, — а где Жасминов?

— Водку пьёт и от вас прячется, — наябедничал я и поставил кувшин в раковину.

— Как же так, Муля? — возмутилась Вера, — мы его тут ждём, ждём… уже почти пачку сигарет скурили…

— Вот потому и прячется, — сказал я и открутил кран.

— Муля, а ты не можешь позвать его? — замурлыкала Нонна.

— Могу, — сказал я и принялся наблюдать, как набирается вода в графин. Испокон веков известно, что человек может бесконечно смотреть на три вещи, среди которых «как течёт вода». И вот я смотрел, смотрел и потом понял, что завтыкал. Потому что графин давно наполнился, вода переливалась через край, разбрызгиваясь во все стороны. Девушки мне что-то там говорили на заднем плане, фоном, что-то объясняли, доказывали. А я вылупился на этот чёртов графин и завис. Давно таким пьяненьким не был.