Муля, не нервируй… Книга 2

Маша улыбнулась. А Модест Фёдорович посмотрел на неё с гордостью.

— Только это нужно сделать около девяти вечера, — я посмотрел на часы, — через час получается.

— Вы скажите куда, и я подойду, — сказала Маша, — я сейчас планировала ещё к портнихе на примерку сходить… Как раз успею. Там только подол подшить.

И она смущённо улыбнулась, все невесты такие красивые, особенно когда так смущаются.

— Хорошо, Маша. Я буду ждать вас в начале улицы Ленина. Возле дома номер 40. Там ещё киоск с газетами стоит.

— Я знаю этот киоск, — кивнула Маша. — Приду к девяти. Как раз успею.

После ужина я сбегал в коммуналку, подготовился. Сменил нормальный костюм на старый, невзрачный. Маша, конечно, может удивиться. Но я надеялся, что в предсвадебной суматохе ей не до таких нюансов будет. Да и в сумерках не особо видно.

К месту назначения я прибежал за пятнадцать минут раньше. Надеюсь, Маша педантичная девушка. Других среди химиков не бывает.

Прошло пятнадцать минут. Маша опаздывала.

Я понятливо вздохнул, свадебное платье — это не просто так. Скорей всего девушку портниха задержала.

Прошло полчаса. Маши не было.

И через сорок пять минут не было.

И через час…

Я пошел к дому Модеста Фёдоровича. Если это шутка — то несмешная. Я простоял на таком ветре сколько времени, а она не пришла. Я всё понимаю, свадьба, волнения, может, даже и весь подол платья перекосило, но не прийти — это свинство.

Позвонил в дверь — мне открыла Дуся с красными глазами.

— Дуся, — сказал я, — а Маша не приходила?

— Ой, Мулечкаа-а-а-а… — всхлипнула Дуся, а потом зарыдала, — беда у нас! Ой, беда-а-а-а! Модест Фёдорович срочно в больницу уехал!

— Ч-что случилось? — похолодел я.

— Там какая-то девка на Машеньку кислотой плеснула-а-а-а…

Глава 12

— Как такое могло получиться?! — я посмотрел на поникшего Модеста Фёдоровича и еле сдержал ругательство.

Мы находились в отделении гнойной хирургии горбольницы. Маше первую помощь оказали, рану обработали, и сейчас она была на очередной процедуре, а мы с Мулиным отчимом стояли в коридоре у окна и терпеливо ждали.

— Это я во всём виноват. Жалко её стало, — понурил голову тот, — да и Машенька просила. Они всё-таки подругами сколько были…

— Хорошая подруга, — проворчал я, — кислотой соперницу обливать. Так невольно в силу дружбы и поверишь.

— Это я во всём виноват, — еле слышно опять повторил Модест Фёдорович.

И такой у него был несчастный вид, что я не стал упрекать его дальше, вместо этого проворчал:

— Ладно, что там говорить. Главное, всё обошлось, — я покачал головой и вздохнул, — более-менее обошлось, я имею в виду. Главное, что лицо не пострадало, а плечо потихоньку заживёт. Шрам, конечно, некрасивый останется, но под одеждой всё равно не видно.

— Да, Машка молодец, — покивал Модест Фёдорович, — хоть и в шоке была, а технику безопасности соблюдает. Не зря я, наверное, ей тогда трояк за технику безопасности влепил и заставил пересдавать. С тех пор как разозлилась на меня — так и выучила, что от зубов отскакивает.

Он усмехнулся, вспоминая.

— Это ещё повезло, что у неё кефир под рукой был, — сказал я. — Иначе выжгло бы всё к чертям. Даже кости бы растворило, мне кажется.

Модест Фёдорович помрачнел:

— Я добьюсь, что Ломакина пожизненное получит! — прошипел он.

— За такое пожизненное не дают, — вздохнул я, — тем более она была в состоянии аффекта. Так на суде и скажут, вот увидишь. Кроме того, у неё хорошая характеристика по месту работы. Да и всё практически обошлось. У Маши только шрам на плече останется и всё.

— Но оставлять всё за так, я не намерен, — прорычал Модест Фёдорович.

— Так не в Ломакиной же дело, — посмотрел на него я, — сам же понимаешь, кто за всем этим стоит.

— Попов, — на Модеста Фёдоровича было страшно смотреть. — Это он её накрутил.

— Будешь с ним разбираться? — спросил я.

— А как, Муля? Доказательств у меня никаких нету, — поморщился Модест Фёдорович и тоскливо посмотрел на меня.

— А со свадьбой что теперь? — я перевёл тему разговора и проследил взглядом, как два дюжих санитара пронесли мимо нас больного на носилках.

— Решили перенести на две недели, — удручённо покачал головой Модест Фёдорович, — врач говорит, что пока ожог не заживёт, никто её выпускать из отделения не будет.

— Так там же небольшой ожог, — попытался подбодрить его я, — неужели из-за такого переносить?

— Ты не понимаешь, Муля, — нахмурился Модест Фёдорович, — химические ожоги дело серьёзное. Они заживают очень долго. И её точно не выпустят, пока всё не зарубцуется. Так что завтра прямо с утра позвоню в ЗАГС и всё перенесём. Справку нам обещали выписать, причина существенная и они просто обязаны пойти нам навстречу.

Честно сказать, я хоть и переживал и за Машу, и за Мулиного отчима, но в душе испытал небольшое облегчение, что две свадьбы не в один день будут, и я со спокойной совестью смогу посетить обе, по очереди. Кроме того, раз свадьба отодвигается, значит у меня есть ещё время для посещения дома номер 61. За две недели что-то придумаю. А Печкину с Ложкиной подарю один из ковров, на выбор. Они капец рады будут. Ну, даже если и не рады, то особого выбора у меня всё равно нету. Никак я не успею деньги из-под балки изъять и пронести незаметно.

Но не успел я всё обдумать, как вышел врач и сказал строгим официальным голосом:

— Товарищ Бубнов, — срочно зайдите в палату!

Модест Фёдорович с тревогой взглянул на меня, вздохнул, и заторопился вслед за врачом. А я остался нервничать в коридоре.

Мулиного отчима не было долго. Я уже успел сбегать на улицу покурить, трижды пересчитал все штативы от капельниц, которые стояли в коридоре, подумал о том, как я буду разбираться с комсоргом дальше и что следует предпринять в первую очередь. Порассуждал, как бы правильно использовать болтливость кареглазки в личных целях и какие вбросы с помощью неё и её подружек следует задвинуть в общество для продвижения меня по карьерной лестнице.

Наконец, где-то глубоко в коридоре хлопнула дверь и через некоторое время Мулин отчим подошел ко мне. Вид у него был одновременно и сконфуженный, и обрадованный.

— Что случилось? — спросил я.

— Ну, и Машка! — хохотнул Модест Фёдорович. Смешок у него при этом получился несколько нервным, хотя и довольным.

— Что Машка? — пришлось вытягивать из него информацию по капле.

— Да устроила там целое представление! — покачал головой Модест Фёдорович, — бедный врач, он был потрясён.