Муля, не нервируй… Книга 2

Я уже перебирал варианты выхода из ситуации и так, и эдак, когда в дверь позвонили.

Звонки в нашей коммунальной квартире — это была система похлеще хитроумных шифров приснопамятного Джеймса Бонда. У каждого из жильцов было разное количество. У Беллы — один, у Музы — два… у Ложкиной — пять… и так далее. Хуже всего было Герасиму. У него было аж семь. Хотя с приходом Жасминова количество звонков увеличилось до восьми. И каждый раз, когда в дверь звонили, жизнь в коммуналке останавливалась, замирала, и все принимались считать, сколько раз позвонили в дверь.

В этот раз кто-то на систему наплевал самым преступным образом: на звонок нажали и не отпускали его долго-долго.

Поэтому никто не спешил открывать.

— Звонок же перегорит! — выглянула из комнаты Ложкина.

Нонна подпрыгнула и рванула к двери открывать (очевидно на неё произвело неизгладимое впечатление, как Ложкина разобралась с Зайкой).

В двери стоял участковый в форме.

Отодвинув Нонну в сторону, прямо по помытому полу он прошел на кухню, где собрались почти все, и сказал официальным строгим голосом:

— Присыпкин Софрон Васильевич здесь проживает?

Глава 14

— З-здесь, — растерянно сказала Полина Харитоновна и метнулась вызывать Музу. Остальные все притихли.

Она забарабанила в дверь, но Муза долго не открывала.

— В какой комнате он конкретно живёт? — задал вопрос участковый, что-то отмечая в папке с бумагами.

— Вы не представились, — ляпнул я, а все посмотрели на меня, как на придурка.

Чёрт, я и забыл, что в эти времена люди друг другу ещё верили. А недоверие считалось дурным тоном.

— Старший милиционер Смирнов, — отрекомендовался участковый, но желваки на скулах заходили туда-сюда, и он тут же мстительно поинтересовался, — ваши документы?

Пришлось идти в комнату за паспортом. Нарвался, блин.

Когда вернулся, на кухне уже была Муза. Она всхлипывала и что-то экспрессивно доказывала старшему милиционеру Смирнову, а тот записывал.

При виде меня, она встрепенулась:

— Муля! — вскликнула она, — ну, скажите вы ему! Софрон не такой! Он не мог!

— А что он сделал? — опять спросил я, прежде, чем подумать, но старший милиционер Смирнов уже закусил удила:

— Бубнов Иммануил Модестович, — подчёркнуто выразительно прочитал он, и моё не очень пролетарское имя ему явно не понравилось, потому что он неприязненно уточнил, — из семитов, что ли?

— Из русских, — ответил я, — выходцы из чухонских крестьян мы (на самом деле я точно не знал, но импровизировал).

— Ну-ну, — неприязненно сказал старший милиционер Смирнов, но паспорт вернул.

— Так что натворил Софрон? — спросил я под умоляющим взглядом Музы.

— А вы, собственно говоря, кем Присыпкину приходитесь? — раздражённо полюбопытствовал участковый. — И что вы делали сегодня в период с пяти вечера до девяти?

— Был в театре, — ответил я, — по служебной надобности. Как представитель Комитета по делам искусств СССР.

— Ясно, — помрачнел старший милиционер Смирнов, видя, что докопаться ко мне не получится.

— Они говорят, что Софрон занимался разбойным нападением! — запричитала Муза, размазывая слёзы, — он не мог! Он хороший человек! Не мог он!

— Разберёмся, — процедил старший милиционер Смирнов, что-то отмечая в своей папочке.

— Софрон напал на кого-то с ножом, — шепнула мне Белла и испуганно покачала головой.

Участковый ещё опросил остальных соседей, сходил посмотрел вещи Софрона в комнате, что-то еще выяснял, а я стоял на кухне, курил в форточку и малодушно радовался, что раздражающий фактор автоматически выбывает из игры. То, что его заберут и посадят годика на два-три, это как минимум. Тем более он рецидивист. Так что снисхождения ему не видать. А исчезнет Софрон — Зайке тоже тут делать будет нечего. А если не уйдёт по-хорошему, то мы быстренько с нею разберёмся. Получается, сейчас Муза остаётся одна. Чистый холст. И можно легко внедрять для неё мою «программу успеха».

Скажу честно, с Музой я начал не совсем правильно. Я сосредоточился на негативном факторе — на её непутёвом брате. А саму Музу я ещё даже не рассматривал как объект для изменений. Теперь же нужно посмотреть, что мы имеем в точке «А». А имеем мы затюканную немолодую женщину, сильно уставшую от жизни, которая живёт в вечном стрессе, недоедает, испытывает по отношению к себе хамское поведение брата и его сожительницы и пренебрежительное (опять же из-за брата) — от соседей. Она когда-то была балериной, жила искусством и ради искусства. Но век балерины недолог, и, когда она «вышла на пенсию», найти себя в обычной жизни не смогла. Сейчас подрабатывает то в гардеробе, то помощником костюмера, то ещё где-то. То есть самая низкооплачиваемая работа, к которой относятся довольно пренебрежительно. И после воздушных пируэтов и аплодисментов зрителей такое существование — вдвойне тяжело. И получается, что у Музы нет комфорта и спокойствия ни на работе, ни дома. Вот такая у неё «точка А». Она даже не нулевая, как было в случае с той же Ложкиной, а с огромным минусом. А какая у неё должна быть «точка Б»? А вот здесь, куда не глянь — можно притянуть всё, что угодно. Но, на мой взгляд, главные для Музы два критерия — это её востребованность и любовь. Причём я не имею в виду любовь мужчины. Любая любовь. Но главное — её любовь. Вот отсюда и будем отталкиваться.

Когда старший милиционер Смирнов ушёл, Муза заперлась в комнате и плакала. Все понимали и с сочувствием не лезли. Белла было сунулась предложить стакан сладкого чаю, стучала, стучала, звала, но Муза ей даже не ответила.

Ладно, ей нужно привыкнуть и смириться.

Я докурил, затушил окурок и вышел в коридор. Там, на новенькой деревянной лошадке, катался Колька. При виде меня он просиял и хвастливо сообщил:

— Дядя Муля, смотри, а у меня есть лошадка!

— Где взял? — деловито спросил я и добавил грустным завистливым голосом. — Я тоже такую хочу.

— Дядя Жасминов подарил! — захлёбываясь от восторга, сообщил Колька и сказал громким счастливым шёпотом, — а баба Полька побила дядю Жасминова. Папиным сапогом.

— Зачем? — удивился я.

— Так он папку спаивает, — рассудительно сказал Колька и дёрнул лошадку за деревянную гриву, — уже второй день. Сидят в чулане и водку пьют. И песню про коня поют. Папа тихонько, а дядя Жасминов громко. Бабка Полька сильно ругается. Не любит она эту песню. А я считаю, всё правильно, раз подарил мне лошадку, значит пусть поёт про коня.

Я согласно покачал головой и пошел к себе в комнату.

Там я с жадностью посмотрел в сторону недочитанного томика с приключениями Эдмона Дантеса и уже предвкушал уютный вечер с интересной историей. Но не успел причитать даже один абзац, как в дверь постучали.

Нужно срочно выяснить, кто открывает дверь, когда звонят Муле (четыре раза). Я оборву этому энтузиасту уши!

Я поплёлся открывать дверь. Стопроцентно кто-то из соседей с личными проблемами и в поисках совета. Может быть даже Лиля.