Музыкальный Дом

Проснувшись весь в поту и задыхаясь, Уилл несколько секунд смотрел в потолок. Он так давно не видел сны про маму, наверное, с тех пор, как умер отец. Во всем теле поселилась слабость, словно его кости были сделаны из трясущегося желе. Уже привычно болела голова — эта боль без лекарств скоро из приступов станет постоянной, и тогда Уилл и вовсе начнет спать урывками, и организм будет выключаться сам от недосыпа и усталости. Ничего нового.

Он сполз на ковер, мышцы сводило тремором. Стянув футболку через голову, Уилл нашел сухой край и вытер лицо и шею от испарины. В комнате было холодно, но этот холод отрезвлял.

— Я бы посоветовал вам чашку горячего чая на валериане и перечной мяте.

В кресле в метре от Уилла оказался Ганнибал, читающий книгу. Он был одет по-домашнему: в халате поверх полосатой пижамы, с чуть растрепанными волосами после душа. Мягкий свет настольного абажура падал наискось на книгу в его руках.

— Господи, только этого не хватало, — Уилл потер лицо ладонями. — Мы же не касаемся одного и того же предмета.

Лектер многозначительно посмотрел на ковер и свои босые ноги. Теплые тапочки стояли рядом.

— Я разжег камин. Вы чувствуете тепло?

Уилл посмотрел на камин, и, погружаясь в видение глубже, заметил первые искры. Теплый, сухой воздух окутал его, прогоняя липкий кошмар, и он протянул руки к каминной решетке, греясь.

— Спасибо.

— Прошу прощения, что наблюдал за вашим сном некоторое время. Я не посмел вас разбудить. Временами я вижу, как вы ходите по дому, но не вмешиваюсь, потому что считаю, что очень важно уважать личные границы, когда живешь с кем-то на одной территории.

— Полагаю, что так, — пожал плечами Уилл, радуясь возможности отвлечься разговором. — Я не особо социален, все эти вещи даются мне с трудом. Я никогда не жил с кем-то, кроме отца, так что прошу прощения за неудобства. Я отвратительный сосед. Наверняка издаю много шума.

— Подозреваю, вас мучили кошмары, — сказал Лектер, будто, по его мнению, это все объясняло. — Мы не контролируем наше подсознание, так что извинения излишни. Думаю, это не последний раз, так что прошу, не будем проводить в расшаркиваниях полночи каждый день. Давайте договоримся: я не буду извиняться за то, что вижу, а вы — за свои сны и некоторую громкость.

Уилл хмыкнул.

— Договорились. Я разбудил вас?

— Нет. Я решил почитать перед сном, когда увидел, что вы спите на диване. Могу я спросить? Я понимаю, почему вы избегаете моей спальни — за что вам, кстати, большое спасибо, но на втором этаже есть вполне удобная гостевая комната. Почему бы вам ею не воспользоваться? С моего на то разрешения, если вас это смущало до сих пор.

— Я плохо сплю на новых местах.

— Уверяю вас, там никто не спал.

— Откуда вы знаете, что мне это мешает?

— Вы сами рассказали мне, — он закрыл книгу, и Уилл заметил название на форзаце большими буквами «Итальянская поэзия со времен Второй Мировой Войны под редакцией Паоло Черчи». — Точнее, расскажете к концу этого вечера. Я же говорил, что мы с вами подружимся.

Непроизвольно Уилл растянул губы в подобии ухмылки, и Ганнибал с небольшой задержкой повторил движение за ним. С Лектером удивительно легко было говорить. Может, из-за того, что память Франклина об их доверительных отношениях все еще была свежа, а может, потому что с доктором не было нужды постоянно следить за тем, что говоришь и какие знаки транслируешь в ответ. Все реакции были разрешены, все эмоции — освобождены от запрета.

— Что еще я вам расскажу?

Лектер закинул ногу на ногу и сложил руки на коленях в замок.

— А что бы вы хотели?

Будто на приеме у врача. Уиллу стало стыдно, и он ответил резче, чем хотел:

— Это что, работа на дом, доктор? Вы всегда берете полуголых мужчин на свой ковер, чтобы поговорить об их проблемах?

— Я строго разделяю профессиональное и личное, Уилл. Скоро вы об этом узнаете, когда степень доверия между нами возрастет. Я предлагаю выслушать вас, как мог бы выслушать друг — без осуждения или ненужных советов. Кроме того, ваша нагота не приносит мне никакого дискомфорта. Вы в прекрасной форме, ваше тело приятно эстетически.

Уилл вспыхнул до корней волос, стянул с дивана полотенце и накрылся им, зная, что похож на жертву природной стихии, у которой унесло дом.

— Если вы думаете, что ваша доброта помешает мне найти улики для ФБР, вы глубоко ошибаетесь. Я тоже не смешиваю профессиональное и личное.

— Все в ваших силах, Уилл. Я и не подумаю вас останавливать, — его благожелательный тон сменился любопытством. — Что вам снилось?

— А разве вы уже не знаете?

— Вы избегаете ответа во всех вариантах, которые мне доступны.

— Если знаете, что я не отвечу, зачем спрашивать?

— Врожденное упрямство. А еще тот факт, что, даже обладая даром предвидения, я не всегда могу предсказать, что случится на самом деле. Я вижу потенциал, способы решения проблемы и последствия, однако выбор людей вне моего влияния. Ваша свобода воли все еще ваша, Уилл.

— Я видел Франклина, — следя за реакцией Лектера в теплом свете камина, Уилл добавил: — И вас. А также, какую роль вы сыграли в смерти Тобиаса Баджа.

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Ах да, Франклин. Боюсь, в этой истории мне категорически нечем хвалиться. Я подвел его. Стоило направить его к другому врачу раньше, чем его фиксация на мне приняла такой печальный оборот. Как я уже говорил, жизнь всегда находит, чем меня удивить.

— Вчера Франклин пришел сюда и напал на меня и агента ФБР. Из законченного невротика вы превратили его в убийцу. Это, по-вашему, называется «подвел»?

— Франклин далеко не убийца. Он нестабилен, закомплексован, не уверен в себе и постоянно в поисках идеала для подражания. Вероятно, вы не видели окончания нашей встречи, потому что в итоге Баджа убил не он, а я. К моему счастью, Франклин взял на себя вину, а я помог ему спрятаться от властей.

— Почему же тогда он пришел сюда?

Лектер поднял брови, будто сам был удивлен.

— Даже я не всесилен и не могу сказать, что с ним случилось за то время, что нас разделяет, и что привело его ко мне домой. Более того, я до сих пор не знаю, что заставило меня самого покинуть Балтимор. Но мне очень интересно узнать.

— Должно быть, у вас были серьезные причины.

Взгляд Ганнибала ощутимо потяжелел.

— Должно быть.

— Доктор Лектер, это вы Чесапикский Потрошитель?