Мы, Николай II

Рокфеллер-старший несколько секунд внимательно рассматривал моё лицо, потом повернул голову к сыну и точно также принялся внимательно изучать выражение его лица.

— Джон, — обратился он к сыну. — Возможно я чего-то не знаю.

— Отец, мы не будем здесь это обсуждать.

Рокфеллер старший так сверкнул глазами, что пронизывающий взгляд сына показался мне просто игрушкой на фоне той непререкаемой воли и бесконечной энергии, которые наполняли этот отцовский взгляд.

— Ваше Величество, — в голосе Рокфеллера-отца скрежетнул металл. — Я даю Вам абсолютные, подчёркиваю — абсолютные гарантии Вашей безопасности со стороны моей семьи и приношу глубочайшие извинения, если у Вас сложилось превратное мнение обо мне. Я принимаю Ваше предложение, снимая дополнительные условия относительно российского внутреннего рынка, хотя уверен, что и по этому вопросу мы сможем договориться. Каков размер внешнего долга России на сегодня?

Честно говоря, мне стало смешно. Скажите пожалуйста, — сколько желающих расплатиться по нашим векселям.

— Это слишком щедрое предложение с Вашей стороны, мои аппетиты гораздо скромнее, — я придумал изящный экспромт по усмирению капиталистических хищников и решился озвучить его. — У меня родилась мысль, что в добыче и оптовых поставках нефтепродуктов уже столько желающих, что без болезненных толканий локтями пробиться нереально, но есть ниша, которую я могу предложить Вам. Я говорю о создании мощной розничной сети «Стандарт Оил» по продаже керосина, которая в ближайшем будущем имеет все шансы превратиться в широкую сеть бензиновых заправок с небольшими магазинами товаров для водителей и пассажиров. Думаю, через десятилетие это будет чрезвычайно актуально.

Глаза Рокфеллера-отца немного расширились, в них мелькнул знакомый огонёк наживы. Сын стоял молча, но внезапно и он открыто посмотрел на меня и намёк на улыбку отразился на его волевом лице. Кажется, и с этими хищниками мне удалось договориться.

Пожав друг другу руки и договорившись о подписании на следующий день секретного Договора, регулирующего вопросы экспорта, мы расстались, довольные друг другом. Если бы мы только знали, какие беды принесёт нам предстоящая ночь.

Глава 25 ГОРЯЧАЯ НОЧЬ

Этой ночью мне снился страшный, но удивительно красивый сон — хвост огромного павлина, вдруг, словно по волшебству, превратившийся в огненный цветок, из которого прыснула во все стороны чёрная вязкая жидкость, а следом высунулась огромная страшная голова огнедышащего дракона и ударила в меня струёй жаркого, всепоглощающего пламени.

Я вскочил на кровати, сердце бешено билось, подушка была мокрой от пота. Слишком реален был кошмар. Я учащённо дышал, прислушиваясь к ночным звукам вокруг меня и за окном. Ничего особенного не услышав, я повернулся на другой бок и вскоре снова заснул.

Однако, сон мой был совсем недолог. Мой личный адъютант аккуратно прикасался к моему плечу, укрытому простынёй и повторял:

— Ваше Величество, Ваше Величество, проснитесь пожалуйста, проснитесь. Беда!

— Что случилось, — я резким движением опустил ноги на пол и сел на кровати. — Пожар? Мы горим?

— Нет, к счастью, не мы. Только что сообщили о взрыве и страшном пожаре в гостинице «Европейская».

Я только хотел возмутиться — мало ли что и где в необъятной России горит, что же мне теперь, как Императору, совсем спать не ложиться? И тут я вспомнил о Рокфеллерах.

— Экипаж немедленно. Одеваемся, я еду на место катастрофы.

Буквально через 20 минут мы вместе с охраной уже находились у здания, совсем недавно бывшего прекрасной гостиницей. Прибывшие пожарные экипажи старались изо всех сил, но жалкие струи воды из их брандспойтов не оставляли надежд на скорую победу людей над огненной стихией. Откуда-то сбоку здания слышались стоны и громкий отборный мат. Я понял, что скорее всего там находятся выжившие в пожаре, и быстрым шагом направился к ним.

Пострадавших было много, но в основном это были лёгкие травмы и небольшие ожоги. Как потом стало известно — вышколенный персонал гостиницы действовал слаженно и чётко. Я только хотел дать задание начальнику охраны разыскать в этой суматохе отца и сына Рокфеллеров, благо вчера он их хорошо рассмотрел, как вдруг откуда-то сбоку на нас буквально налетел Директор Департамента полиции Добржинский.

— Мертвы, Ваше Величество, оба мертвы. Они жили в трёхкомнатном номере — холл и две спальни по обеим сторонам от него. Очевидцы говорят, что мощный взрыв произошёл именно в их номере.

— Вы лично видели их тела?

— Лично, так сказать, нет, — судя по возвращению вечной присказки Антон Франциевич постепенно успокаивался. — Их свита говорит, что после такого взрыва шансов у Рокфеллеров не было.

— Я попрошу Вас не выкрикивать на весь Петербург их фамилию. Пока мы не установили все факты, сеять панику, я думаю, не стоит. Проводите меня пожалуйста к людям из их свиты.

— Слушаюсь, Ваше Величество. Прошу Вас проследовать за мной.

Остатки окружения Рокфеллеров представляли собой весьма жалкую картину — сидящий прямо на снегу человек в тяжёлых роговых очках с помятым портфелем и закопчённым лицом, несколько высоких крепких парней полубандитского вида, также весьма перепачканных сажей, в помятой и местами порванной одежде.

— Господа, кто видел обоих Джонов Дэвисонов последним? Я попрошу избегать упоминание фамилии, ибо на обоих языках она вполне узнаваема, а вокруг много посторонних.

— Я, — человек в очках поднялся мне навстречу, не отпуская ручку портфеля. — Меня зовут Джон Стюарт, я личный секретарь старшего из интересующих Вас лиц. Около полуночи мы закончили работать с документами, и я, пожелав доброй ночи, направился в свой номер. Я успел войти в него, снять туфли и пиджак, умыться. А потом прогремел взрыв. Пол под моими ногами подпрыгнул, зазвенели чашки с блюдцами на столе, оторвалось и вдребезги разбилось зеркало в коридоре. Не знаю почему, но я сразу предположил худшее и бросился назад к номеру Рокфеллеров.

— Джон, я же просил не называть вслух фамилию.

— Простите, это эмоции. Так вот, дверь в номер была выбита, а внутри бушевало пламя, я такого, признаться, никогда не видел — бешеное, дьявольское, но даже больше этого меня поразил дым — клубящийся, фиолетовый.

— Фиолетовый, — ещё более оживился Антон Франциевич. — Это как раз, так сказать, вполне объяснимо. Гремучее золото!

— Что? — переспросили мы одновременно с несчастным секретарём, правда я по-русски, а он по-английски. — What?

— Гремучее золото — одно из первых в мире взрывчатых веществ, известное человечеству уже несколько веков, продукт взаимодействия аммиака и хлорида трехвалентного золота. Именно его взрыв всегда отличается клубами фиолетового дыма, — этот профессиональный комментарий дал Пётр Аркадьевич Столыпин, пропущенный охраной, а потому внезапно возникший возле нас.

— Дичь какая-то. Чем обоснован такой экзотический выбор взрывчатого вещества? Куда проще было бы использовать более современную и мощную смесь нитроглицерина с кремнезёмом, изобретённую тридцать лет назад Альфредом Нобелем и именуемую ныне динамитом, — я поймал себя на том, что рассуждаю вслух. — Простите, Джон, мы Вас перебили.