Мы, Николай II

Ульянов удивлённо заморгал, глядя на меня. Мне даже показалось, что глаза его немного увлажнились.

— Во-вторых, — голос мой звучал весомо и убедительно, — лично я пока никого не казнил, а, напротив, делаю всё возможное и невозможное для того, что наша страна развивалась и уверенными шагами шла в светлое будущее, — я улыбнулся, «светлое будущее» из уст Императора Российского звучало по крайней мере оригинально.

— Толкаете вперёд историю, Ваше Величество, — Ульянов внимательно рассматривал меня, слегка прищурившись. — Я много слышал о Ваших действиях последние месяцы, в меру возможности, конечно, учитывая стеснённые обстоятельства места моего нынешнего обитания.

— Да, я всерьёз занялся образованием, медициной, повышением культурного уровня населения, укреплением армии и флота…

— А ведь Саша мог стать прекрасным учёным — физиком, математиком или даже зоологом. Вы знаете, как называлась научная работа, за которую он получил золотую медаль в университете? «Об органах сегментарных и половых пресноводных пиявок». А его за шею в небытие…

— Владимир Ильич, Вы человек умный и практичный, а потому предлагаю двигаться вперёд. Перед Вами, насколько Вы можете заметить, вполне адекватный и даже расположенный к Вам собеседник. Так почему нам не обсудить, как объединить наши усилия, вместо того, чтобы ссориться и ненавидеть друг друга?

Я нечаянно встретился взглядом с крайне удивлённым взглядом Столыпина. Такого поворота ни он, ни Ульянов, явно не ожидали. Однако, Петру Аркадьевичу удалось быстро справиться со своими эмоциями, а вот Владимир Ильич продолжал разглядывать меня, не скрывая своего удивления.

— Я не ослышался, Николай Александрович? Но как Вы себе это представляете? Мне кажется наши представления о светлом будущем весьма ощутимо разнятся?

— Извольте. Тезисно опишу своё видение. Бесплатные медицина и образование на всех уровнях, резкий подъём уровня доходов населения, высокопрофессиональная современная армия, активное строительство жилья, детских садов, школ, поддержка малых и средних предприятий, равно как и сельского хозяйства… В перспективе — Парламент, в котором будут представлены все слои общества и мой постепенный переход от роли непосредственного руководителя государством к роли представительской и частично даже декоративной. А чтобы всего этого добиться — нужно взаимопонимание и сотрудничество всех основных политических сил страны. Врагов у России и так хватает.

— Да Вы социалист-утопист, батенька, — Ульянов расхохотался. — Самый прямо революционный революционер.

Я тоже сдержанно улыбнулся. Столыпин смотрел на меня с интересом, думаю и он не возражал против озвученных тезисов развития нашей страны. Хорошо, что при разговоре не присутствовал Витте, он бы точно сразу поинтересовался — где мы найдём столько денежных средств, чтобы реализовать все эти мечты?

— Что Вы конкретно предлагаете? — Владимир Ильич был предельно собран — начинался торг.

— Всё просто, я создаю условия для вашей легальной деятельности и даже частично финансирую её, а вы с единомышленниками отказываетесь от идеи моего свержения и помогаете нам бороться с крайними радикалами в ваших рядах. Я не предлагаю никого предавать, я вкладываю в Ваши руки политический рычаг невиданной силы, и Вы, Владимир, не можете этого не понимать. По сути, я предлагаю Вам должность лидера оппозиции. Вы, безусловно, человек сложный, но вменяемый, с Вами можно иметь дело. Если надо подумать, я готов дать Вам такую возможность.

— Я не буду тянуть, я согласен.

— Прекрасно. В самые ближайшие дни мы подыщем просторный особняк в Москве, откроем банковский счёт и положим на него круглую сумму. На правах социалиста-утописта у меня к Вам единственная просьба — назвать Вашу партию «Коммунистическая партия России», ведь именно призрак коммунизма ходит по Европе, если верить Энгельсу и Марксу?

Раздался надрывный кашель. Это Пётр Аркадьевич Столыпин от неожиданности подавился собственной слюной.

— Мы приготовили для Вас шикарную квартиру, Владимир Ильич, соответствующую Вашему новому статусу. Мебель и посуда уже на месте. Что распорядитесь делать с Вашими сторонниками?

— Я бы попросил, Ваше Величество, срочно отпустить Надежду Константиновну Крупскую, в одиночку мне будет трудно обустроиться. Остальные пусть пока посидят, мне надо собраться с мыслями.

— Безусловно, дорогой Владимир Ильич, всенепременнейше, — я был в целом доволен разговором, хотя и уверен, что этот «товарищ» доставит мне ещё массу хлопот. — И вот ещё что, гражданин Ульянов, не дайте мне повода стать кровавым. При малейших признаках двойной игры я уничтожу всех Ваших коллег.

Глаза Ульянова на миг расширились, в них полыхнул гнев, но его мощный разум жёстко контролировал чувства.

— Я Вас услышал, Николай Александрович…

Глава 19 ГЕРМОГЕН И СИЛА ПОЭТИЧЕСКОГО СЛОВА

Вторая встреча была не менее интересной. Я пригласил иеромонаха Гермогена (в миру — Георгий Ефремович Долганёв). Он заметно нервничал, явно настроенный Победоносцевым против меня. Совсем недавно мне с огромным трудом удалось отправить Константина Петровича в отставку, наградив за годы службы неприлично огромной пенсией. Однако, этот «скрипучий» господин никак не унимался и продолжал свои попытки влиять на ход дел и основные назначения в Империи. Обер-прокурором Святейшего синода по моему представлению был назначен Владимир Карлович Саблер, до этого четыре года работавший товарищем обер-прокурора. За несколько дней до моего «прибытия» в эту эпоху Константину Петровичу удалось от него избавиться и удалить в сенаторы. Однако я довольно быстро всё переиграл.

Саблер при общении производил впечатление милейшего, улыбчивого человека, при этом досконально контролируя всё и вся. На данном этапе именно такой человек и нужен был мне на этой должности, чтобы в дальнейшем, когда он доведёт всё до абсурда, с лёгкостью ликвидировать её. Но сейчас меня интересовало совсем другое.

— Ваше преподобие, — я улыбнулся Гермогену, слегка склонив голову. — Рад нашей встрече. Я пригласил вас, чтобы сообщить о назначении ректором Тифлисской духовной семинарии. Архимандрит Серафим по решению Синода направлен викарием в Волынскую епархию, а его место по общему согласию решено предложить Вам.

— Для меня это большая честь, Ваше Величество. Я искренне благодарен.

— Георгий Ефремович, разговор наш будет сугубо светский, конфиденциальный и предельно откровенный, поэтому позвольте мне Вас называть по имени-отчеству.

— Извольте, как Вам будет угодно.

— Так вот, Георгий Ефремович, зная, что Вы уже более трёх лет являетесь инспектором этого учебного заведения, меня интересует один из Ваших семинаристов — некто Иосиф Джугашвили.

— Боюсь, Ваше Величество, для православной церкви этот молодой негодяй навсегда потерян. Он уже пропитан тлетворным ядом марксизма и явно имеет контакт с подпольными группами.

— Расскажите мне пожалуйста всё, что Вы знаете о нём.

— Дата рождения по документам — декабрь 1878 года, отец — Виссарион, сапожник, выходец из крепостных крестьян князя Мачабели. Мать — Екатерина, также из крестьян, сейчас в основном работает подёнщицей. Иосиф — третий ребёнок в семье, первые двое умерли в младенчестве, посему любим и жутко избалован матерью, в силу, конечно, её скромных возможностей. Имеет зафиксированные телесные дефекты: сросшиеся второй и третий пальцы на левой ноге, лицо в оспинах. В 1885 году Иосифа сбил фаэтон, после травмы левая рука не разгибается до конца в локте и кажется короче правой. В 1886 году мать собиралась определить Иосифа на учёбу в Горийское православное духовное училище, однако, поскольку он совершенно не знал русского языка, поступить ему не удалось. В последующие два года по просьбе матери обучать Иосифа русскому языку взялись дети священника Христофора Чарквиани. В результате в 1888 году он поступает не в первый подготовительный класс при училище, а сразу во второй подготовительный, в сентябре следующего года — в первый класс училища, которое окончил в июне 1894 года. В сентябре того же года Иосиф успешно сдаёт приёмные экзамены и зачисляется в православную Тифлисскую духовную семинарию. По мнению большинства преподавателей, — чрезвычайно одарённый ученик, получавший высокие оценки по всем предметам: математике, богословию, греческому языку, русскому языку. Обладает фантастической памятью. Увлекается поэзией, пишет прекрасные стихи на грузинском языке. Илья Григорьевич Чавчавадзе исключительно отозвался о его поэтическом даре. Шесть лучших стихотворений по его протекции были опубликованы в газете «Иверия». Мне, кстати, одно очень понравилось, даже запало в память. Называется «Утро» и на русском звучит примерно так, хотя в изначальном грузинском варианте, говорят — гораздо талантливее: