Мы сделаны из звёзд

— Мы не можем, — Тереза прошептала мне в губы, пальцы на затылке вцепились мне в волосы еще сильнее. — Мы не можем быть вместе, Кайл.

— Я знаю, — кивнул я все еще рядом с ее лицом.

— Нет, не знаешь. — она прислонила свой лоб к моему и сильно зажмурилась, словно не хотела делать того, что должна. — Уходи. — отчеканила она строго.

— Что?

— Я сказала — уходи. Убирайся, Кайл!

Она оттолкнула меня от себя и отошла всего на пару шагов, но ее взгляд был таким холодным — казалось, нас разделяют тысячи миллионов световых лет.

— Тесс?

— Не Тесс! Я не Тесс, не Ти, не Тери, не Тэй-Тэй, я больше не та девушка, Кайл, и я не позволю тебе смотреть мне в глаза и любить во мне человека, которым я больше не являюсь!

Она всхлипнула от наступающих слез.

— Ты разрушаешь меня! В данный момент ты снова раскалываешь меня на кусочки. Ты не помогаешь мне, как же ты не можешь понять? Ты — это период моей жизни, когда у меня было все, и не было ничего, ты был центром моего существования, тем, ради кого я поднималась по утрам, но однажды все это закончилось, ясно? Мне не хочется быть зависимой от твоей улыбки, от твоих ласковых слов, я уже переполнена! Я смотрю на тебя и снова распадаюсь, потому что ты — лишнее напоминание о том, что мне уже никогда этого не вернуть!

Ее рыдания грозились перейти в истерику, она накрыла ладонями губы, чтобы заглушить издаваемые звуки.

На тот момент плакать хотелось и мне тоже.

— Наше время прошло, — она покачала головой, вытирая заплаканное лицо. — Оно было прекрасным, но прошло. Ты был моим Солнцем, Кайл, но ты лучше меня знаешь, что оно делает, когда подбирается слишком близко. Сжигает. Ты — мое Солнце, я — твое. И вместе мы оба сгорим.

Футы между нами были переплетающимися галактиками, со взрывом врезающимися друг в друга. Она была абсолютно права. Слова, которые она произносила, дошли до меня давным-давно, но жили в обособленном, заблокированном участке мозга и только сейчас добрались до сердца, грозясь остановить его.

Никто из нас не смотрел друг другу в глаза, так, в молчании проходили минуты, пока дверь палаты не распахнулась. В проеме показалась голова Молли. Друг улыбнулся нам, но смутился, когда мы не смогли изобразить хорошее настроение в ответ.

— Там...кхм...Тесс, там твои родители приехали. Они заберут тебя домой.

Тереза кивнула, пряча опухшее от слез лицо.

— Я буду через секунду.

Молли исчез, но девушка не пошевелилась, оставаясь приклеенной к своему месту.

Я понимал, что это наш с Терезой конец. Треснутый под нами лед разошелся, и холодная вода поглотила наши смирившиеся, слабо сопротивляющиеся тела.

Тереза сканировала взглядом в пол, отрывисто дыша. Я подошел к ней и поднял ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза.

— Ты еще найдешь свое счастье. Я знаю. — сказал я, целомудренно целуя ее в лоб.

— Да, ты всегда все знаешь, — усмехнулась она. — А что насчет тебя?

— Меня?

— Где будет твое счастье?

— Где-то за поворотом, — ответил я.

— Тогда почему ты никогда не сворачиваешь?

Каждая жизнь — немного катастрофа. И я знаю, что одну катастрофу не вылечишь другой, но скорбеть над своими сломанными жизнями вместе легче, чем справляться со всем в одиночестве. Тереза загибалась от колотой раны, которую нанесла ей потеря близкого человека. Я распадался, фильтруя боль в своих венах дозами алкоголя. Тереза разрушала меня, пока я разрушал ее, это правда. И в моей жизни всегда будет так. Впереди всегда будут катастрофы, и я буду тянуться к ним, словно мотылек на свет фонарей, потому что катастрофы привычны, незыблемы, и боль от них с каждым разом становится все более выносимой. Мне всегда будет проще наталкиваться на преграды, прикладывать руку к дну сковородки, проверяя, горячая она или нет. Я не хочу идти в обход, потому что понятия не имею, как именно путь в лабиринте может ранить.

Я никогда не сверну в этот поворот.

— Прощай, Тесс.

Я покинул палату, и медсестра на выходе поймала меня, чтобы перевязать мою покалеченную руку.

— Давненько тебя тут не было, — говорила Лоретта, обрезая ленту бинта.

Я знал ее с детства. Улыбчивая и расторопная, Лоретта нанесла самую первую шину на мое переломанное запястье, накладывала мне швы на подбородок, когда я упал с дерева, и делала уколы от бешенства, когда Ли на спор вынудила меня погладить дворовую собаку. Этот кабинет травматологии в каком-то смысле уже стал мне вторым домом.

— Подрался? — женщина улыбнулась мне.

— Так, проучил пару сопляков, — усмехнулся я, массируя руку.

— Ты ведь здесь из-за Терезы? — Лоретта присела на кушетку рядом со мной. — Слышала от медсестер, — она пожала плечами. — Я знаю эту девочку столько же, сколько и тебя, Кайл. И ее сестренку...

— Ты уже знаешь, да?

— Да. Бедная девочка, бедная вся их семья, да поможет им Господь! — она перекрестилась.

Мы смолкли, раздавалось тиканье стрелки на настенных часах и зарождающиеся в голове слишком громкие мысли. Все силы я тратил на то, чтобы проглотить ком в горле.

— Мне снова нужны будут таблетки, Лоретта. — это было так чертовски сложно выговорить.

— Обезболивающие? Я не могу, Кайл, твоя рана не настолько глубокая, — пробормотала она.

— Мне нужен не анальгин. Ты знаешь, про что я.

Она вздохнула.

— Мы ведь уже несколько месяцев ничего тебе не выписывали, я думала, что терапия прошла успешно.

Я лишь покачал головой.

— Мне нужны антидепрессанты. — слеза покатилась по щеке, и я нервным движением стер ее с подбородка.

— Хорошо. — согласилась Лоретта. — Я вышлю рецепт Лилиан.

Она положила руку мне на плечо и слабо прижала к себе, успокаивая.

— Не переживай, мой мальчик. Все будет хорошо, вот увидишь.

— Спасибо, Лоретта.

Тереза.

Она сидела на подоконнике возле открытого окна, всматриваясь в ночь, заботливо укутавшую город, как большое прохладное одеяло. Сжимая между кончиков пальцев наполовину скуренную сигарету, она невольно морщилась после очередной затяжки. Запах дыма был отвратительным. Она задерживала дыхание и ждала, когда табачное марево наконец рассосется.

Ее мать, ярая противница курения, несколько месяцев назад упала бы в обморок, увидев дочь курящей, но сейчас ей будет плевать, даже если найдет ее окровавленный труп на коврике перед входной дверью. Она просто расправит свою строгую юбку-карандаш, до боли стиснет зубы и перешагнет через мертвое тело. Потому что так Весты справляются со своей болью — они притворяются, что ее не существует.