Мы сделаны из звёзд
Шрифт:
Примечания к главе:
(*) Чезаре и Лукреция Борджиа — брат и сестра, дети папы римского Александра VI, которые были любовниками.
Глава 19.
В четвертом классе вместе со мной учился мальчик, болеющий раком. Ну или, по крайней мере, я думал, что он болел раком. На самом деле, он был просто тощим бледным и побритым налысо из-за вшей. Но для моего детского мозга это было явным признаком смертельной болезни. Его звали Эдмунд, он был слегка туповат и скован в обществе. Лилиан в том возрасте запудрила мне мозги своими лекциями
Я сводил его на прогулку в парк, купил мороженное, мы даже сходили на пятую часть «Гарри Поттера», которую тогда крутили в кинотеатре.
На мое заявление: «Чувак, ты умираешь», он ответил:
— Правда? Теперь ясно, почему мама собирает все мои вещи в коробки.
Моя благотворительная акция продолжалась пару недель, пока Эдмунд не перестал появляться в школе. Решив, что он уже умер, я гордился собой за то, что бы с ним все то время. Но в итоге у нас с Лилиан назрел разговор. Она усадила меня перед собой и объяснила, что Эдмунд всего лишь переехал с родителями в Австралию. Что на моем языке означало: «ты потратил сорок пять баксов на НЕ смертельно больного парня со вшами».
Но знаете, сидя в компьютерном классе после уроков, трата карманных денег на вшивого парня казалось мне делом более продуктивным, чем занятие репетиторством после уроков.
С успеваемостью в нашей школе напряг — это факт. Поэтому неудивительно, что весь школьный состав учителей чуть ли не молился на мою персону. В моем школьном расписании значилось тринадцать АР курсов (курсов повышенной сложности), когда на среднестатистического ученика каждой школы приходилось по три.
В начале года я почувствовал себя голодающим ребенком из Анголы у шведского стола, поэтому набрал себе всего и побольше. Поступление было моей больной темой — я понятия не имел, что собирался делать в ближайшем будущем, кроме как жаловаться на жизнь обдолбанному бармену в затхлом кафе.
Окончив все эти предметы с высшим баллом, я мог выучиться на бакалавра за пару лет, вместо положенных четырех. И при осознании этого факта перед глазами невольно начинал маячить успешный Кайл Андерсон, пожимающий руку президенту, а не неопознанный труп бомжа у помойки.
Следующий экзамен должен был пройти уже через полтора месяца, а я занимался тем, что ждал опаздывающего на семь минут ученика, которого нужно было подтянуть по математике. Мне повезло, что я готов к своему экзамену уже где-то года четыре, но это же SAT, если я облажаюсь — мне придется жить с Лилиан до конца своих дней, а это даже хуже, чем умереть бухим и бездомным.
Прошло уже восемь минут, а студента все еще не было. Хотя я все-таки был рад, что избавился от отстающего по физике Сэма Костнера. Мне битый час приходилось втирать ему основные свойства электромагнитных волн, а когда я схематично показывал ему действие дифракции, он сказал, что мой нарисованный передатчик похож на пенис, а область волновой тени — на злобных сперматозоидов.
Гиблое дело. С одной стороны, это заставляло меня стыдиться своего поколения, с другой — позволяло думать, что на этом свете еще есть люди, судьба которых будет гораздо безнадежнее моей.
Я прождал еще три минуты, как вдруг в компьютерный класс вошла Мелани. Она помахала мне в дверях и направилась
к моей парте.— Здравствуй, Кайл, — улыбнулась она.
На ней было бордовое платье с развивающейся юбкой, как и у всех остальных ее платьев; черный кардиган и легкий шарф, свободно повязанный на шее.
Я поприветствовал ее.
— Ходишь к репетитору? Ты же ботаник.
— Математика — моя боль.
— Как и у моего сегодняшнего ученика, который, по всей видимости, уже не придет, — с довольным видом я закрыл лежащий на столе учебник по алгебре и хотел уже засунуть его в рюкзак, как вдруг Мелани выдала:
— Твой ученик здесь. Прямо перед тобой, — она виновато потупила взгляд.
— Ты шутишь?
Она вздохнула.
— Я завалила внутренний экзамен у мистера Тернера на прошлой неделе. И он направил меня к тебе. — Мелани смущенно смотрела вниз на свои руки, сжатые в кулаки.
Я чуть не рассмеялся. Этой девчонке ничего не стоит слету продекламировать все баллады Томаса Деккера, но не по силам найти область определения логарифмической функции? Это до смешного нелепо.
— Ну что ж, мисс Дэй, приступим к вашему обучению? — бодро произнес я, снова открывая учебник. — С чем у тебя проблемы?
— С математикой.
— Я имею в виду, с каким ее разделом?
— Тебе действительно невдомек о проблемах простых смертных с гуманитарным складом ума, верно? Я не понимаю математику с тех пор, как в ней зачем-то появились буквы.
— Значит, дифференциальные уравнения? — догадался я.
— Дифференциальные уравнения, — устало кивнула она, доставая ручку и тетрадку из сумки.
— В первую очередь, дифференциальные уравнения — это уравнения, которые помимо функций включают в себя еще и производные этих функций. Здесь все вращается вокруг второго закона Ньютона, помнишь его?
Мелани стыдливо покачала головой в разные стороны.
— В инерциальных системах отсчёта ускорение, приобретаемое материальной точкой, прямо пропорционально вызывающей его силе, совпадает с ней по направлению и обратно пропорционально массе материальной точки. — продекламировал я статью из учебника.
Мелани посмотрела на меня чуть ли не с болью в глазах.
— Наверно, мне просто нужно смириться, что я никогда в жизни не сдам математику, — вздохнула она, устало откидываясь на спинку стула.
— Давай я объясню проще. — не растерялся я. — Смотри, мы берем два пакета, в один из них кладем всю серию книг «Игры престолов», а в другой — скажем, пачку фисташек. Теперь мы примерно с одинаковой силой по очереди резко поднимаем оба пакета вверх. Фисташки практически взлетают, а «Игра престолов» перемещается намного медленнее.
Мелани согласно кивнула.
— То есть, фактически, все случаи приложения различных сил в конкретный момент времени можно свести к действию одной равнодействующей силы. Таким образом, чтобы найти, как изменилась скорость тела, нам надо знать, какая сила действует на тело.