Мы сделаны из звёзд

— О господи, я не покраснел?

— Ну же, Кайли. Я прямо чувствую, что тебе не терпится сделать какую-нибудь тупость, — она протянула мне бутылку, и я сделал небольшой глоток, стараясь не морщиться, пока терпкая жидкость мчалась по горлу.

— Вообще-то, я давно хотел поговорить с тобой кое о чем.

— Я вся внимание.

— Помнишь, осенью... когда мы с тобой... когда мы сидели у тебя на крыльце, и я... — о господи, я и не думал, что это будет так неловко. — Я поцеловал тебя.

— Так, если мы собираемся говорить об этом, то я еще недостаточно много выпила.

Ли снова сделала глоток вина.

— Ну и дрянь, — сказала она, сморщившись от едкого вкуса.

Немного поерзав на кровати, я решил продолжить:

— Я только недавно понял, что ты ведь до этого никогда не... не целовалась.

— О господи, — застонала она. — Плохая была идея заставить тебя раскрыть свой поганый рот.

— Ли, я...

— Нет. Заткнись, заткнись, пожалуйста! — молила она, зарываясь лицом в подушку.

— Да нет же, послушай! — я подвинулся к ней так, что наши скрещенные ноги соприкасались в коленях. — Без шуток, я не стану смеяться над тобой, даже не думай.

— Тогда какого хрена тебе надо? — подруга опустила подушку, прижав ее к животу.

— Я мудак, Ли, и мне очень жаль, что я превратил все это дело в полный отстой.

Ли никогда в этом не признается, но первый поцелуй — это очень важное событие в жизни любой девчонки, и лезущий к тебе обдолбанный кретин, страдающий по своей бывшей, определенно не лучшая партия для этого.

— Прости. Мне правда не стоило...

— Да, ты уже говорил. Примерно три тысячи раз. — оборвала она меня, закатывая глаза.

— Я бы очень хотел все исправить, — тихо сказал я, приближаясь.

— Как? Подарить мне ополаскиватель для рта? — угрюмо выдала она, смотря на свой указательный палец, водящий по поверхности горлышка бутылки.

Я покачал головой, не веря в то, что собираюсь сделать, и громко сглотнул, придвинувшись к ней почти вплотную. Почувствовав мое движение, Ли озадаченно подняла ко мне свое лицо и напряглась.

— К-кайл? — нервно произнесла она, смотря то мне в глаза, то куда-то в область верхней губы.

— Просто дай мне сделать все правильно. На этот раз. — выдохнул я и поцеловал ее.

Поцеловал. Свою. Лучшую. Подругу.

Снова.

В детстве я завязывал ей шнурки, строил с ней снеговиков на Рождество, учил кататься на велосипеде, делал за нее домашку.

А теперь целовал ее. Гладил по лицу, шептал какие-то глупые отрывки фраз, прижимая ближе к себе.

Она дралась с теми, кто обижал меня в начальной школе, воровала для меня шоколадные батончики из столовой и играла со мной в Скрэббл, прекрасно зная, что проиграет.

И она тоже целовала меня. Тяжело дышала мне в губы, пропускала волосы сквозь пальцы, почти сидя у меня на коленях.

Потеряв контроль, мы оба зашли дальше, чем планировалось. Это должно было быть просто и невинно, легкое касание губ в качестве извинений и, возможно, немного неловкого смеха. Я не рассчитывал на этот пожар, на захватившее нас безумие и сердце, готовое выскочить из груди.

Когда мы оторвались друг от друга, казалось, что мы не дышали лет сорок — настолько сильно не хватало воздуха в легких. Ее пальцы впивались в мою шею до образования белых следов, я сильно сжимал ее бедра, даже не заметив, как сильно успела задраться ее клетчатая рубашка. Где-то между нами застряла открытая бутылка вина, чудом не перевернувшаяся во время этого сумасшествия.

Ли все еще сидела на мне, разглядывая меня с таким же ошарашенным выражением лица, с каким смотрел на нее я, и наконец восстановив дыхание, коснулась рукой моего лица, проведя большим пальцем по щеке. Столько заботы и нежности было в одном этом касании, что я, прикрыв глаза, перехватил ее ладонь, прижав еще ближе.

Не знаю, сколько мы так просидели. Я потерялся и очнулся только когда она, извинившись, слезла с меня и вышла из комнаты. Рукам, ногам, груди и лицу стало так до боли пусто, что хотелось их просто отрезать. Ли зашла в мою ванну — я слышал, как из крана льется вода. Она вернулась минут через десять, когда я уже успел поправить свою одежду, надеть слетевшие с лица очки и убрать вино.

Глаза у нее были немного красными, словно она плакала, а кончики волос — влажными, наверно, попали под струю воды, когда она умывала лицо.

— Как ты? — спросил я, когда она боком села на кровать рядом со мной, поджав под себя одну ногу.

— На удивление, лучше. Но я проломлю тебе позвоночник, если ты еще хоть раз попробуешь извиниться за случившееся.

Я улыбнулся, а она устало потерла переносицу, тихо и как-то горько смеясь.

— Ты хороший парень, Кайл, ты знаешь? — улыбнулась она. — Даже не просто хороший парень. Ты...как одинокая старушка, которая не может пройти мимо бездомной кошки, не подкинув ей при этом остатки пиццы.

— Мне не нравится, куда ты клонишь, — я посмотрел на нее поверх очков.

— Почему ты сегодня привел Мелани? — спросила она.

— Потому что у нее выдалась сложная неделя, — пожал плечами я.

— А почему ты поцеловал меня?

— Я... — в горле пересохло. — Я не знаю.

Она взяла мою руку и поместила между своих ладоней.

Я молчал, сконцентрировавшись на узорах, которые она выводила своими пальцами у меня на запястье.

— Ты сегодня поймал не одну, а целых две катастрофы. — Ли вздохнула, шмыгнув носом. — Ты цепляешься за боль, Кайли, для тебя это как пачка кокаина, упавшая с небес прямо под ноги наркомана. Ты видишь человека, которому нужна помощь, и мир не будет вертеться дальше, пока ты ему не поможешь.