На чужой войне 2
Шрифт:
Дальнейшее уже неважно-умному достаточно. Я устало откинулся на подушку и прикрыл глаза, но не уснул, а некоторое- весьма короткое- время пытался анализировать,- пока хватало сил. Но организм явно был к такому не готов, что и продемонстрировал, погрузив меня- в очередной раз- в безмолвную тьму.
Впрочем, даже если бы был здоров, более того, что и так было ясно- за меня взялись всерьёз- додумать не сумел бы. Кто инициатор? Тоже очевидно- враги, которых я на удивление наплодил за время моего пребывания в этом веке предостаточно. Почему предала охрана- а все обстоятельства говорят об этом- вот это хороший вопрос. Но и ответ очевиден: набор производился по принципу опытности в военном деле и умелости в обращении с оружием, а не с учётом верности- как, наверное, должно быть. Но все мы крепки задним умом,
Но все эти размышления посетили мою голову сильно позже- когда перестали донимать боли и я смог адекватно мыслить. Пока же мне было сильно не до того: становилось то лучше, то хуже, а ещё- существовала необходимость покинуть окрестности Оре,- мы сильно загостились. И потому, спустя ещё неделю стояния- после битвы- и обсудив не небольшом совете (я как раз почувствовал себя чуточку получше) было решено более не тянуть,- возвращаться восвояси.
Дорога назад- домой (да, вот такой у меня дом- ведь другого в этой эпохе так и не заимел)- плохо отложилась в моей памяти. Всё болело, раны снова воспалились и подгнивали, меня лихорадило, бросая то в холод, то в жар, и от всех этих невзгод я частенько уплывал в другие миры: где было не так больно и страшно, где было покойно и тепло…
Но и этот мир не хотел отпускать. В моменты просветления я видел возле себя знакомые лица товарищей по оружию, нашего недодоктора и…а вот лицо этого седого бородатого мужика в чёрном и с крепкими руками- мне незнакомо. Оценил их, когда он принялся крутить меня и щупать болячки, отчего после его ухода у меня в глазах долго стояли слёзы, а члены дрожали. Но, даже несмотря на эти неприятные вещи, я не торопился с вопросами. Во-первых, совсем не до них, а во-вторых, какое-то безразличие овладело мною. В таком апатичном состоянии и тела, и духа я встретил проплывшие надо мной дырявые (специально проделанные в потолке проездного прохода противоштурмовые отверстия) своды ворот уже родного замка Мерси…
Глава 26
Замок Мерси. Герцогство Бургундское. Рождество 1364 года
Потом были крики, слёзы и мои покои в донжоне, ставшие для меня всем миром на долгие недели. Как я понял из разговоров, нередко происходивших прямо возле моей постели (а чего стесняться- сеньор всё равно ни на что не реагирует), раны удачно закрылись и болезнь- вроде как- отступила, но… Наш лекарь-самоучка не знал слова психология, а потому мучался в сомнениях- что с его господином такое? И, если честно, я и сам этого не понимал. Был бы тут дипломированный специалист по этому профилю- наговорил много умных слов: депрессия, компрессия и прочая. Сомнительно, что это помогло, но ситуацию, возможно, сделала более ясной. Но, поскольку таковых не то что рядом, а вообще в этом мире не существуют (меня опять мучают смутные сомнения- а что, и так можно?) в их отсутствие приходится до всего додумываться самому.
Быть может, просто устал и произошёл общий и резкий- спровоцированный ранением- спад здоровья, а может- и я склонен именно так думать- случился откат изменений, произошедших при переносе. Помните- ну, Профессор, ссу… Мысль такая меня посетила по причине отсутствия прежней регенерации, за счёт которой некогда удалось даже руку восстановить. А нынче- и пару дырок (относительных, конечно- обычному человеку и подобного для летального исхода достаточно) заживить не способной,- перемены,
что называется, налицо.Таким манером закончился ноябрь, начался декабрь, и где-то за углом замаячило Рождество. Однажды утром, я проснулся от многоголосицы за окном, полежал, пытаясь понять- что происходит? И, для самого несколько неожиданно, почувствовал приступ любопытства, зовущий меня к окну. Я прислушался к нему, отвёл рукой шёлковую шторку балдахина, прищурился на бьющее в глаза солнце, и улыбнулся- жить хорошо!
Таким вот интересным образом я почувствовал тягу к жизни. Самостоятельно поднялся, но, сделав лишь пару шагов, понял- рано. Поспешил жить. И пришлось заново учиться ходить, есть, разговаривать. Хорошо, хоть не с той скоростью, что происходило в детстве- с рождения. Будь это так, я бы, наверное, умер от тоски, едва представив, что через год начну ходить, а через два- говорить…
Мне на реабилитацию понадобилась всего неделя. Говорю всего, но испытываемые ощущения были несколько другие, сродни вопросу: “Когда же?” Но и после, когда стало можно, я не спешил вмешиваться в налаженную жизнь или устоявшиеся в моё отсутствие процессы управления, решив понаблюдать. Замок жил своей жизнью: разбудивший меня шум за окном ознаменовал собой открытие новой рождественской ярмарки, командиры продолжали тренировать нашу маленькую армию, казна была по-прежнему полна, в окрестностях отсутствовали враги, которых срочно требовалось нагнуть- и я даже почувствовал некоторое разочарование своей кажущейся ненужностью. Правда, продлившееся недолго- к сожалению, эти изменения были связаны с неприятным событием. Началось с появления на моём пороге дамы де Люньи…
Почти с самого начала, когда меня привезли будто мешок картошки- тяжёлого, безвольного и рассыпающегося на части, она исчезла со всех моих радаров. На тот момент было параллельно, а вот сейчас по этому поводу возник вопрос. Я ведь не навязываюсь никому, могу и вовсе уйти в ночь, и раствориться там навеки, но можно же хотя бы слово напоследок услышать и самому ответить. Почему, и если это почему существует, то можно же глядя глаза в глаза сказать- ведь неправильно промолчать, внезапно показав спину, быть может даже без причины,- и тем ударив лишь сильнее. Именно так получилось с Марго, но, может быть, хоть сегодня что-то прояснится- нынче дама де Люньи через свою служанку осведомилась- готов ли сеньор принять её. Конечно, готов! И давно…
– Давно не виделись,- я вопросительно и с намёком посмотрел на Марго.
Она опустила голову и отвернулась к окну. Солнечный свет мягко очерчивал её силуэт: рук, лица, шеи, создавая ореол в волосах- я невольно залюбовался. Всё такая же красивая… Так я думал. Пока она не повернулась ко мне лицом, на котором промелькнуло что-то доселе незнакомое и какое-то чужое мне выражение, и в голове сам собой возник вопрос- а точно ли она всё такая же?
– У меня хозяйство, замок…- холодно и отстраненно произнесла она.
“А ещё- день нечётный и голова болит…”- закончил за неё в уме. Как говорится, кто хочет, тот ищет возможности, а кто не хочет- препятствия. Неужели, она теперь перебралась в категорию последних? И внутри, в предчувствии неизбежного, всё сжалось.
– Да, да, конечно. Раз надо- я ничего против не скажу.
Вот тут, наконец, и у неё увидел нечто похожее на волнение. Но несмотря на эмоции её тон по-прежнему был тих и спокоен:
– Я ведь не нужна тебе…
Озадаченно глянул на неё- откуда такие странные мысли?
– Я как бы- ранен был…- начал было, но тут же остановился, по причине того, что больно уж на какое-то оправдание смахивает. А я должен оправдываться?
– Да! Ты был ранен и чуть не умер, а тебе всё равно!- с неожиданной экспрессией выдала Марго- от чего я опешил.
– Мне? Всё равно?
Кому ещё не всё равно, если не мне? Что-то она меня совсем запутала…
– А если бы ты умер? Не приняв Святого причастия- загубил бы свою бессмертную душу!
Так- так. Кажется что-то проясняется: наша песня хороша, на стене висит мочало- начинаем всё сначала… Под влиянием церковников, в частности, отца Бартоломео, подобные обвинения с её стороны- правда не такие агрессивные- случались и ранее, потому даже спорить не буду. Ибо бессмысленно- уже пробовал. Результат, думаю, вы уже поняли. Лишь тяжко вздохнув, опустил голову. И в такой позе произнёс: