На чужой войне 2
Шрифт:
Я, естественно, с ними не соглашусь, как, наверное, и многие из их противников, но если быть объективным, то это победа Бертрана дю Геклена. Не над моим отрядом- тут ему постараться нужно, попотеть, но над Наваррой и её союзниками.
И пока таял пылевой туман за уходящими французами, думал, что предпринять. Остановился на мысли вернуться в Эврё, а далее- видно будет…
– ----
Замок де Люньи. Июнь 1364 года
Дверь её покоев отворилась услужливым Жаком Слизняком, и в комнату вошёл монах, или человек, благодаря наличию сутаны и тонзуры, выдававший себя за него. И слуга, и вновь прибывший одновременно склонились перед ней, продемонстрировав угодливые улыбки, показавшимися настолько мерзкими, что Маргариту, даму де Люньи, внутренне передёрнуло.
Спрашивается каким ветром надуло Слизняка в замок де Люньи- попутным, конечно же.
Слизняк, чувствуя, что над головой сгущаются тучи- будто бы по причине языка без костей (что он с негодованием отвергал), принялся искать другие возможности, желая снова стать полезным,- терять “хлебное” место очень не хотелось. И тем более не хотелось- при одной только мысли спина покрывалась холодным потом- брать снова оружие в руки и вставать в опостылевший строй,- он уже давно для себя определился, что это не его стезя.
Кто ищет- тот всегда найдёт: едва Его Светлость убыл со своими головорезами на север, Слизняк нашёл способ попасть в историю. Я бы даже сказал- вляпаться… На него вышел некий бенедиктинский монах по имени Трюдо- как он сам представился- и предложил поучаствовать в интриге, уверяя, что будет та не во вред принцу, а вовсе даже наоборот- пользу огромную принесёт. И делать-то почти ничего не надо, как только свести этого Трюдо с дамой де Люньи в удобное для последней время, то есть тет-а-тет,- ну, вы понимаете почему. Какая может быть польза Его Светлости от того, что за его спиной кто-то и о чём-то будет договариваться, Слизняк не подумал. Он вообще старался думать как можно меньше, полагая это излишним и вызывающим головную боль, предпочитая полагаться более на инстинкты, которые- в отличие от мыслей в голове- редко вступали в противоречие с его тонкой душевной организацией,- и в тот момент они подтолкнули на согласие, в надежде воспользоваться шансом вернуть полагающееся ему по праву- как он считал- место возле принца. А, быть может, и достичь большего…
Похлопотав же перед благородной дамой де Люньи, отъехавшей в свои владения тотчас вслед за убытием принца, с просьбой об аудиенции представителю неких бургундских знатных семейств, он совершенно не подумал, что это может сеньоре не понравиться. Очень сильно, с неприятными последствиями для него- вплоть до летальных… Так бы и случилось, но…в данном случае так совпало, что Маргарита сама желала примирения с теми, от кого себя никогда не отделяла.
Она была благодарна, конечно, принцу за помощь и поддержку, но будущего в этих отношениях совершенно не проглядывалось. Его Светлость по-прежнему не желал принимать истинную веру, оставаясь схизматиком- на что постоянно упирал отец Бартоломео во время исповеди, намекая на недостаточную самоотверженность в вопросах веры, что, кроме всего прочего, ставило крест на всех её матримониальных надеждах. Поставив на роль вечной любовницы, что в рамках её воспитания означало определение в категорию падшая женщина. Упёртость принца в вопросах веры- в её понимании- отдаляло их обоих от привычного ей дворянского общества, создавая условия вечной войны. Ей казалось- и этот мираж искусственно поддерживался исповедником- что только вопросы веры стоят между принцем и бургундской знатью. Не такого она хотела…
И потому, несмотря на первоначальное желание крикнуть стражу и выкинуть не весть что о себе возомнившего слугу, согласилась на эту тайную встречу. А теперь вынуждена была лицезреть две крысиные физиономии, растянувшиеся в угодливых улыбках…
Дождавшись, когда за слугой захлопнется дверь, она немедленно потребовала у монаха:
– Кто ты такой? Кто послал? Отвечай!
Тот снова склонился в поклоне:
– Сеньора, прошу вас, не воспринимайте меня как врага- я прибыл с наилучшими известиями…
– Немедленно отвечай!
Монах со вздохом ответил:
– Как пожелаете, сеньора. Меня зовут Трюдо, я- бенедиктинец из монастыря Сен- Пьер. Прибыл из Шалона…
– От Роберта?!
– Не только… Сеньора, позвольте обрисовать создавшееся положение, и выходы из него…для вас.
На этот раз Маргарита промолчала. Лишь глубоко вздохнула, пытаясь освободиться от внутреннего напряжения- в таких вопросах она обычно полагалась на Даниэля, решившись же на встречу,
всего страшилась- и, чуть погодя, кивком разрешила монаху продолжать.– Благородный герцог Бургундии Филипп не потерпит захвата чужаком и схизматиком своих земель. И, когда закончится распря нашего благочестивого короля с королём Наварры, Карл Пятый непременно поддержит в этом своего единоутробного брата- долго ли, вы полагаете, выстоит ваш принц против объединенных сил Валуа?
Никто ему не ответил- это, что называется, был риторический вопрос. А отец Трюдо между тем продолжал, сменив тон с торжественного на елейно-убеждающий:
– Но у вас, сеньора, есть выход. Вы, в отличие от принца, не чужая этим землям. Герцог готов признать право фьефа за вами и вашими потомками на сеньории Люньи и Бисси, но на определённых условиях…
– Вы предлагаете мне предать Даниэля?- неприятно удивилась Маргарита.
– Ну, что вы, сеньора, какое предательство- вы просто должны убедить принца: либо принять истинную веру и стать верным вассалом великого герцога, либо- под угрозой уничтожения- навсегда покинуть Бургундию. Думаю, это и в ваших интересах, госпожа…
– И чем это отличается от предательства?- с горечью вопросила Маргарита. Но…это был ещё один риторический вопрос.
– ----
Ветвистое яркое дерево на мгновение разорвало угольно-черный горизонт, и через несколько секунд до меня донёсся грохот. Такого не услышишь ни на одном поле боя- это природное, и оно своей демонстрируемой мощью захватывает дух. Я прикинул: судя по времени прохождения звука, до эпицентра не более километра- это может стать чревато,- забеспокоился и дернулся было на выход из шатра. Но едва сделал шаг, как хлынул настоящий тропический ливень, совершенно закрыв обзор- будто небо обвалилось. Вытянул руку наружу, ощутив упругие струи дождя, и…передумал выходить. Что я нянька всем? Взрослые ведь люди- должны и сами позаботиться…
Беспокойство моё связано с наличием в лагере большого количества пороха, оно хорошо упаковано в бочонки, залито воском, но глядя на мощь природы, почувствовал всю тщетность своих попыток предохраниться от её воздействия. И потому возникло спонтанное желание найти Поля и ещё раз всё проверить, но и дождь остановил, и мысль- так и до обид, по поводу недоверия,- недалеко.
Чуть отступил от входа- чтобы капли не долетали- и продолжил любование стихией. Как известно, текущая вода- это один из видов движения, которым человек может наслаждаться вечно. Наряду с горящим огнём и работающими людьми.
Вскоре горизонт чуть посветлел, дождь перешёл в фазу "накрапывает", и я смог разглядеть башни Эврё, в окрестностях которого мы стоим лагерем. Уже два месяца- со времён битвы при Кошереле. Мы, это: мой отряд, отряд де Гравилля, англичане, чудом (это чудо называется спринтерской подготовкой) уцелевшего в побоище капитана Роберта Скота (ударение, как вы понимаете, на последний слог- это ему очень идёт), и прочие воины, постоянно ротировавшиеся- то приезжая, то, наоборот, уезжая. Командование этой солянкой принял пока на себя, и это никем не оспаривалось: в отсутствии сердечного друга наваррского короля Карлоса сеньора Жана де Грайи других достойных кандидатов что-то не просматривалось. До сегодняшнего дня…
Ливень прекратился так же резко, как и начался, облака разлетелись, явив нам жаркое июльское солнце. И вроде стало как и вчера, но с нюансами: вчерашняя сухая жара сменилась сегодняшней, но приятно влажной, которая завтра- наверняка- вернётся снова к духоте. Круговорот. Ничего нового- в этом-то и вся прелесть, что без сюрпризов…
Ближе к вечеру наш лагерь- и, конкретно, меня- посетила небольшая компания во главе с губернатором Эврё сеньором Мишелем д’Оржери. Которого сопровождал пока неизвестный мне дворянин яркой южной наружности- жгучий брюнет, с примесью седины в бороде, но точный возраст указать не берусь- здесь уже в сорок становятся стариками,- почему старая привычная мне шкала теперь зачастую оказывается недействительной. По моторике и поведению определил старого воина (например, привычка держать левую руку у пояса- даже если там, как, например, сейчас, ничего нет-говорит о привычке постоянного ношения некоего тяжёлого предмета, который необходимо постоянно придерживать; или экономные плавные движения, без излишней суеты; или невысокое поднятие ног при ходьбе- ведь воину опасно отрываться от земли). Губернатор представил его как Пьера де Ландира, назначенного королём командующим обороной его владений в Нормандии. И первый его вопрос, предназначенный мне, был о том, что слышно про французов.