На исходе алого заката

Ричи кладёт передо мной свой телефон, хотя я и не просила его об этом.

— Ванесса вчера кинула ссылку.

Я протягиваю трясущиеся руки к его дорогущему айфону последней модели. На экране открыта страница Онил. Пейзажи грозового неба Флориды, её снимки, сделанные кем-то на пляже и… совместное фото.

Какого…

Солгу, если скажу, что ничего не испытала глядя на этих двоих.

Такая чёрная злость затопила, что я с трудом сдержала в себе желание разбить ни в чём не повинный гаджет прямо об этот стеклянный стол.

— Он что теперь с ней? — слышу будто сквозь вату вопрос младшего брата.

Смотрю, не моргая.

Побережье. Его голый торс, она в купальнике, который мы когда-то выбирали вместе. Рид обнимает её одной рукой. Глаза скрывают тёмные стёкла очков, выражение лица как обычно непроницаемое, но на губах замечаю едва заметную полуулыбку.

Вроде ничего такого, но как же бесит!

Потому что Роуз чересчур довольная. Глаза подозрительно светятся. Приподняла очки и по-хулигански высунула язык. Длинные, светлые волосы подхватил ветер. Позади океан и затянутое серебристыми тучами, но от этого не менее красивое небо.

Атмосферный такой кадр получился. И рассматривая этот снимок, я ловлю себя на мысли, которая мне ужасно не нравится. До резкой жалящей боли в области солнечного сплетения.

Они отлично смотрятся друг с другом…

Вот уж не ожидала. Что же это получается? Выходит… улетели на пару во Флориду? И все эти дни он тоже провёл с НЕЙ?

Осознание молнией ударяет прямо в сердце. Рид и Роуз. Роуз и Рид.

Ладони предательски потеют, в горле першит. Даже темнеет перед глазами на секунду.

— Отлично, девчонка дороже семьи! — бросая вилку, произносит и без того расстроенный Макс. — На улице подожду.

— Ух ты! Какие они красивые оба, да? — перевешиваясь через плечо, восторженно восклицает Бэт. — Купаются, веселятся. Не то что мы.

— Ты поела? — довольно резко интересуюсь я. — Если да, иди в машину.

Элизабэт дует губы, но послушно отправляется вслед за братом.

На кухне становится слишком тихо. Исайя невозмутимо жуёт вторую порцию запеканки, а Эмили внимательно изучает моё лицо.

Кладу телефон. Получается довольно громко.

— Поехали уже к отцу, — раздражённо говорю им я, поднимаясь со стула. К своему чаю я так и не притронулась.

Складываю тарелки в посудомоечную машину и ухожу на улицу. Бэт и Макс стоят у Мерседеса Ричи. Все мы в кабриолет не поместимся.

Выгоняю из гаража отцовскую машину. Эмили забирается на пассажирское сиденье, и мы вместе наблюдаем за тем, как дети усаживаются в автомобиль Исайи.

Я сигналю ему, поднимаю вверх руку и выезжаю на дорогу.

Внутри всё кипит. Умом понимаю, что не должна показывать свои эмоции, но разве можно справиться с тем, что подобно лавине обрушилось на меня некоторое время назад.

— Что? — холодно интересуюсь, уже спустя минуту не выдерживая проницательного взгляда матери.

— По-прежнему не хочешь поделиться со мной тем, что происходит в твоей жизни? — спрашивает она, пристёгиваясь.

— Нет, — отвечаю коротко и обгоняю затупившего на перекрёстке водителя.

С тех пор как мать обнаружила меня рыдающую на полу кухни, она не оставляет попыток осторожно завести об этом разговор. И вроде не давит, но меня это напрягает. То, что я снова стала называть её мамой, не говорит о том, что наши отношения перешли на некий новый уровень.

— Дженнифер, ты уж прости, но твоя реакция слишком очевидна. И не только для меня! — ненавязчиво порицает она.

— Если ты про Исайю, то он это переживёт. Не в первой.

— То есть не будешь отрицаешь даже… — скорее утверждает, чем спрашивает.

— А смысл? Ты ведь всё равно не поверишь.

— Естественно нет. Вы с Роуз сейчас в каких отношениях?

— В напряжённых, мама.

— Давно?

Эмили знакома с Роуз достаточно близко. Мы с ней вместе летали в Канаду год назад.

— Нет, недавно поссорились.

— Из-за Рида?

Не нравится мне этот наш разговор. И то, в какую плоскость он перетекает.

Я сигналю курице на ауди. Она слишком занята своим отражением в зеркале для того, чтобы заметить смену сигнала светофора.

— Я не хочу об этом говорить, ясно? — пытаюсь не нагрубить я матери. А желание испытываю неимоверное.

— Ясно. Просто хочу понять… — спокойно тянет она, раздражая этой своей манерой видеть меня насквозь.

— Понять что?

— Почему моя дочь, собираясь замуж, ревнует сводного брата к своей лучшей подруге.

— Я НЕ РЕВНУЮ ЕГО! — чересчур эмоционально отрицаю я.

Тоже мне, возомнила себя тонким психологом!

— И никакой он мне НЕ БРАТ!

Это слово всегда раздражало, особенно если стояло в предложении рядом с его именем.

— Ну это я уже поняла, — недвусмысленно хмыкает мать.

Я смотрю на спидометр. Разогналась на славу, даже и не заметила. Ладони мокрые, сердце громко стучит в ушах и отчего-то хочется тупо расплакаться. Ну и дела…

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, дочка, — тихо говорит она.

Я и пытаюсь, мама…

— Скажи, Дженнифер, ты сказала Исайе «да» Риду назло? Он ведь тоже был на этом теплоходе, я права?

Я торможу так резко, что Эмили хватается за сердце.

— Тебя всё это не касается! — выдаю гневно, тяжело дыша.

Зачем она задаёт мне подобные вопросы? Зачем лезет в душу? Мне и без того плохо.

— Можешь не отвечать, — пожимает плечами, но всё же обижается и отворачивается к окну.

До самой больницы не произносит ни звука, но потом, к моему облегчению, первой нарушает тишину.

— Я когда-то вышла замуж вот так же как и ты, по большой дружбе.

Резко поворачиваю голову в её сторону. Чего? Это что еще значит?

— Мы с Беном дружили на протяжении нескольких лет.

— Но ты говорила, что любила его! — нападаю я, вспоминая те обрывки задушевных бесед, которые имели место быть до того, как в нашей жизни появился мой отчим Дэвид.

— Любила, — соглашается она. — Но это совсем не то чувство, Дженнифер. Ты ведь понимаешь, о чём я, да?