На исходе алого заката
Шрифт:
В её голосе столько грусти, что мне становится не по себе.
— Нет, не понимаю, у нас с Исайей всё хорошо.
Она кивает, но как-то криво улыбается.
— Бен был влюблён в меня ещё со школы, а я на него смотрела только как на лучшего друга. Даже после того, как мы переспали на выпускной.
У меня глаза на лоб лезут от её откровений. Ситуация знакома до жути. Правда мы с Ричи той ночью черту так и не переступили…
— Мне всегда нравились эдакие плохие парни, — выдаёт Эмили, пока я сижу в полном шоке. — Байкеры и всякие отморозки. В старшей школе я тащилась от одноклассника-бейсболиста.
— Он тебя бил? — ошарашено спрашиваю я.
— Ну, скажем так, у него было странное пристрастие демонстрировать свою силу на женщинах. Бен был против наших отношений, и мне стоило бы прислушаться к его советам. Но какое уж там! Я считала, что моему лучшему другу автоматически не нравится любой парень, нарисовавшийся рядом.
Я качаю головой и смотрю на неё с интересом. Сколько всего я не знаю о ней… На тот момент я даже не представляла, как много…
— А потом я встретила Троя. И он так отличался от других! Он был для меня особенным. С тяжёлым характером, но настолько моим по всем параметрам…
— Это ещё кто? — хмуро любопытствую я. Потому что она никогда не рассказывала об этом человеке.
Повисает нехорошая пауза. А потом как гром среди ясного неба…
— Отец твой, — глядя в лобовое стекло, произносит она.
Что?
— Не поняла…
Я даже голос свой не узнаю. Настолько он сел.
Эмили поворачивается ко мне, и в её глазах стоят слёзы. А у меня сразу возникает ощущение будто нож в сердце воткнули.
Молча смотрим друг на друга, и чем дольше в салоне «звучит» давящая на перепонки тишина, тем страшнее мне становится. Потому что в голове не укладывается…
— Прости, Дженнифер, я… не могла рассказать тебе об этом, — закусывая губу и глотая слёзы, извиняется она. — Но однажды всё равно пришлось бы, верно?
Я открываю рот, но затем закрываю его. Сказать, что её слова выбили меня из колеи — это ничего не сказать…
— Наш с Троем роман был очень коротким, — вытирая лицо салфетками, делится она. — Нищая девчонка и сын богатых родителей. Мне не стоило даже соваться в это… но знаешь, иногда так тяжело игнорировать собственное сердце…
Я невидящим взглядом прожигаю профиль матери и поверить не могу в то, что она лгала мне столько лет.
— Любила его как безумная. Жила одним днём, жадно хватая счастье. Знала, что оно будет недолгим.
Я смотрю на то, как она задумчиво прикусывает локон своих волос.
— Его мать пришла к моей. Бросила в лицо деньги и велела оставить сына в покое. Сказала, что он женится на Елене.
Взгляд у Эмили делается совершенно стеклянным. Я не знаю, кто такая Елена и знать не хочу, если честно. Мне дурно, не могу больше слушать это. Воздуха становится катастрофически мало, и я открываю дверь.
Выхожу на улицу. Ноги ватные, в голове бардак… Пассажирская дверь хлопает, и через несколько секунд Эмили становится напротив. Тянет носом, надевает очки и тяжело вздыхая, берёт мою руку.
Выдёргиваю и качаю головой. Пусть не трогает меня сейчас ради всего святого…
Я настолько поражена этим её ненужным признанием, что даже не могу накричать на
неё и сказать, чтобы оставила меня в покое.— Нам не было места в его жизни, Джен. У него жена, двое сыновей. Я…
— Помолчи, хватит, пожалуйста, — с трудом снова обретая голос, перебиваю её я.
Она отходит и прячет руки в карманы хлопковых брюк. Опускает голову, изучая свои кроссовки. Я, пожалуй, хочу знать ответ только на один вопрос.
— Бен знает об этом? — поднимаю глаза на мать.
Поджимает губы.
— Ну?
— Узнал спустя несколько лет, — неохотно отвечает она. — Ушёл в тот же день.
Господи ты боже мой! Отлично просто. Получается, что одна я была в неведении?
Обессиленно опускаюсь вниз на корточки. Закрываю голову руками и снова чувствую это. Привычный мир стремительно рушится. Как хрупко выстроенный карточный домик.
— Дженнифер…
Пытаюсь глубоко дышать, но легче не становится совершенно.
— Дорогая…
— Молчи, мам, просто молчи, — сквозь зубы шепчу потеряно.
— Я не собиралась ставить тебя в известность, но сегодня внезапно почувствовала, что должна рассказать тебе… Как порыв, понимаешь?
— Ты меня обманывала столько лет! Ты его обманула! — взрываюсь я, ощущая, как по венам растекается гнев. — Как ты всё это провернула? Вышла за него будучи беременной от другого?
Я не верю просто. Может, это шутка такая нелепая?
— Скажи, пожалуйста, что всё это — неправда!
Тело прошибает мелкая дрожь.
— Срок был маленький… да и поженились мы очень спешно… Никто ничего не понял.
— Господи, да ты только себя послушай! — кричу на неё я. — Как вообще тебе в голову такое пришло?
Она обнимает себя руками, словно защищаясь.
— Моя мать настояла на этом.
— Тебе самой не противно? Столько лет скрывала от него правду. Это всё просто отвратительно! Ты… — обрываю себя на полуслове, иначе, боюсь, не сдержусь просто.
— Бен так любил тебя! Ты была настоящей папиной дочкой! Я не знала, как сказать ему… — плачет она.
Но меня совершенно не трогают её слёзы. Встаю, выдыхаю и открываю водительскую дверь. Краем глаза замечаю Исайю, паркующего свой мерседес недалеко от нас.
— Я зайду к отцу позже, — бросаю коротко, не желая смотреть в лицо той, что лгала мне двадцать два года.
— Дженна…
— Я хочу побыть одна! — громко хлопаю дверцей прямо у неё перед носом, завожу мотор и выезжаю со стоянки, не обращая внимания на растерянного Исайю. Потом объясню. Сейчас мне самой нужно как-то переварить услышанное…
Поворачиваю на Кенсингтон Авеню. Еду вдоль побережья и пытаюсь справиться с нервным напряжением, которое никак не отпускает.
Человек, которого я всю жизнь считала своим отцом, им не является…
Эмили вышла замуж за лучшего друга, будучи беременной от другого парня.
К этому шагу её подтолкнула мать.
Всё это звучит настолько отвратительно и мерзко, что хочется немедленно помыться. Просто чтобы ощутить свою непричастность к их прошлому…
Вспоминаю своё детство и становится так больно, что не передать… А каково же было Бену? Растишь ребёнка, а потом вдруг узнаёшь, что он и не от тебя вовсе.