На осколках цивилизации
Шрифт:
Джон быстро пробежал светом по стенам, по завалинам, по потолку и вспученному полу; ничего интересного. И только одна вещь его заинтересовала: отсутствие каких-либо дыр или провалин на потолке с того самого третьего этажа, на который не смог пробраться Чес по каким-то ещё смутным для Константина причинам. Неожиданно, кончиком плеча, он ощутил, как дрожит рядом парень; он обернулся, решив проверить, всё ли в порядке: Креймер был бледен теперь ещё хуже полотна, но держался и даже слабо улыбнулся ему, кивнув в знак того, что с ним всё в порядке. Он не шибко поверил Чесу, но решил, что до поры до времени оставит его в покое, ведь кроме бледноты нет ничего серьёзного. Кажется. Джон выдохнул и покачал головой, распухшей от прилива информации; в нём ещё не ужилось то, что люди могут подставлять своих же и ради каких-то непонятных целей заключать договор
Между тем они медленно, молча обошли всё помещение и не нашли ровным счётом ничего; впрочем, Джон особо и не вглядывался, чувствуя сердцем, что самое интересное там, куда не смог дойти его напарник — на третьем этаже… Креймер это знал, видимо, заранее, но только тогда, когда напарник немного замешкался перед лестничным пролётом, решил сказать.
— Ты хочешь сходить наверх. Иди, — Чес едва скрыл дрожь, кивая головой. — Быть может, ты что-нибудь найдёшь. Как известно, вероятность найти здесь что-то весьма мала, так как я уже всё проискал…
— Ты точно… не сможешь со мной? — спросил Джон почему-то шёпотом, в упор глядя на парня; тот промедлил и с натугой покачал головой.
— Я могу попробовать. Но, боюсь, что это не закончиться ничем хорошим…
— Ты сойдёшь с ума?
— Что-то типа того, — Чес усмехнулся.
— Тогда жди здесь, — Константин отчего-то чувствовал, что ничем хорошим это не обернётся, а почему так — чёрт его знает. «Впрочем, это глупости…» — откинул он сумбурные, надоедливые, но непонятные мысли и пошёл наверх. На первом лестничном пролёте он обернулся и увидел одинокую, едва заметную в темноте фигурку Чеса; тогда он подумал, что зря, но возвращаться было глупо — Джон и так в последнее время корил себя за то, что вёл себя с Креймером как-то слишком нежно и ласково, будто с ребёнком; а ведь парень уже давно не ребёнок — как-никак, двадцать четвёртый год пошёл. Но, видимо, это всё из-за далёких воспоминаний, связанных с ним…
Константин пошёл взбираться далее; у него всё более и более становилось чётким ощущение, что чем выше находились этажи, тем они были менее разрушенными. Где-то на половине лестничного пролёта он ощутил покалывающую головную боль и не знал, чем это вызвано: какими-то реальными воздействиями от этого проклятого этажа или же от рассказов Чеса. Он наконец поспешно добрался до этажа и быстро оглядел раскинувшийся перед ним тёмный узкий коридор; сквозь вырванные двери и дыры в стенах был виден мутный свет, идущий с улицы… кстати, от чего? Джон стал неспешно двигаться вперёд, размеренно переводя фонариком с одного места на другое; перед глазами становилось как-то мутно, голова буквально за минуту разболелась так ужасно, что хотелось выть, но в основном всё было хорошо: Джон продвигался. Этот этаж казался меньше, весь был застроен какими-то комнатками — маленькими, полными хлама; Константин решил зайти в одну такую — она была всего два метра в длину и ширину; посередине — стол, перевёрнутый и вывороченный, рядом — какой-то странный аппарат, небольшой, но мудрёный. Джон был далеко не асс в этом деле, поэтому поглядел пару секунд и принялся выворачивать ящики стола, силясь найти что-нибудь годное. Тем временем голову будто сжал железный обруч; Константин шипел, сжимал губы, закусывал язык — боль от секунды к секунде становилась невыносимой.
Поиски оказались безуспешными: выпала только какая-то мелочь, какие-то пластинки, микро-схемы, линейки, карандаши и чистые листы бумаги. Джон это уже давно заметил, что нигде не было видно хоть какого-нибудь завалявшегося документа — пускай и неважного, но хотя бы с текстом; такое ощущение, что вымели всё подчистую, подозревая, что сюда могут быть вылазки. «Что-то за этим кроется…» — проскрипело в его воспалённом мозгу, и он, потрогав свой горячий лоб, двинулся дальше по коридору, изредка заходя в комнаты и возвращаясь всё с тем же, то есть ни с чем.
Кажется, уже взошла луна; Джон, толкнув захудалую пластиковую перегородку, оказался в более просторной комнате около окна; здесь отчаянно дул ветер, и было довольно светло: грязно-серые лучи прорывались сквозь тучи и падали на пол. Картина была невесёлая. Он без всякого интереса осветил фонариком и это место: здесь тоже стоял какой-то аппарат, правда, чуть больше прежних. Тут Константин стал замечать, что все эти странные
приборы хоть частью и разрушены, а вполне себе их разглядеть можно было; они были все похожи — вдруг всплыла гипотеза в его голове, и он сразу ринулся её проверять. Невзирая на превратившуюся уже в бурлящий вулкан боль в голове, он резво перебегал из одной комнаты в другую, по надобности ломая перегородки и стенки, и жадно вглядывался в эти самые неизменные приборы, с некоторой радостью и вместе с тем сожалением отмечая, что они действительно похожи, точнее, как близнецы… где-то меньше, где-то больше…Джон ощутил, как начал задыхаться: что-то будто сжало его рёбра. В глазах помутнело, и если бы не стенка рядом, то он бы упал; Константин заметил, что чем ближе подбирался к концу, тем невыносимее становилась боль. Отчего-то он вспомнил слова Креймера о слабой и сильной психики и о безумстве… тогда он стал искренно молить Бога, чтобы внутри него были сейчас если не стальные, то хотя бы крепкие нервы — помутнение рассудка он не хотел. Ибо дел и ответственности — ого-го! Константин сделал пару вдохов-выдохов, взял себя в руки и, немного шатаясь, пошёл вперёд; свет его неровно дёргался из-за появившейся дрожи в руках. До последней комнаты осталось всего пару метров — Джон очень хотел её проверить, не понимая, откуда такое желание — как вдруг начали происходить странные вещи. Сначала даже он не понял, это у него в голове или в реальности; через пару минут всё как-то чётко усвоилось и пришло в норму. Тогда-то ему и стало не по себе…
Раздался безумный смех где-то на лестнице — этот звук слишком резко и жёстко разорвал тугую нить тишины — далее послышались шумные шаги, будто кто поспешно сбегал с этажа, и дикий, будто совсем нечеловеческий крик, слоги которого сложились в «Джон, Джон!». Константин с похолодевшим сердцем смог разобрать эти фразы и несколько спустя понял, какая страшная интонация была у этих слов: насмешливая, сумасшедшая, тронутая… Через минуту после оцепенения он начал осознавать, что голос-то совсем знакомый; впрочем, в том, что это был Чес, Джон ещё изначально не сомневался. Однако было как-то стрёмно принимать это, возвращаться из резкого ступора в такую реальность.
========== Глава 3. Воссоединение. ==========
Тесная дружба бывает у сходных меж собою людей.
Платон ©.
Константин с трудом повернул голову в сторону: теперь его начинало, кажется, подводить зрение, ибо на полу он увидал свет, явно ярче лунного, который исходил от той самой непроверенной комнаты. Мужчина не мог точно знать, правда это или обман зрения, но в следующую секунду будто бы пришёл в себя и, более не оборачиваясь в сторону комнаты, ринулся вперёд по коридору, понимая, что если не поторопится, то сегодняшний день может закончиться весьма и весьма печально. Только сейчас до Джона дошло, что Чес таки пошёл за ним и теперь, судя по всему, съехал с катушек по полной.
Повелитель тьмы, изредка запинаясь, перелетал через ступеньку, чувствуя, как пролётом ниже мальчишка поспешно бежал; ветер свистел в ушах, фонарь остался где-то там, на полу — Константин только сейчас вспомнил, что выронил его, поэтому теперь бежал в полной тьме. Пару раз под ногами обваливались ступеньки, один раз он даже упал и чуть было не прошёлся спиной по всем ступенькам, однако удержался; несмотря на препятствия, Джон скорости не сбавлял, чувствуя нараставшую тревогу в душе. Хотя тревожиться, согласитесь, было определённо некогда. Бывший повелитель тьмы стал намеренно громко дышать, чтобы заглушить противный смех в ушах — он доносился откуда-то снизу.
Когда Джон спускался со второго этажа — лестничные пролёты здесь были большими, как показала практика, — внизу громко хлопнула дверь, и раздалось заглушённое улюлюканье. Мужчина чуть ли не остановился, замедлил шаг, чувствуя панику на душе, но собрал себя в кучку и вновь заставил бежать, хотя было отчего-то тяжело (несмотря на то, что боль в голове постепенно проходила). И вроде бы ему не впервой видеть умалишённых людей, но почему-то Чеса оказалось увидеть очень и очень жутко… всё мгновенно холодело на душе. Благо, что из прошлого осталась твёрдость духа — именно поэтому он сейчас бежал, несмотря на постоянное онемение, готовое накинуться на него и разом остановить. Как оголтелый, выбежал он из здания, хлопнув дверью так, что та вконец слетела с ржавых петель; взгляд его бешено прошёлся по двору, по видневшемуся пустырю сквозь дыры в ограждении; метрах в сорока находились ворота, в мгновение ока дрогнувшие и остановившиеся: Чес выбежал.