На седьмой день: рассказы
Шрифт:
Я положил камеру на заднее сидение и закурил. Какая, в сущности, фальшивая процедура – похороны. Искренне переживали сегодня в лучшем случае человек десять. Остальные просто делали вид, что соболезнуют. Сейчас приедут в «Пастернак», дядя Пашиной жены подойдет к портрету покойного с траурной каймой и скажет: «Видите, даже небо плачет...» И все подумают: «Да, действительно!» И еще минут пять будет слышен только звон вилок и ножей, а также бокалов, потом хор голосов начнет нарастать, и через час Пашу практически забудут. Впрочем, окончательно его забудут только к вечеру, что дела, разумеется, не меняет.
Зазвонил телефон.
– Слушаю, – сказал я.
– Ну, как прошло?
– Нормально.
– Снимал?
– Снимал. Только в похоронном доме ракурс был не очен ь ...
–
– Держалась молодцом. И пацаны... Но на кладбище я снял все!
– Молодец! Вышли, как договорились. Если можешь – сразу. Не терпится посмотреть.
– Потерпи, Паша! – сказал я. – Из-за твоих похорон я пропустил две важные встречи, но не могу пропустить родительское собрание. Кроме того, я промок до нитки. Вышлю завтра через «FedEx».
– Извини, что доставил тебе некоторые неудобства, – сказал он. – Конечно, вышли завтра. Спасибо!
– Не за что, – усмехнулся я. – Ты там смотри, поаккуратней...
На поминки я не поехал. У евреев не принято.
ДЕНЬ КОЛУМБА
Ровно 512 лет назад, 11 октября 1492 года ныне знаменитый, а тогда мало кому известный генуэзец повелел выдать расстроенным долгим плаванием матросам по 250 граммов рома, а 12 октября утром впередсмотрящий, Родриго из Трианы, с трудом забравшийся на верхнюю мачту, заорал: «Земля! Земля!» Сначала все подумали, что он перепил, но вскоре убедились, что это правда, и с этого пошло-поехало. Короче, без бутылки они не могли разобраться.
Последний раз я видел Колумба прошлой весной в Барселоне. Он стоял, обкаканный голубями, и напряженно вглядывался в бескрайние дали. Когда-то Колумб вбил себе в голову навязчивую идею о том, что если плыть в западном направлении, то можно достичь Восточной Азии, и он доканывал этой идеей испанскую королеву Изабеллу I. Каждый раз, когда Изабелла выходила погулять в сад с бокалом сангрии, откуда ни возьмись появлялся Колумб и путано бормотал о несметных богатствах Индии и Китая. На двадцатый раз королеве это надоело, и она решила избавиться от сумасшедшего генуэзца, снарядив его в путь-дорогу. Колумб отплыл с континента 3 августа, вскоре прибыл на Канары, а оттуда взял курс на запад 6 сентября. То есть все путешествие от Канар до Америки у него заняло тридцать шесть дней. А разговоров-то! Веня в 1989 году добирался до Америки сто двадцать дней – и это с тестем, тещей, братом и бабушкой жены, если не считать шестнадцать чемоданов, жену и сына. А памятники Колумбу ставят!
Между прочим, некий швед (тогда еще бывший викингом) Лейф Эрикссон сплавал в Америку за несколько веков до Колумба. Но его путешествие не было предано огласке в связи с отсутствием в то время средств массовой информации и плохой рекламной компанией. Так что лавры достались Колумбу. Возвращение мореплавателя было триумфальным. Изабелла вышла его встречать в парадном платье и сказала:
– Проси чего хочешь, храбрый Коламбус!
Колумб немного подумал и попросил назначить его губернатором одного из открытых им островов. Изабелла с удовольствием согласилась. Но Колумб проявил себя бездарным администратором. Основанный им форт стал, по сути, первым all inclusive курортом, где испанцы ели, пили, курили марихуану и жестоко эксплуатировали несчастных туземцев, заставляя их мыть золото в ручьях, вместо того чтобы ласковым словом и личным примером обращать во христианство. Проверка, присланная Изабеллой, установила, что Колумб присвоил себе довольно существенную часть намытого, и его, закованного в цепи, отправили в Испанию. В Барселоне, впрочем, Веня узнал, что вопреки расхожей легенде, Колумб умер богатым человеком, а вовсе не в нищете. Но в любом случае, его плавание принесло много пользы – в том числе и американским детям, поскольку в честь этой неординарной исторической фигуры сегодня не работают школы». (Отрывок из радиопередачи Вениамина Ладина от 11 октября 2004 года.)
За завтраком Люся хмуро спросила:
– Ты куда?
– Два фестивальных фильма, потом встреча с Дозорцевым. Дозорцев хочет открыть тематический ресторан. Русский, но для американцев.
– А ты тут при чем?
– Идея – моя.
–
Какая идея?– Ресторан называется «КГБ». Мрачное заведение, похожее на тюрьму. Столики стоят как бы в камерах. Официанты в форме. Суровы, немногословны. Россия навсегда останется для американцев загадочной и непредсказумой, а значит, вызывающей любопытство. Люди пойдут.
– Ну? – заинтересовалась Люся.
– Постоянных клиентов все время повышают в звании. Им выдаются соответствующие знаки отличия. Дозорцев привезет все это из России. Ну, и всякие другие примочки – смешное меню, музыка, магазин сувениров...
– Слушай, Венька, а в этом что-то есть, – сказала она. – А кто еще участвует?
– Никто, – сказал Веня. – Он и я. То есть мы.
– Ни ты, ни он ни черта не смыслите в ресторанном бизнесе, – сказала мудрая Люся. – Вам нужен кто-то, кто смыслит.
– Ты права, – сказал Веня, чтобы не ввязываться в перепалку. – Обязательно поговорим на эту тему. Ну, я пошел...
– Когда будешь?
– Сразу после Дозорцева. Сделаю тебе массаж и сяду писать рецензии...
В машине Веня достал из бардачка афишу фестиваля. Первый фильм – «Улыбка моей матери» Марко Беллокио начинался в три. Он позвонил Дозорцеву, и они договорились встретиться в бане через сорок минут.
Вообще-то все хорошие русские бани находятся в Нью-Йорке. Но в Чикаго баня особенная. По преданию, она была когда-то перекуплена у польских евреев бывшим шофером Аль Капоне. Бывшего шофера звали Джо, он дожил до девяноста пяти лет и не любил рассказывать о прошлом. Но на причастность таинственно намекал. В баню русские ходят по пятницам и в воскресенье рано утром. Все остальное время в единственной парилке маются мексиканцы и афроамериканцы. Сюда захаживает даже преподобный Джесси Джексон – с сыном-сенатором и многочисленной охраной. Пока Джексоны потеют, охрана уныло стоит под душем.
Чикаго не любит Нью-Йорк. Потому что тайно, но страстно и по-черному завидует сумасшедшей бесшабашности главного американского города и сходящей ему с рук счастливой беспечности. Так, наверное, чувствуют себя добропорядочные отцы семейств в стриптиз-барах на последнем мальчишнике своего сына перед свадьбой: и хочется, и колется, но страшно нарушать нравственные устои на глазах у других, и приходится уговаривать себя, что все это – плохо и недостойно настоящего джентльмена. Хотя ой как хочется ну хотя бы потискать эти тугие колени, ущипнуть упругую задницу...
Многочисленные беды и катастрофы почти не отразились на веселом нраве Нью-Йорка. Единственный чикагский катаклизм – знаменитый пожар – надел на город пожизненную вуаль комплексов и консерватизма: спички не тронь – в спичках огонь; ночью надо спать, потому что утром надо работать; гуляй, но знай меру; не уподобляйся грешникам – тебе воздастся; хочешь нового – докажи правомочность желания.
Тем не менее, Чикаго Веня полюбил. Это простой и открытый город. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Майами – многолики, и, ему казалось, в них легко обмануться. Чикаго боится обмануться сам и не обманывает других. Что, кстати, плохого в том, что здесь все или почти все работают, а не сидят на пособиях, строят самые высокие в Америке небоскребы, посадили самого Капоне, освистали Клинтона, изменившего жене из чикагского пригорода с еврейской щучкой из Калифорнии? Да, это – город трудовой, даже 1 Мая пошло из Чикаго, он поменьше, и тут нет залитых неоном площадей и океана, но есть большое озеро и памятник Джордану, и ночью действительно надо спать, потому что утром – действительно на работу.
Короче, в Чикаго есть все то же самое, что и в Нью-Йорке, только это все – другое и поменьше. Кроме, разумеется, Сирс-Тауэра. И в русском Чикаго есть все. Есть первый русский адвокат, имя которого занесено в книгу «Кто есть кто в американской юриспруденции». Есть много других адвокатов, имена которых туда пока не занесены. Есть две русские таксомоторные компании, газеты, радио, телевидение, магазины, театральные кассы, врачи, страховые агенты, раввины, попы, парикмахеры, сантехники, булочники, миллионеры, нищие, инструкторы по горным лыжам, непризнанные гении и идиоты с точным диагнозом. Есть даже грустный, подрабатывающий на такси клоун и несколько писателей. Не говоря уже о поэтах.