На сердце без тебя метель...

Как накликала! После прогулки у нее и вправду разыгралась головная боль. От долгих ли размышлений или оттого, что горько расплакалась, вернувшись в свои покои. Тепло его руки. Его улыбка. И тихий нежный голос из той прежней жизни: «…будем сидеть вместе, как старички, у огня…»

Нет, не будет. Ничего этого не будет — ни старичков, в которых они когда-нибудь превратятся, но не на глазах друг у друга, ни тихих вечеров за чаем у камина…

Так тепло и уютно было под одеялом, куда Лиза забралась сразу же по возвращении из парка. Так спокойно… К обеду она так и не вышла. Но волей-неволей ей пришлось покинуть свое укрытие, когда в комнату вползли вечерние сумерки, принося на своих крыльях длинные тени. Время пришло…

— Приготовь мне флакон с каплями, тот, что из стекла изумрудного. Зубы что-то разнылись… На ночь капель выпью. Глядишь, утихнет боль. И кошмары мучить не будут.

Ирина молча нашла среди прочих склянок нужную и без лишних вопросов поставила возле графина с водой. Она вообще почти не разговаривала с Лизой все эти дни. Словно и не было меж ними тех сердечных дружеских отношений — только необходимые в услужении вопросы и полагавшиеся по статусу подобострастные ответы.

Раньше бы именно Ирина помогла Лизе с облачением в наряд из кружева и тонкого полотна, подготовленный специально для первой брачной ночи, сопровождая процесс облачения многозначительными взглядами и подбадривающими улыбками. А сейчас Лиза осталась одна. Сама разыскала и сорочку на широких бретелях, и капот. Но надевать не стала, испугалась своей затеи и того, как этот открытый призыв может истолковать Дмитриевский. Нет, когда он придет, она будет в своей обычной сорочке для сна, скромной, как и полагается девице. И Александр ничего не заподозрит, когда она подаст ему бокал вина, который он, по обыкновению, выпивал в ее спальне по вечерам.

Но при выходе из гардеробной взгляд Лизы помимо воли упал на подвенечное платье, висевшее на вешале, и руки сами потянулись к нему. Захотелось в последний раз примерить этот образчик портновского искусства — символ ее не сложившегося, но такого возможного счастья…

Застегнуть на спине десятки крючков девушка не смогла, оттого и кружилась перед зеркалом, придерживая рукой корсаж. Она то любовалась своим отражением и широко улыбалась, то кривила губы, пытаясь сдержать слезы, когда в голову снова приходила мысль о том, что ждет ее впереди. И поглощенная своими мыслями, едва не пропустила тот момент, когда дверь между покоями отворилась. Обернулась в испуге только тогда, когда в зеркале отразился мужской силуэт.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила Лиза. А потом добавила, понимая абсурдность своего вопроса: — Отчего так рано нынче? Я не ждала сейчас…

— Вижу, — голос Александра прозвучал так мягко, что бедное сердечко Лизы радостно встрепенулось. Он с улыбкой протянул ладонь и ласково провел по ее распущенным локонам, по плечу, чуть скрытому тканью платья, по пышному рукаву.

— Это плохая примета — видеть невесту в венчальном платье перед обрядом, — тихо произнесла Лиза, пытаясь скинуть с себя путы его очарования.

И он снова улыбнулся в ответ, и снова открыто, без следа злой иронии.

— Ты не в полном облачении. И потом, я не суеверен, — Александр помолчал некоторое время, глядя в ее смущенное лицо, а потом так же мягко спросил: — Смею ли я надеяться, что эта примерка станет ответом на мой вопрос? Ты решилась?..

В глубине его глаз Лиза видела, что, несмотря на мягкость голоса, он сейчас сродни зверю перед прыжком, что по-прежнему разум его не замутнен чувствами. Ей нужно было что-то, что оправдало бы ее скорое отступление, и именно поэтому она с некоторой опаской проговорила:

— При одном условии. Мой брат. Мое полное и безоговорочное согласие при условии, что ты поможешь вернуть брата.

Его руки тут же упали, а сам Александр отступил от нее на пару шагов, чуть прищурив глаза, и с легкой усмешкой произнес:

— D’accord. Нельзя сказать, что я удивлен… ведь у всего есть своя цена. У всего в этом мире. Признаться, я и сам был готов торговать этой картой, но ты меня опередила… Что ж…

Когда он отвернулся, Лизе вдруг показалось, что в комнате повеяло холодом, скользнувшим по ее неприкрытым плечам. Захотелось отказаться от безумного плана, что пришел ей в голову позапрошлой ночью и оброс деталями после кошмара, лишь укрепившего ее решимость. На какой-то короткий миг в Лизе что-то дрогнуло. А потом Александр обернулся к ней от столика, где стоял графин с вином, и протянул ей тот самый бокал, который она заблаговременно наполнила.

— A la notre entente!^[249] — провозгласил он, протягивая ей бокал.

Лиза удивленно изогнула бровь и, приблизившись к нему, покорно приняла вино из его рук. Медленно выпила до дна, насмешливо глядя в его глаза, а потом кокетливо облизнула губы, чувствуя, как хмель резко ударил в голову. Ведь с самого завтрака ни крошки во рту не было…

— Мне вдруг подумалось, что я не готов лишиться головы, как Олоферн, — проговорил Александр, когда она, по-прежнему насмешливо изгибая бровь, поставила бокал на столик.

Лиза не знала, кто такой Олоферн, потому даже не обратила внимания на эти слова. Только смотрела на него, не отрываясь, совсем позабыв придерживать корсаж платья: на его глаза, опушенные длинными ресницами, на прямой нос и красивый изгиб губ, на твердую линию шеи в вороте рубахи. Смотрела и чувствовала, как в ней поднимается горячая волна любви к этому мужчине, смешанная с горечью при мысли о том, что никогда не случится.

Словно сама собой ее ладонь коснулась его лица, когда Александр наливал себе вино во второй бокал. Даже его удивленный взгляд не остановил этот неожиданный порыв. Коснулась сперва совсем несмело, лишь кончиками пальцев скользнув по скулам, чуть колючим от наметившейся щетины. А потом Лиза обеими ладонями обхватила его лицо, наклоняя к себе.

То ли от удивления ее смелостью, то ли намеренно, Александр склонился к ней, принимая ее робкий поцелуй, легкое касание губами его рта. А у Лизы не было никаких мыслей в голове, кроме одной — раствориться в нем, почувствовав хотя бы на короткое мгновение его тепло. И он дал ей то, чего она так жаждала. Обхватил ее руками, крепко прижимая к своему телу, буквально впечатывая ее в себя. Стал целовать жадно и горячо. И Лиза отвечала ему со всей страстью, которую в будущем ей уже никогда не суждено ему подарить, упиваясь этими последними мгновениями в его руках.

Она пропустила момент, когда с ее плеч на ковер белым облаком соскользнуло платье. Когда кровать приняла их в свои объятия, словно проводя границы между прошлым и будущим и этим сладостным настоящим. Когда под ее руками уже была не тонкая ткань рубашки, а обжигающе горячая кожа и твердые мускулы.

Лиза таяла в руках Александра, растворяясь в нем, цепляясь за него, как за последнее свое спасение, пытаясь забыться в его страстных ласках. Где-то в уголке сознания тонким огоньком еще горела мысль, что это все в последний раз и вовсе не по любви, а только «по велению похоти», как когда-то сказал Александр. Но этот огонек был погашен шквалом чувств и невероятных ощущений, которые Лиза испытывала в его объятиях.

В те мгновения он принадлежал ей. А она принадлежала ему, отдавая последнее, что могла ему оставить — свою бесконечную любовь. «Я хочу быть с ним… только с ним… всегда…»

И стало совсем неважно, что вовсе не взаимное чувство движет Александром, толкая его под венец. Ведь сейчас он так смотрит на нее, проникая не только в ее тело, но и в душу. Все глубже и глубже. И ей никогда уже не избавиться от его плена. Да и желает ли она того?

— Ma Elise, — ласково шептал Александр, держа ее после в колыбели своих рук и медленно целуя ее глаза. — Ma Elise…