На сердце без тебя метель...

— Что ты подлила мне? Когда? — голос Александра звучал глухо, срывался после каждого слова, будто ему было больно говорить. Пальцы все еще слабо цеплялись за ткань подушки, в попытках удержаться в этом мире и не упасть в объятия пугающей пустоты сна.

Что могла ответить Лиза? Да и зачем? Дело было сделано. Она заранее придумала, как одурманит его, вспомнив вдруг о флаконе с каплями. Угадала, что Ирина не утаит странную просьбу барышни подать капель с беленой, и потому заранее приготовила бокал у графина. Да, Лиза сумела предугадать все его последующие шаги. Но предвидеть ту боль, что все больше разрасталась сейчас в ее груди, она не могла.

Через несколько минут Александр затих, уткнувшись лицом в подушки. Мышцы его спины и рук расслабились, подсказывая Лизе, что он погрузился в глубокий сон. Только тогда она подползла от края кровати поближе к нему. Чтобы коснуться его… в последний раз. Крепко прижаться к его широкой спине, обнять его, с трудом обхватив руками.

Лиза никогда прежде не видела Александра спящим. Лицо его расслабилось, и появившееся на нем такое юное безмятежное выражение заворожило девушку. Рука ее сама потянулась откинуть со лба непокорную прядь волос, чтобы после губы поцелуем могли коснуться горячей кожи. И буквально тут же отпрянула, когда Александр медленно открыл глаза и хрипло прошептал:

— Юдифь… по нраву… тебе… моя голова? Возьми ее…

Его глаза, зрачки в которых практически заслонили радужную оболочку, казались дьявольски черными. И несмотря на то, что он был полностью парализован действием яда, проникшего в кровь, один лишь его взгляд полностью поработил Лизу. Она не могла ни пошевелиться, ни даже мотнуть головой, отрицая жестокое предположение, будто камнем упавшее в тишине спальни. Александр все смотрел и смотрел на нее, а потом его губы разомкнулись в последний раз, прошептав отрывисто:

— И ты — Иуда!.. Иуда в женском обличье!..

При этих словах Лиза не смогла сдержать слез. Поначалу заплакала совсем тихо, а после зарыдала в голос. Но Александр уже не слышал ее — темнота окончательно затуманила его сознание.

Так и лежали рядом на постели: он спал, погруженный в наркотический дурман, а Лиза, уткнувшись ему в плечо, все плакала и плакала не в силах остановиться. Сон смягчил его черты, запах и тепло его кожи сводили с ума. В эти минуты Лиза так остро ощутила, от чего ей приходится отказываться, покидая Александра, оставляя свое сердце в этой комнате… в этой постели… в его руках…

Спустя время разум все-таки возобладал над чувствами и приказал действовать. С огромным трудом Лиза заставила себя слезть с кровати и уйти в гардеробную, где уже было приготовлено дорожное платье. Почти весь старый гардероб и многочисленные новые наряды, которые доставили в Заозерное вместе с венчальным, она оставляла здесь. Из новых платьев брала с собой только вдовье чернильно-черного цвета. Шляпку к нему Лиза бережно уложила в картонку. Рядом с картонкой стояла небольшая коробка, в которую был спрятан весь Лизин нехитрый багаж. После недолгих раздумий девушка бросила туда и книгу Карамзина. Пусть роман о ее несчастной тезке всегда напоминает ей о том, что случилось однажды в ее судьбе. Хотя… разве сможет она забыть об этом?

Застегнув на груди пуговки темно-серого платья с кружевной отделкой, Лиза подхватила багаж и быстро прошла в спальню. Она намеревалась как можно скорее покинуть комнату, но сумела сделать лишь несколько шагов. Случайный взгляд на темноволосую голову, что так отчетливо выделялась на белоснежных подушках, и к горлу снова подкатил комок, мешая вздохнуть.

«Задержусь лишь на минуту», — убеждала себя Лиза, когда бросив коробку и шляпку на пол, приблизилась к спящему Александру. На миг испугавшись неподвижности позы, зеркальцем проверила его дыхание, а после опустилась на пол возле постели и сидела так, словно в оцепенении, сжимая пальцы его безвольной руки.

Как заставить себя уйти? Никогда еще Лиза не испытывала таких мук. Как можно покинуть его? Все равно, что оторвать часть себя. Как ей жить без него? Как сможет она дышать без него? Ведь даже сейчас при каждом шаге в сторону двери в груди перехватывало так, что она задыхалась.

Лиза понимала, что он никогда не простит. Ни один довод не смягчит ее вины перед ним, а печать Иуды еще долго будет жечь ее душу каленым железом. Но пути назад уже нет, как нет и места возле него. Все кончено…

Когда все же перешагнула порог покоев и вышла в темный коридор, еще долго стояла возле дверей, сжимая ручку. И шальная мысль крутилась в голове — вернуться в спальню, лечь подле Александра и принять любую кару, что ей уготована. Лишь бы провести еще несколько часов рядом с ним.

А потом, поборов искушение, круто развернулась от дверей, сделала сперва один шаг, потом второй… третий… Все быстрее и быстрее. К счастью, по пути к покоям Софьи Петровны Лизе не встретилось ни души. Условный тихий стук, и девушка проскользнула в спальню, где ее уже с нетерпением ожидала мадам.

— O, mein Gott! — воскликнула Софья Петровна, не веря своим глазам. До последней минуты она сомневалась, что Лизе хватит решимости осуществить задуманное. Но все же повиновалась просьбе, изложенной в записке, и тоже подготовилась к отъезду.

— У нас мало времени, — быстро проговорила Лиза, взглядом умоляя не задавать никаких вопросов.

Увидев блестящие от невыплаканных слез глаза и дрожащие губы, Софья Петровна промолчала. Только рукой указала на несессер в ответ на вопрос, где хранятся ножнички для рукоделия.

Также в тишине трудились они над тугими повязками на ноге мадам, высвобождая ту из навязанных ей обстоятельствами оков. Когда упало полотно и дощечки, Софья Петровна не удержалась и со вздохом облегчения буквально спрыгнула с постели. Осторожно прошлась по комнате, впервые за долгие месяцы с наслаждением чувствуя обе ноги.

— Nun endlich!^[250] — воскликнула она торжествующе и пошевелила пальцами, чувствуя, как с легким покалыванием по жилам все быстрее бежит кровь. А потом, посерьезнев, повернулась к устало наблюдающей за ней Лизе:

— Знать, кончено? Все кончено? Куда мы теперь?

— До ближайшей станции покамест. Но надобно торопиться…

Хоть и жаль было Софье Петровне бросать почти весь свой гардероб в имении, ни словом она не обмолвилась о том, надеясь, что их тайный сообщник сумеет впоследствии вызволить вещи из Заозерного. Лишь надежно спрятала на груди плотный сверток, в котором с недавних пор хранилось все ее богатство, и вслед за Лизой, не оглядываясь, покинула ставшие уже такими привычными покои.

Бесшумно миновали они храпящего в швейцарской лакея и вышли из дома. И теперь, удаляясь пешком от темного спящего особняка, Софья Петровна все еще питала надежды, что их бегство целиком и полностью подготовлено зачинателем всей авантюры.