На сердце без тебя метель...
Шрифт:
В этот ранний час село еще только просыпалось, когда неказистый экипаж беглянок въехал на его единственную улочку. Телега остановилась на другом конце села, у больницы. Лиза долго стучала в дверь, пока, наконец, ей не открыла заспанная ключница, что ходила за больными, когда доктор был в отъезде, а также выполняла обязанности докторской прислуги. Ключница долгим хмурым взглядом осмотрела Лизу, стоявшую на пороге, но все же посторонилась и пустила ее в дом.
— Господин дохтур ночью воротились с трудного случаю. Почивать изволят. Что за напасть такая? Рожать кому, что ль, приспичило? — ворчала она, кутаясь в старую шаль.
Лиза даже заробела от ее
— И поторопитесь, милочка, будьте любезны, — напутствовала Софья Петровна пренебрежительным тоном, от которого ключница вмиг сделалась подобострастной и предупредительной. Кланяясь, провела посетительниц в комнаты доктора на втором этаже, где оставила их ждать в узкой проходной гостиной.
Туда и вышел вскоре господин Журовский, спешно натягивая сюртук прямо на рубашку, без жилета. Увидев дам, он смутился своему неприбранному виду, но в ту же минуту на его лице отразился испуг.
— Вы, mademoiselle… что вы здесь делаете? — дрожащими руками Журовский стянул с носа очки и стал суетливо протирать их платком. Несмотря на столь явное волнение, он все же смог задать вопрос, что жег его сомнениями уже несколько дней: — Все открылось, не так ли?
— Открылось, — подтвердила Лиза. — Но у вас нет причин для тревоги. Его сиятельство не знает о вашей роли. Мы бежали из имения, как только подвернулась к тому возможность. И сейчас направляемся на станцию. Вам нет нужды опасаться…
— Неужто? — с иронией усомнился доктор, указывая дужкой очков в сторону Софьи Петровны. — Стоит графу только подумать, как побег стал возможен при переломе…
— Я не открыла ему ровным счетом ничего касательно вашего участия в этой истории. И думаю, что вы сумеете увести от себя подозрения его сиятельства, — отрезала Лиза. — Я не располагаю временем, чтобы обсуждать этот вопрос. Отныне у каждого из нас своя дорога. Авантюра обратилась в прах. Теперь мы все ничем более не связаны, кроме как коротким знакомством. И пользуясь правом этого знакомства, я вас прошу… прошу немедля… тотчас же выехать в Заозерное!
С тихим стуком Лиза поставила стеклянный флакон на столик, виновато опустив глаза. Журовский, каким-то удивительным образом сразу догадавшись обо всем, схватил флакон, откупорил и аккуратно понюхал.
— Hyosc'yamus![252] О Господи! О Господи! — его пальцы буквально ходили ходуном, когда он затыкал пробкой флакон. — Вы… вы убили его? Вот почему вы здесь! Иначе он бы никогда… ни за что не позволил уйти… никому не позволил бы…
— Нет! Я не убивала его. Даже мыслей не было, господь с вами! — возразила смертельно побледневшая Лиза. — Только несколько капель… чтобы он уснул…
— Сколько? — резким тоном перебил ее Журовский.
Хладнокровие быстро вернулось к нему, и он уже звонил, чтобы как можно быстрее подавали коляску и его саквояж. Потом доктор заставил Лизу в мельчайших подробностях рассказать о том, сколько капель она налила в графин и сколько бокалов отравы выпил граф.
— А теперь позвольте откланяться, mesdames. Надеюсь, вы простите мне спешный отъезд.
Журовский уже направлялся к дверям, приняв из рук ключницы саквояж и плащ, когда Лиза вдруг удержала его за рукав.
— Господин Журовский, скажите мне… скажите, прошу вас, все обойдется без последствий для
его здравия?— Это отрава, mademoiselle, — честно ответил доктор, решивший не увиливать и не смягчать свой ответ. — Яд, как и многие нынешние лекарства. Все зависит от дозировки. Hyosc'yamus может привести к полному параличу и остановке дыхания, и тогда даже самый искусный медик не в состоянии будет помочь графу. Я верю вам, когда вы говорите, что доза была ничтожной. Верю, потому что сам хочу в это верить. Скажите мне, у его сиятельства были судороги перед погружением в сон?
И получив отрицательный ответ, он с явным облегчением вздохнул — впервые с тех пор как распознал настойку белены во флаконе из зеленого стекла.
— Но даже при благополучном исходе, mademoiselle, я не уверен, что его сиятельство будет поминать вас добрым словом, когда отойдет от дурмана, — не мог не заметить Журовский, по-прежнему шокированный тем, что узнал. Всего на несколько капель больше, и в Заозерном свершилось бы смертоубийство. И что самое страшное — при его, Журовского, пособничестве! Осознание этого потрясло доктора до глубины души, ведь прежде он даже мысли не допускал о вероятности подобного исхода всей авантюры.
— Прошу еще раз простить меня, mesdames, мне надобно спешить. Действие Hyosc'yamus обманчиво, и течение сна в любую минуту может перемениться, — Журовский хотел было откланяться, но вид бледного потрясенного лица барышни тронул его. Он вспомнил свои визиты в Заозерное, вспомнил, как эта девушка всегда смотрела на графа. И воспоминание о том, как светились при этом ее глаза, все же заставило доктора спросить напоследок:
— Быть может, mademoiselle желает передать что-нибудь его сиятельству, когда он будет в трезвом уме и памяти? Хотя бы на словах?
В ответ на его предложение Лиза лишь устало покачала головой. Ей нечего было передавать Александру. Все раскрылось, а об ином вспоминать не хотелось.
И снова неприятная тряска в телеге по разбитой дороге, от которой возникало неприятное чувство в желудке и кружилась голова. Теперь в душе у Лизы уже не было тягостного ощущения непоправимого, что не оставляло ее с того самого мига, как Александр закрыл глаза. Отступил страх, что она могла невольно убить его. Присутствие доктора возле постели одурманенного Дмитриевского привносило тонкий лучик света в тот мрак, что окружал ее сейчас плотной стеной.
Лизе казалось, что дорога до станции тянулась целую вечность. Наконец телега въехала на станционный двор. Лысоватый смотритель вышел взглянуть, кто же пожаловал к нему в таком странном экипаже, и тут же смекнул, что прибывшие дамочки остро нуждаются в лошадях. Цена, которую он заломил за коляску до Твери, заставила Софью Петровну побелеть от злости. Она до хрипоты спорила со смотрителем, благо на станции, кроме них и его семейства, никого в тот час не было. Лиза же безучастно сидела на продавленном диване в общей комнате. Она пребывала словно в полусне и никак не могла осознать, что все, что с ней происходит, правда. И этот жадный до денег смотритель, и этот спор, и маленькая душная комната станции с потемневшим от копоти потолком. Казалось, она сейчас откроет глаза и проснется в Заозерном, где ее ждут последние предсвадебные хлопоты, а уж назавтра — под венец… И от осознания того, что этого уже никогда не будет, навалилась такая тоска, что захотелось завыть в голос. А еще проснулось сильнейшее желание повернуть назад. И испугавшись этого внезапного чувства, Лиза резко вскочила с дивана и, подойдя к спорщикам, с силой хлопнула об стол парой ассигнаций.