На шхерахъ

Въ дйствительности, со снятіемъ паруса, опасность не уменьшилась, такъ какъ движущая сила стала незначительной, а подъемной силы паруса не было.

Надзиратель, пораженный ловкими маневрами лодки, не могъ прійти въ себя отъ изумленія. Онъ наблюдалъ за быстрой смной выраженій на блдномъ лиц, за движеніемъ черныхъ глазъ, которые, повидимому, были заняты сложнйшими разсчетами. Чтобы не казаться лишнимъ, онъ взялся за весло и ршилъ, что уже пора ему добровольно выразить свое удивленіе, — вдь хуже, если оно будетъ у него вынуждено.

— Ну, вы, должно быть, на мор бывали!

Инспекторъ былъ слишкомъ занятъ своимъ дломъ, а кром того, не желалъ волноваться, чтобы въ минуту непредвиднной слабости не поддаться показному смущенію великана, и потому ничего не отвтилъ.

Его правая перчатка вся уже разорвалась вдоль большого пальца, и браслетъ соскользнулъ внизъ. Когда погасло пламя на гребняхъ волнъ и заря померкла, онъ вытащилъ лвой рукой монокль, бросилъ его въ правый глазъ и сталъ пристально всматриваться по сторонамъ, какъ бы желая увидть землю тамъ, гд совсмъ ничего не было видно. Потомъ онъ порывисто спросилъ:

— Нтъ маяка на Восточныхъ шхерахъ?

— Къ сожалнію, нтъ, — отвтилъ надзиратель.

— Мели есть?

— Нтъ, везд чисто.

— А видны маяки Ландсурта и Сандгамна?

— Сандгамнскiй слабо, лучше Ландсуртскій.

— Сидите только смирно на своихъ мстахъ, и тогда мы подемъ какъ слдуетъ, — закончилъ инспекторъ, очевидно соединяя въ одно геометрическое построеніе три головы сидвшихъ около него людей и нсколько неподвижныхъ точекъ на горизонт.

Стали собираться, тучи и майскія сумерки смнились полутьмой.

Лодка качалась въ какомъ-то тонкомъ, но непрозрачномъ веществ. Волны подымались черными тнями на полутемномъ фон неба. Он то прятали головы подъ лодкой, то бросались на спину, снова подымались по другую сторону и, наконецъ, разсыпались.

Теперь было трудне отличить друга отъ врага, и всякіе разсчеты становились запутанне. Съ подвтренной стороны работало два весла и съ навтренной одно. Только прилагая больше или меньше силы въ нужный моментъ, можно было держать лодку въ равновсіи.

Инспекторъ въ темнот уже не различалъ ничего, кром двухъ маяковъ на свер и юг, и потому долженъ былъ напрягать свой слухъ вмсто зрнія. Однако, не усплъ онъ пріучиться различать стонъ и шипніе буруна отъ шума поднимаемыхъ втромъ валовъ какъ, вдругъ лодка зачерпнула воды. Онъ принужденъ былъ спасать свои изящные штиблеты, поставивъ ноги на скамейку.

Инспекторъ занялся изученіемъ гармоніи волнъ. Но скорости темпа онъ опредлялъ приближеніе опасности. Правое ухо давало ему знать, когда втеръ становился сильне и выше вздымалъ бурволны.

Его обостренныя чувства создавали импровизированные морскіе и метеорологическіе инструменты, которые связаны проводами съ батареей головного мозга, скрытой подъ смшной маленькой шляпой и хохолкомъ черныхъ волосъ.

Стражники заволновались, замтивъ воду въ лодк, но успокоились, когда увидли, что лодка продолжаетъ итти впередъ. При каждой команд вправо или влво они уже знали, какъ имъ надо дйствовать.

Инспекторъ наблюдалъ за обоими маяками, пользуясь четырехугольнымъ стекломъ лорнета, какъ дальномромъ. Но трудность держать курсъ заключалась въ томъ, что на шхерахъ не было видно ни одного огонька, такъ какъ дома были скрыты за выступами скалъ.

Это опасное путешествіе продолжалось часъ или больше, какъ вдругъ на горизонт показалась темная возвышенность. Рулевой, не желавшій, чтобы посторонніе совты мшали его непосредственнымъ впечатлніямъ, на которыя онъ больше всего полагался, сталъ соображать — шхера это или просто голая скала. Онъ думалъ, что все-таки лучше добраться до твердой земли, какова бы она ни была, чмъ качаться между небомъ и водой. Но темная стна приближалась скоре, чмъ двигалась сама лодка. Это смущало инспектора, и онъ сталъ сомнваться въ правильности взятаго имъ направленія.

Чтобы узнать, въ чемъ дло, и во-время подать сигналъ на случай, если бы это оказалось судно, шедшее безъ огней, онъ вытащилъ изъ кармана коробку морскихъ спичекъ, зажегъ всю пачку сразу и поднялъ надъ головой, потомъ швырнулъ прочь, освтивъ все вокругъ лодки на нсколько метровъ.

На мгновеніе свтъ прорзалъ тьму, но открывшаяся, какъ въ волшебномъ фонар, картина еще долго стояла въ глазахъ инспектора. Онъ увидлъ плавучую льдину, застрявшую на мели. Объ эту льдину разбивалась волна, образуя какъ бы сводъ грота надъ исполинской грудой известковаго шпата; стаи морскихъ чаекъ и дикихъ утокъ поднялись и потонули во тьм, и слышенъ былъ только ихъ многоголосый крикъ. Видъ исполинскаго каскада произвелъ на инспектора впечатлніе гроба для приговоренныхъ къ смертной казни.

Въ эту минуту онъ понялъ, что имъ грозитъ двойная опасность — замерзнуть и задохнуться.

Но ужасъ, сковавшій на мгновеніе его мускулы, пробудилъ всю скрытую въ немъ энергію моряка. Онъ быстро оцнилъ серьезность положенія и, угадавъ единственное средство спасенія, крикнулъ команду: стопъ!

Люди, сидвшіе спиной къ льдин и ничего не подозрвавшіе, сложили весла. Лодку понесло къ водопаду, вышина котораго достигала трехъ иди четырехъ метровъ; волна на мгновеніе прикрыла лодку зеленымъ, какъ изъ бутылочнаго стекла, куполомъ; затмъ вода всей массой упала по другую сторону, и лодка, какъ вышвырнутая невидимой силой, пронеслась дальше. Она была наполовину полна воды, а пассажиры едва не задохнулись отъ сильнаго давленія воздуха.

Три человка сразу вскрикнули, какъ напуганные кошмаромъ во сн; не было слышно лишь четвертаго рулевого. Онъ только указалъ рукой на шхеру, гд на разстояніи нсколькихъ кабельтовъ блестлъ огонь. Инспекторъ опустился на дно лодки и неподвижно лежалъ въ такомъ положеніи. Лодка вошла въ спокойную воду, качка прекратилась. Гребцы сидли, какъ оглушенные, и машинально продолжали грести, хотя въ этомъ уже не было необходимости: лодку и такъ несло втромъ прямо къ пристани.

— Что привезли, добрые люди? — спросилъ старый рыбакъ. Его привтствіе "добрый вечеръ" было заглушено порывомъ втра.

— Рыболовнаго инспектора! — тихо сказалъ надзиратель, вытаскивая лодку на берегъ около навса.

— А, это изъ тхъ, что обнюхиваютъ сти! Ну, я ему не завидую, а къ тому онъ еще и боленъ, — сказалъ рыбакъ Эманъ, который, повидимому, былъ главой бднаго немногочисленнаго населенія шхеры.

Надзиратель ждалъ, что инспекторъ самъ сойдетъ на берегъ, но маленькій господинъ продолжалъ лежать у мачты безъ движенія; обезпокоенный этимъ, надзиратель вошелъ въ лодку, взялъ на руки безжизненное тло и вынесъ на берегъ.

— Что кончился? — спросилъ Эманъ не безъ оттнка надежды въ голос.

— Какъ будто похоже на то, — отвтилъ надзиратель и понесъ свою ношу наверхъ, въ избу своего брата.

Великанъ-надзиратель вошелъ въ комнату, гд его невстка возилась у очага. Вся обстановка странно напоминала сказку о мальчик-съ-пальчик. Когда онъ положилъ маленькое тло на скамью, его бородатое лицо съ низкимъ лбомъ выразило состраданіе къ слабому.

— Посмотри, Марія, вотъ это рыболовный инспекторъ, — обратился онъ къ невстк, здороваясь и обнимая ее. Дай ему чего-нибудь сухого сверху и мокраго внутрь, а тогда ужъ онъ самъ найдетъ свою комнату.