На том берегу

Ну конечно же, всё так и будет! Вот сейчас они добегут до крыльца, воды попросят и разузнают дорогу…

16

Уже без опаски, не раздумывая, она шагнула вперёд, пошла по этой узенькой тропке, увлекая за собой Алёшу. И он невольно подчинился ей, позабыв на минуту об осторожности. И больше всего на свете ему хотелось в этот короткий, безрассудно счастливый миг, чтобы тропинка никогда не кончалась: вот так идти и идти бы рядом, не отпуская её руки…

Но он первый остановился, удержал и её, и она, спохватившись, остановилась, посмотрела на него виновато.

— Нет, вдвоём нельзя, — сказала она. — Я пойду, а вы… Нет, нет, и не спорьте, — она заметила его готовность возразить, заговорила ещё решительнее: — Так будет лучше, безопасней… для нас, для всех. И дядя Фёдор, помните, тоже предупреждал…

Они постояли ещё немного, глядя из-за кустов на тихую, словно вымершую деревню, на высокое, похоже, недавно рубленное крыльцо, к которому вела тропинка, всё ждали: вот откроется дверь, кто-нибудь выйдет… Но так никто и не вышел. Тихо, безлюдно было в деревне.

И Надя пошла. Ни страха, ни предчувствия опасности — ничего этого не было. Одного боялась, — а вдруг собаки! Знала, в любой деревне, стоит появиться чужому человеку, собаки тут как тут. Но пронесло. Хотя и это было странно: на всю деревню ни одной собаки… Подумав так, она шагнула к высокому окошку, едва дотянувшись до него рукой, постучала негромко. Но никто не откликнулся, не выглянул в окно. Подождав немного, оглядевшись по сторонам, она снова потянулась к окну рукой, но тут заметила: в другом, соседнем, окне колыхнулась белая занавеска, отдёрнулся её край, и чьи-то глаза, испуганные, быстрые, взглянули недобро, и тут же белая бородка появилась. Старик отдёрнул занавеску и замахал рукой, как бы отгоняя её от окна. Надя невольно шагнула в сторону и опять, с ещё большим недоумением, огляделась по сторонам, пытаясь понять, чего же он так испугался.

Занавеска задёрнулась, но Надя почувствовала: странный старик продолжает подглядывать за нею. Уйти, не узнав ничего толком, она не могла и потому, потоптавшись в полной растерянности под окном, решительно поднялась на крыльцо и уже взялась за ручку, решив: будь что будет! Хоть что-то он должен сказать ей.

Дверь тут же отворилась: видно, боясь стука, старик поспешил отворить её.

— Ты что, девка! — он суетливо потащил её за руку через порог. — Или не чуешь, что деется! Себя не жалко, других пожалей. Говори, чего надо, и ступай скорей с богом.

Испуганным, суетливым взглядом он удерживал её у порога, а сам торопливыми, мелкими шажками подбежал к окошку — худенький, жалкий такой старичок с белой бородкой, глянул на улицу, потом уставился на неё, подгоняя её пугливым своим взглядом, одновременно пытаясь понять: откуда, мол, и кто такая? Похоже, этот интерес и помогал ему ещё как-то бороться с тем непонятным для Нади страхом, в котором он пребывал, благообразный, безобидный с виду старичок.

— Да что случилось-то, дедушка? — стараясь скрыть свою тревогу, спросила она.

— А ты и впрямь будто с луны свалилась, — он недоверчиво косился на неё, — не знаешь, что немец пришёл?

— Да где же он, немец-то? В деревне, что ли?

— А бог их знает, где они теперь. Утром их столько пропылило! И машинами, и этими, как их… о трёх колёсах…

— Мотоциклами, — догадалась Надя.

— Вот, вот, этими самыми. Куда нам с ими тягаться! Такая сила прёт! Не ровен час, вернутся, так что давай-ка подобру да поздорову уноси ноги, а я тебя не знаю и знать не хочу. Ты сама по себе, а мы уж как-нибудь сами… Иди с богом, откуда пришла.

В этой аккуратно прибранной, чистенькой, но какой-то неуютной, будто страхом наполненной горнице, Наде и самой теперь жутко стало; захотелось поскорее выбежать на крыльцо и — подальше отсюда, от этого трясущегося от страха старичка. Спросить последнее, самое главное: есть ли на город другая дорога, кроме этой, что проходит через их деревню? — и бегом, бегом отсюда…

— Дорога-то есть, как не быть, — торопливо стал объяснять хозяин, — просёлочком да леском… Теперь наше дело такое, теперь пусть они большаками ездят, а мы-то, видать, отъездили. Есть, есть такая дорога, совсем недалече отсюда. Ежели пешим ходом, то тут и всего-то…

— А если не пешим, машиной если?..

— Тут тогда так, — он что-то прикидывал, соображал, потом спросил озадаченно: — А откуда, с каких краёв выбираться-то? Ведь ежели от нашей, скажем, деревни, то тут дело плохо…

— Нет, не отсюда, — сказала Надя, — а от просёлка… Знаете, там на дорогу просёлок выходит, — они уже вышли на крыльцо, и Надя показала рукой. — Вон там, километра три отсюда…

— Знаю, как не знать! — вдруг оживился дед. — Вам и осталось-то через большак тот переехать, а там опять леском, таким же просёлком… И на Соблаго, и на Жукопу. Как за большак-то переедете, — он говорил, а сам оглядывался по сторонам и всё подталкивал, подталкивал её с высокого крыльца, — так прямо и езжайте. А теперь с богом, с богом, туда вон, лесочком… — И уже вслед, вдогонку: — Дать бы чего на дорожку, да ты не одна, видать, а где ж у меня на всех, один вот живу, сам себе хозяин.

— Что вы, — откликнулась она на бегу, — и на том спасибо. Век не забуду, дедушка.

А ноги сами несли её от этого крыльца — скорее, скорее к Алёше! Рассказать ему всё и бежать. И быстрее бы перебраться через этот опасный большак…

17

Нет, не обманул их бородатый старик — была там такая дорога. До обидного рядом была! И проехать-то до неё оставалось… Если бы знать!

Подъезжая вновь к большаку, дядя Фёдор ругал себя на чём свет стоит:

— Ведь знал же, старый я пень, что есть, должна быть! С испугу, что ли, отшибло совсем!..

Прежде чем выехать на большак, остановил машину, постоял, затаившись в кустах, послушал, поглядел по сторонам — нет ли кого, — потом поехали. Но вот и большак пересекли. Увидав крутой песчаный спуск, дядя Фёдор тормознул и на какой-то миг замешкался в нерешительности: впереди на песке пролегли глубокие следы от колёс, а в одном месте колёса, похоже, буксовали — песок был разрыт и раскидан по сторонам, но потом неширокая колея уходила к лесу.

— Кого же тут черти носят? — проворчал озадаченный дядя Фёдор. — Не пойму, куда ехали, туда или оттуда.

Видно, и сам побоявшись увязнуть, он прибавил газу, и машина с рёвом проскочила опасный спуск, выехала на ровную, поросшую травой дорогу. Смахнув ладонью пот со лба, сказал в недоумении:

— На мотоцикле проехали… недавно вроде.

Этот след на песке почему-то насторожил его, он и ехал неуверенно, будто ждал чего-то.

А потом на дороге появились двое… Нет, их было больше, это сначала Надя увидела двоих. Они шли навстречу, и один из них — рыжеволосый, с пилоткой под погоном — поднял руку, предлагая остановиться.