Над пропастью юности

— Не выглядишь в большом предвкушении от возвращения, — произнес отец, когда они привычно разместились на диване в гостиной. Фрея листала книгу. Мистер О’Конелл читал утренню газету. До отправления оставалось несколько часов.

— Я рада вернуться на самом деле. Просто не знаю, что делать после этого, — Фрея стегнула плечами. Закрыла книгу, вместо закладки оставив напротив прочитаной части палец.

Чем больше она терялась в подлинной действительности, тем больше не могла понять происходящего в выдуманной. Слова превратились в чернила, что обрели форму, растекшись на белом листе бумаги. Каждая страница была своего рода рисунком, но в воображении девушки он был плоским, лишенным красок, нечетким. Сюжеты стали отдавать фальшью. Фрея не могла больше верить в красивую выдумку, созданную писателем-незнакомцем, мысли которого стали для неё чужимы.

— Можешь выбросить того парня из головы и жить дальше с уверенностью, что с сердцем твоего отца всё в порядке, — мистер О’Конелл даже не посмотрел на неё, спрятавшись за раскрытой газетой, по печатанным строчкам которой бегали глаза.

— Спасибо за предложение, — Фрея вздохнула. В конце концов, загнула краешек страницы, на которой остановилась, и положила книгу на стол. — Есть ещё варианты?

— Нет, этот кажется мне самым подходящим.

Фрея улыбнулась краешками губ, хоть и смешного в сложившихся обстоятельствах было мало. Почему всё не могло быть намного проще? Она даже в себе не могла разобраться, не говоря уже о парне.

— Ты же знаешь, что я всё равно увижусь с Джеймсом в Оксфорде. И ты можешь об этом даже не узнать, — Фрея пыталась придать голосу шутливый тон, но вышло отчего-томрачно. Отец наконец-то выглянул из-за газетной шырмы и бросил на неё настороженный взгляд. Она была уверена, что заставила его занервничать. — Просто хочу оставаться с тобой честной, — девушка подняла в воздухе руки, признавая своё поражение.

— Честности нам в последнее время не хватало, — мистер О’Конелл шумно выдохнул, прежде чем сложил газету, отложив на столик перед собой. Поднял очки на лоб и потерел раздраженные долгим чтением глаза, прежде чем посмотреть на дочь, наклонив голову. — Надеюсь, этот парень не толкнет тебя на совершение непоправимой ошибки.

— Что ты имеешь в виду? — её недоумение было напускным и слишком наигранным. Безусловно, Фрея знала, что отец имел в виду, но чтобы тот не заметил на щеках стыдливого румянца, решила смутить его самого. Он не был особо изворотлив в столь тщекотливых темах. Прямолинейности ему зачастую в подобных разговорах тоже не хватало. Фрея и сама была такой же, но только в этот раз реакция отца немало её позабавила.

— Разве в школе вас не должны учить подобному на уроках биологии? — в его голосе Фрея распознала искреннее возмущение. Она продолжала смотреть на него в упор, будто действительно не понимала, о чем шла речь. — Впрочем, тебе, наверное, и не стоит пока знать о подобных вещах. Они извращают не только тело, но и разум, — мистер О’Конелл махнул рукой, намерен перевести тему, когда Фрея не могла остановиться его подначивать.

— Как мне тогда узнать, чего нужно избегать, — продолжала говорить без страха перед риском попасться на собственных же словах. — Может, ты имеешь в виду единственный способ зачатия ребенка. Об этом я немного знаю…

— Надеюсь, до замужества эти познания тебе не понадобяться, — лицо мистера О’Конелла вовсе покраснело, будто речь зашла о чем-то запретно постыдном, что было противоестественным человеческой природе. И Фрея всё ещё не понимала, почему обсуждение этого или даже короткое упоминание вызывало столько неловкости, а порой и негодования. Пусть совершалось это, близкое к сакральному, действие за закрытыми дверьми, за которые она вряд ли решилась бы пустить кого-то третьего постороннего, но всё же знание последовательности всего происходящего было важным, о чем никто не хотел говорить или рассказывать.

Фрея чуть было не спросила у отца, почему до свадьбы это считалось грешным. Какая была разница — потерять девственность до венчания или после, если она решалась на это с человеком, которого любила и которому доверяла? Меняло ли что-то, если бы всё произошло насильно и без согласия на то женщины? И почему за мужчиной никогда не было обязанности хранить себя до женитьбы? Могла ли быть ошибка женщины исключительно в том, что она была женщиной, или для подобного решения были другие причины? И всё же она смолчала, чтобы излишне не волновать отца, да и к тому же не рисковать в своих распросах зайти слишком далеко. Вряд ли он смог бы дать хоть один по-настоящему вразумительный ответ. Вряд ли такой вообще существовал.

— Ты собираешься снова вернуться в Канаду? — Фрея сменила тему, что выдавалось разумным решением. К тому же мистер О’Конелл и сам был рад это сделать. Хотя судя по выражению его лица, об этом он был намерен говорить ещё меньше.

— Надеюсь, что нет, — он покачал головой, не глядя дочери в глаза. В тоне напускное безразличие, что, как было известно Фрее, означало, что мистер О’Конелл не желал продолжать начатого обсуждения. Мужчина потянулся было вперед за газетой, но она успела перехватить её первой.

— Положение финаносовых дел настолько плохо? — спросила серьезно, как будто могла что-то в этом понимать. Отец никогда не взваливал на её плечи проблему их денежных трудностей, хотя продажа дома в Сент-Айвсе очень огорчила девушку.

— Прости, что? — мужчина нахмурился. Его удивление не было поддельным или отвлекающим её внимание. — О, моя поездка в Канаду никак не связана с решением наших трудностей. Я решал другого рода вопрос.

— И какой же? — Фрея продолжала стоять на своем, неохотно отдав мужчине газету. Он откинулся на спинке дивана и снова расскрыл её перед собой.

— Тебя это никак не касаеться.

— В чем дело? — в голосе девушки было ощутимо нетерпение. Мистер О‘Конелл не уступал ей в упрямости. Не намерен продолжать разговор, он просто продолжил читать, когда Фрея нахмурилась, пытаясь понять, в чем было дело.

Внезапно словила себя на мысли, что рассказ отца о Канаде был лишен четкости. Он поделился своими впечатлениями о местных порядках, но был не так уж многословен в отношении того, зачем вообще уезжал так далеко и надолго, о чем прежде у Фреи не было времени задумываться. Голова, да и она сама, была полна Джеймсом, и ни для кого другого в ней не оставалось места. Даже для отца.

В письмах родителя не было ни единого намека или подсказки. Даже сообщение об уезде было коротким и незамысловатым, как будто подобное было в порядке дел. Она додумала всё сама, убедив себя в подлинности того, что было ненастоящим.

Ответ нашелся сам собой. Фрея вспомнила о приступе отца накануне отъезда. Тогда это выдавалось удачной уловкой против её решения выйти замуж за Джона и сбежать с ним за океан, но дела, кажется, обстояли намного серьезнее, и девушка почувствовала знакомый укол вины за это.

— У тебя из-за меня проблемы со здоровьем? — Фрея заставила отца отложить газету уже во второй раз. Взгляд его теперь был мягким, подтверждающим её догадку. — Всё началось после того случая?

— У меня были проблемы с сердцем и раньше. Прежде я был у доктора, и он велел мне не нервничать, что было невозможно в тот день, поэтому меня и хватил приступ. В Канаде я был на приеме у одного из лучших в мире кардиологов. Он провел операцию, и теперь мне намного лучше, — выдал на одном дыхание, когда Фрея сидела в немом исступлении.