Над пропастью юности

Нужно было всего-то немного успокоиться. Сесть, поговорить и понять. Стоило покопаться друг в друге более тщательно, прежде чем позволить душевным порывам привести так далеко от душевнего равновесия. Стоило дать себе время понять, что нужно было на самом деле, чтобы затем согласовать, а не пытаться угадать. Стоило доверять себе с самого начала и не поддавать сомнениям естественные чувства.

Уезд Джеймса стал ещё одной недосказанностью, повисшей между ними. Ещё одно расстояние, которое Фрея и представить не могла, как должна была одолеть. Он дал время вовсе не ей, а себе, чтобы излечить чёртову гордость, которой девушка нанесла непоправимый ущерб. Именно эта черта характера парня мешала им обоим, наравне с нерешительностью Фреи. И всё же если девушка порой боролась с этим качеством, то Джеймс шел у своего на поводу.

Она продолжала оставаться пустой и безмолвной, стоя на пробирающем до костей зимнем холоде, оставляющим на коже ледяные поцелуи. Ей нравилось чувствовать, как мерзлый воздух окутывал легкие инеем, а затем поднимался вверх и выходил из неё теплым паром. По крайней мере, это заставляло чувствовать что-небудь. Вскоре за этим Фрея ощутила неприятное жжение в горле и мешающий свободно дышать насморк. Иссохли губы, трескающиеся на морозе, и руки, вмиг покраснели. Телу не хватала тепла, а ей хоть немного уверенности в завтрашнем дне.

— Можем вернуться домой, если хочешь, — произнесла Алисса, когда подруга наконец-то открыла глаза и обдала её холодным безразличным взглядом.

— Нет. Я хочу остаться, — она нахмурилась, будто о чем-то вдруг задумалась. Только внутренний голос по-прежнему молчал. — И мы даже повеселимся.

Веселье Фреи было напускным и фальшивым. Она выпила ещё немного шампанского, приняла несколько приглашений на танец, но большую часть вечера протанцевала с Оливером и Дунканом, после чего они вернулись домой. Сперва, отвезли парня, а затем уехали сами.

Невзирая на усталость, Фрея поддалась бессонице, что не позволила сомкнуть глаз. Долго ворочалась в постели, потеряв себя в мыслях о том, насколько сильно прошедший год изменил её жизнь. Триста шестдесят пять дней назад она лежала в этой же постели, не питая больших надежд на будущее, что, казалось, было вполне предсказуемым. Последний семестр в школе, затем экзамены и поступление в Оксфорд. Жизнь проходила медленно, а Фрея оставалась скованной скукой, что утоляла в рисовании и книгах.

Всего год назад в её планы не входил ни Джон, ни Джеймс, ни всё доселе происходящее. Вряд ли Фрея могла вообразить, что всё так безвовзвратно скоро измениться. Первая влюбленность и окрыленность, первое огорчение и расстеряность, первый поцелуй и секс. Кажется, она начинала этот год одним человеком, но к началу следующего стала совершенно иным. С ней никогда ещё не случалось так много перемен.

Она думала, какой станет к концу нового года. Сумеет сохранить ту, кем была теперь, или откроет новую сторону себя? Будет ли это кто-то доселе ей незнакомый или кто-то, кого она думала, что безвозвратно потеряла? Где она окажеться? С кем? Прежняя предопределенность была безвозвратно потеряна в сомнении.

Прежде чем наступило утро нового дня, Фрея переоделась в теплое платье, набросив сверху теплый шерстяной свитер, рукава которого закатала до самых локтей. Достала кисти, краски, чистый холст. Пустота дарила вдохновение, и Фрея не могла им не воспользоваться.

За рисованием девушка даже не заметила, как взошло солнце. Первый день нового года начинался лениво и неторопливо. Лесли опаздывала, что ей всегда было позволено делать в дни вроде этого, остальные — спали, когда Фрея, не смыкая глаз, рисовала, пока на это хватало сил. Она не испытывала физической усталости — не хотела спать или есть. Тихо рисовала, не нарушая сонной тишины, в которую был погружен дом, и не чувствовала, будто нуждалась в чем-либо ещё.

Было около одннадцати утра, когда тихий стук в двери заставил девушку всполошиться. Рука с зажатой между пальцев кистью дернулась, но Фрея выдохнула с облегчением, когда на холсте не осталось лишнего мазка, что непременно бы всё испортил. Перевела взгляд на вид за окном, и яркий свет неприятно резанул по глазам, что даже начали слезиться, будто всё это время она была настолько сосредоточенна, что не моргала.

Стук продолжался, пока она не открыла двери. Это был Дункан. Плечи опущены вниз, руки спрятаны в карманы, неуверенный взгляд всецело сосредоточен на ней. Заметив на руках кузины отметины красок и крепко зажатую в ладони кисть, бросил взгляд ей за спину, но тот не доставал незаконченной картины, расположенной на высоком мольберте у окна.

— Я пришел сообщить, что завтрак готов, но ты позволишь… — Дункан сделал шаг навстречу, не решаясь переступить порог без приглашения. Фрея неуверенно отошла в сторону, кивком головы позволяя парню переступить невидимую грань её личного пространства, в котором одной стало удушительно тесно. Отгораживаться было лишним.

Кузен подошел к картине и выдал восхищенный возглас, заставивший Фрею улыбнуться. Она нарисовала благороднейшее из всех животных — оленя. Коричневатая шерсть переливалась гладким шелком, когда на ней блестели едва заметные точки снега. Сильная шея вытянута вперед, рот приоткрыт в умоляющем о спасении кличе. Он лежал на боку, вывернув большую голову к смотрящему на него парню. У животного были отрезанны роги, которыми он оказался прижатый к промозглой земле. Они проходили скозь его тело, вынуждая беспомощно извиваться от боли и истекать кровью.

— Это достаточно необычно, — сдавленно произнес Дункан, когда заметил, что роги оленя были нарисованы в виде витиеватых инициалов, выведенных в знакомое сочетание букв — Дж. К. Неуверенно посмотрел на кузину, когда она не с меньшем любопытством рассматривала свою же работу, не заметив странного взгляда парня. — Это выглядит странно, в хорошем значении этого слова. И, как всегда, очень необычно.

— Ты думаешь, я свихнулась, — краешки губ девушки дернулись вверх в насмешливой улыбке. — Я и сама знаю, что это безумно выглядит.

— Уверен, в этом есть смысл. У всего, что ты делаешь, есть смысл, даже если порой ты сама в этом не уверена, — Дункан проследил за тем, как Фрея подошла к подоконнику и села, коснувшись затылком холодного стекла окна. — Это Джеймс, — он снова посмотрел на картину, наклонив голову, будто под другим углом на ней должно было появиться что-то новое.

Дункан заметил похожие на тени фигуры трех других оленей, которые склонились над раненым, но никак не могли ему помочь, покуда были не больше, чем призраками.

— Об этом было не так уж сложно догадаться, — улыбка на лице Фреи стала ещё шире. — К земле его прижимает гордость. Она же ранит и не позволяет сдвинуться с места.

— Похоже, она ещё и убивает его, — Дункан внимательнее присмотрелся, заметив на шерсте вместе со снегом ещё и капли крови.

— Нет, он не умрет. Но и вряд ли спасеться. Он прикован к земле, как Прометей, насколько бы гротескно это не звучало, — Фрея подала плечами, опустив глаза на переплетенные пальцы. — Беда в том, что он придумал для себя это наказание сам, потому и деться от него никуда не может.