Над пропастью юности

— Что? Неужели это правда? — Рейчел дернула Фрею за локоть, будто та должна была подтвердить всё. — Нет, этого не может быть, — её голос звучал взволновано. Казалось, она уже забыла упрекать их обоих в скрытости.

— Спенсер не любит хвастаться, но его сестра была представлена на бале дебютанток вместе с принцессой Маргарет. Косвенно они знакомы, — продолжал нагло врать Джеймс, краем глаза наблюдая и за Фреей, которая едва держала себя в руках, чтобы не расхохотаться на месте.

— Не могу поверить, — Рейчел громко ахнула. Похоже, она действительно попалась на эту уловку.

Это было слишком просто. Фрея и сама не могла поверить, как подруга легко поверила всему, что говорил Джеймс. После всего случившегося ему она должна была доверять меньше всего. Вместо этого Рейчел много расспрашивала о Спенсере и его семье, а Джеймс не жалел хвальбы для друга, пытаясь не переусердствовать в его ярком представлении.

— Это не приведет к добру, — сказала на прощание Фрея, прежде чем они с Рейчел ушли.

И всё же Джеймс разгадал природу души Рейчел лучше, чем это могла сделать Фрея, которая до последнего была уверена, что его уловки не сработают. Спустя несколько дней Рейчел обнаружила Спенса в библиотеке и подсела за его стол, начав незатейливый разговор, который они продолжили по пути домой, куда он провожал девушку ранним осенним вечером.

Глава 15

Фрея преждевременно испытывала чувство вины за то, что была соучастницей сведения вместе Спенсера и Рейчел. Их отношения были ещё на самой ранней стадии, предшествующей поцелуям, на которые девушка была более щедра с Джеймсом, но Фрея имела плохое предчувствие, что они непременно завершаться, ещё и довольно-таки болезненно. Это была большая ошибка, но кем она была, чтобы вмешиваться, отговаривать или переубеждать их обоих, основываясь исключительно на внутренних предостережениях?

По большей части, жалела она Спенсера, а не Рейчел, которая «умела влюбляться». Милый, скромный и застенчивый — он был противоположностью Дункану и Джеймсу, в компании которых едва вписывался. За несколько месяцев Фрея, ровным счетом, как и Алисса, успела проникнуться к парню искренней дружеской привязанностью, что взывала к заботе о нем. Без злого намерения, но Рейчел грозила разбить его сердце, и Фрее это выдавалось не иначе, как неизбежностью, но что она теперь могла сделать?

Почвой для опасений было отношение Рейчел к Спенсу до того, что рассказал о нем Джеймс и после. Разница была достаточно ощутимой. Прежде она злоупотребляла небрежным тоном, полным скуки и даже доли отвращения. Вспоминала о Спенсере вскользь, более увлеченная компанией его друзей, о которых могла болтать без умолку с большим энтузиазмом, что особенно касалось Джеймса до тех пор, пока Рейчел не решила, что им нужно было расстаться. Спенсер представился, как удачная возможность, стоило Джеймсу расхвалить связи его семьи. С каждой новой ложью глаза девушки возгорались всё ярче, ослепляя своим тщеславием и корыстностью. Она намеревалась влюбиться снова, но питала любовь более не к человеку, а представленному безликому образу, окруженному громкими именами.

Намерения Рейчел влюбить в себя Спенсера были серьезными, не учитывая того, что он уже был в неё влюблен. Он был слишком стеснительным и неуверенным, чтобы признаваться в этом, а потому ей выдавалось, что взаимности ещё нужно было добиться, в чем она преуспевала. По большей мере, они проводили время в библиотеке, где вместе занимались, после чего отправлялись в долгую прогулку, подразумевающую провождение домой, куда они приходили спустя час или даже больше.

Разрываясь между прогулками со Спенсером, посиделками с суетливыми подругами и учебой, Рейчел перестала быть частой гостей в комнате Алиссы и Фреи, что волновало последнюю. Алисса оставалась привычно безразличной к отсутствию Рейчел, без которой стало намного спокойнее.

— Это всё как-то неправильно, — призналась она подруге. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Ты о Спенсере и Рейчел? — спросила Алисса, в ответ на что Фрея молчаливо кивнула, поджав губы. — На самом деле, я тоже сомневаюсь в искренности её намерений, но, по крайней мере, она не умеет скрывать своей сущности. Спенсер должен знать, с кем имеет дело, — она пожала плечами, поспешив сменить тему на более её интересовавшую.

Фрея не заметила, как прошла большая половина семестра. Небо распогодилось, временно стало немного теплее. Осень дарила последние теплые дни, прежде чем все краски должны были обратиться в серый, воздух наполниться влагой и холодом дождя, превратившегося в одночасье в ледяные снежинки. Она забрала от портнихи пальто, но надобности в нем не было, когда наступило короткое бабье лето, наполняя сладким запахом и золотым светом всё вокруг, обращая мир в место, где хотелось жить.

Фрея достала из-под матраса книгу и бегло спрятала в сумку, пока в комнате не было никого, намеренна пойти в библиотеку и поскорее избавиться от неё. Раздел о деторождении она сумела прочитать лишь до половины, на большее её не хватило. Все радости предстоящего в нескором будущем материнства были искажены новым представлением, более болезненным и честным, чем всё то, что она сумела вообразить, не знакомая с большим количеством молодых матерей. Её верными спутниками оставались книги, и Фрея настолько самозабвенно верила всему, что в них происходило, что всякое столкновение с действительностью оказывалось болезненным.

Она начала внезапно задаваться вопросами, знала ли её мать до беременности, как начинался весь девятимесячный срок и должен был правильно протекать, совершая трансформации не только снаружи её тела, но и внутри? Знала ли Алисса о том, как внутри женщины зарождалась новая жизнь? До начала первой менструации Фрея и сама не знала об этой особенности собственного тела, а потому ужаснулась, когда обнаружила утром в своей постели огромное кровавое пятно. Ей было стыдно за то, что было естественным, потому что никто не предоставил ей познаний в том, что было действительно важным, насколько бы интимно неловким и отвратительным это не было. Если бы пятна не обнаружила Лесли, которой к тому времени было всего девятнадцать, Фрея и понятия не имела бы, кому могла рассказать о случившемся. Уж точно не отцу.

Фрея считала неправильным, что об этом никто не рассказывал в школе. Девочки шептались между собой — кто делился личностными впечатлениями, кто слухами, но Фрея оставалась в стороне от всего этого, поскольку не имела друзей, как таковых, болтаясь сама по себе в окружении вымышленных образов. Она оставалась в стороне от мира, который сторонился её в ответ. И, тем не менее, едва ли большая часть девчонок сами наверняка понимали, о чем шептались.

Разбитые иллюзии и новоприобретенные знания одновременно пугали своей правдивостью и радовали тем, что неведение было оставлено позади. Фрея была осведомлена, невзирая на то, что до конца многого не могла понять, поскольку не испытывала этого на себе, но и этой малости знания было достаточно, чтобы разбить наивность вдребезги и подготовить её к предстоящей неизбежности.

Кроме того, чтобы избавиться от книги, она ещё и намеривалась зайти на почту, а затем вернуться домой к подготовке иллюстраций для «Оливера Твиста» Диккенса. Мистер Певензи был в восторге от всех сорока рисунков, предназначенных для публикации нового издания «Рождественской песни», и признался, что едва смог выбрать из них всего десять. Она знала, что во многом он ей льстил, но, тем не менее, ей было приятно кроме денег получить и похвалу от любимого дяди.

— Я не могу в это поверить! Мы живем в патриархальном обществе, где права женщины совсем не берутся в счет! Как же мы далеки от равноправия, я не могу в это поверить, — Алисса ворвалась в комнату, как нельзя вовремя. Фрея поправляла прическу, готовясь к выходу, как возвращение подруги застало её врасплох.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила она, когда Алисса принялась расхаживать по комнате, взявшись обреченно за голову. — Сядь и расскажи всё по порядку, — взмолилась Фрея, наспех закрыв сумку, из которой выглядывала книга. Сев на кровати, она ещё и бросила её за спину, чтобы даже взгляд Алиссы не мог её коснуться, не говоря уже и о книге.

— Было занятие в классе английской литературы мистера Стерлинга. Мы обсуждали «Гордость и предубеждение» Джейн Остин — эта книга мне уже порядком надоела, и я высказала мысль о том, что у мистера Дарси явно был комплекс неполноценности, который он вымещал на других, прежде всего на Элизабет. Умная, самодостаточная и знающая себе цену, она верно отказала ему в первый раз, и именно её отказ и ничто иное, побудили Дарси к изменениям к лучшему. В общих чертах я озвучила мысль о том, что женщина — двигатель мужской самодостаточности. Мы не только создаем жизнь, но и руководим ею, решая намного больше, чем нам дается законодательских прав на решения, — на вдохе проговорила Алисса, сложив руки перед собой. — Мало того, что меня все высмеяли, так ещё и выгнали из класса. Стерлинг разозлился и велел больше не возвращаться к нему на занятия.