Написано с сожалением

Тень на его лице превратилась в бурю вины, и в следующий же миг он разжал мои запястья.

— Нам нужно поговорить.

И в тот же миг все исчезло.

Его хмурый взгляд вернулся, тело стало твердым, и сердитый Кейвен снова появился, оставив все мягкое и нежное выброшенным на пол вместе с остальным мусором Джерри.

— Заходи.

Он вскинул подбородок, но успел сделать лишь один шаг за порог и резко остановился.

Бет неслась к нему на полном ходу.

И это не моя лучшая подруга Бет, пытающаяся поймать мух на мед.

Это была крутая адвокат Бет. Ее рубашка была застегнута до самого горла, длинные каштановые волосы завязаны в пучок. И, клянусь Богом, на ней были очки, которые, должно быть, появились из воздуха.

— Мистер Хант, позвольте представиться. Я Бет Уоттс. Адвокат Хэдли.

Лицо Кейвена ожесточилось.

— Вы двое работаете над чем-то, о чем я должен знать?

— Нет! — воскликнула я, бросаясь вперед, чтобы встать между ними. — На самом деле Бет — моя лучшая подруга, а не просто адвокат. Мы знаем друг друга с детства. — Я схватила ее за руку и потащила к двери, не обращая внимания на то, что мои покрытые краской руки испортили ее рубашку. — Она просто зашла узнать, не хочу ли я пойти на поздний завтрак. К сожалению, я уже поела. Так что… — Я распахнула дверь и вытолкнула ее наружу. — Увидимся позже, Бет.

— Хэдли, — прорычала она, когда я захлопнула дверь перед ее носом. Она простит меня, когда я позвоню ей позже и расскажу обо всех подробностях. Сразу после того, как она снова отругает меня за то, что я разговаривала с Кейвеном без законного представителя.

Неважно. Это был риск, на который я была готова пойти.

— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? — спросила я, направляясь к кухонной раковине.

— Нет. Спасибо. Я в порядке, — ответил он, поворачиваясь кругом и осматривая мою гостиную.

Я хорошенько вымыла руки, стараясь не смотреть по ту сторону барной стойки, пока он шел к висящим на стене картинам, тщательно осматривая каждую, прежде чем перейти к следующей.

С тех пор как я купила это место, у меня было не так много гостей, но даже Бет была в восторге, когда пришла в первый раз.

Я жила в Джерси, но привезла с собой атмосферу Пуэрто-Рико.

Весь мой дом был оформлен в разных оттенках зеленого и карибского синего. Мебель была деревенской, из потрескавшегося дерева, с кремовыми и броскими подушками с яркими, цветными вкраплениями, а почти на каждой стене висели картины Р. К. Бэнкса, которые выглядели как окна в тропический лес.

Это был мой маленький личный рай. Убежище, такое яркое и расслабляющее, что невозможно было не улыбнуться, входя в дом.

— Вау, это место…

— Я знаю, — я улыбнулась, вытирая руки о ярко-желтое полотенце.

— Твоя кредитная история — дерьмо. Как ты смогла позволить себе это место?

Моя спина выпрямилась.

— Что?

Засунув руку в карман джинсов, он нахмурился.

— В городских записях сказано, что ты заплатила наличными. Откуда у тебя деньги?

Я скривила губы, чувствуя себя оскорбленной.

— Я не знаю, Кейвен. Где ты берешь деньги?

— Я работаю. Но нет никаких сведений о том, что ты работала в течение последних пяти лет, и до двух месяцев назад у тебя было более ста тысяч долларов долга по кредитной карте. Не могла бы ты объяснить, откуда взялся этот внезапный приток наличных?

Отбросив полотенце на стойку, я скрестила руки на груди и уставилась на него, убеждая себя, что не должна злиться из-за того, что он проверил мою кредитную историю. У него было много причин сомневаться во мне, и, честно говоря, я бы охотно отдала ему кредитную историю, если бы он попросил.

Но дело в том, что он не просил.

Пройдя мимо него, я направилась в свою импровизированную студию, махнув ему через плечо, чтобы он присоединился ко мне.

— Ты когда-нибудь слышал поговорку о том, что происходит, когда ты предполагаешь? Ты делаешь дурака из себя и из меня.

— Отвечай на вопрос, Хэдли. Я знаю не так много безработных, которые могут позволить себе выкинуть такую сумму. Где ты взяла деньги?

Я вошла в свою студию и подождала, пока он зайдет за угол. Он не последовал за мной, а прислонил свое мускулистое плечо к дверному косяку.

Стоя в центре комнаты, я широко раскинула руки.

— Я работаю, Кейвен. Вот откуда у меня деньги.

Он нахмурился и заявил:

— Ты сказала, что ты фотограф, а не художник.

— Ты полагаешь, что человек не может заниматься и тем, и другим?

Я должна была завоевать его доверие, надеясь, что он позволит мне увидеться с Розали, но я не собиралась стоять и терпеть его дерьмо в своем собственном чертовом доме.

Я шла на него, не останавливаясь, пока не оказалась в его пространстве, снова и снова вдыхая запах его одеколона и притворяясь, что он не опьяняет.

— Задай мне вопрос, Кейвен, и я с радостью на него отвечу. Но каждое слово из твоих уст с тех пор, как ты отбросил сексуальную ухмылку, было обвинением.

Его брови взлетели вверх, а мой желудок скрутило, когда я поняла, что упомянула о сексуальной ухмылке, поэтому, чтобы отвлечься, я продолжила.

— Да, я фотограф. И да, я художник. К твоему сведению, я даже люблю заниматься дизайном интерьеров и иногда делаю пару модных эскизов. У меня свой бизнес, Кейвен. Мы с сестрой были известны как художница Р.К. Бэнкс, пока она не скончалась несколько месяцев назад. Мне надоело терять людей, которых я люблю. Мои родители ушли, их родители ушли, а теперь и моя сестра ушла. Розали — буквально единственное, что у меня осталось в этом мире. Так что да, я продала свой дом в Пуэрто-Рико, расплатилась по всем кредитным картам, которыми пренебрегала, пока… ну, знаешь, горевала. А потом я заплатила более миллиона долларов наличными за дом, чтобы жить в пятнадцати минутах езды от моей дочери, если мне разрешат наконец увидеть ее снова, — я приподнялась на носочки, и, ткнула пальцем его твердый живот, чтобы донести до него свою мысль, и прорычала:

— И мы могли бы спокойно обсудить это, как два взрослых человека, если бы ты просто задал вопросы без обвинений.

Он смотрел на меня несколько секунд, наклонив голову. Его лицо было нечитаемым. Но я не отступала. Ради Розали я буду умолять и просить этого человека до конца своих дней, но я не собиралась стоять перед ним на коленях, пока буду это делать.

— Мы понимаем друг друга?

— Не знаю. Мне следовало задать эти вопросы до или после того, как я «отбросил сексуальную ухмылку»?

Мои щеки запылали, но я продолжала.

— До. Ты не такая большая задница, когда улыбаешься.

Я понятия не имела, что творится у него в голове, пока мы стояли, сцепившись взглядами, но никто из нас не двигался. Мы были достаточно близко, чтобы дышать одним воздухом, и я старалась убедить свои руки оставаться по бокам.

Я прекрасно понимала, что Кейвен не испытывает ко мне ничего, кроме презрения, но дикий трепет, который я испытывала к нему с восьми лет, было невозможно укротить.