Наша навсегда

— Да для чего теперь-то? — вздыхаю я, ловя себя на том, что стыд за действия родителей по-прежнему мешает нормально объяснять ситуацию. Надо же, столько лет прошло, а я…

— Для того, что никого потом не забыть, когда долги раздавать будем.

— Какие долги, боже?

— О-о-о… Малышка… Не думай об этом. Просто ничего не забудь, хорошо?

— Ты где там, блядь? — снова раздраженно рычит Камень, — иди сюда, придурок, я тебе твое ведро для кофе достал.

— Помнит, сколько я пью, — подмигивает мне Лис, целует напоследок, встает пружинисто, подхватывает белье, валяющееся на полу, натягивает.

Я отслеживаю каждую секунду этого поистине залипательного зрелища, смотрю, как Лис, легко, экономно двигаясь, идет в кухонную зону.

Провожаю взглядом растатуированную спину… Боже, оторваться нереально…

Они оба еще лучше стали.

Настолько привлекательные, что… Нет, я бы ни в жизнь не подошла к ним, если бы сейчас случайно встретила и не была знакома ни с одним из них. Столько хищной агрессии, столько сдерживаемого, но отлично все же транслируемого яростного маскулинного адреналина.

Когда они были парнями, их мало что сдерживало, и это чувствовалось.

А теперь этих мужчин вообще ничего не держит. И это не просто чувствуется, это вокруг них яркой аурой висит, предупреждая окружающих: Острожно! Хищники! Убьет!

— Блядь, какого хера ты столько кофе кладешь? — ворчит Камень, — убить ее хочешь, что ли? В ней веса, как в котенке, а ты ей две ложки…

— Завали… Где сладкое у тебя?

— Нет его.

— А почему? Она любит сладкое! Где рафаэлки?

— Да, блядь… Сейчас доставку закажу… — расстроенно басит Камень.

Я смотрю в потолок. Обычный, белый.

И думаю, что, если бы сейчас там был глянец, то я смогла бы увидеть себя.

Не сломанную куклу уже.

Нет.

А кого?

35

— То есть, твои предки в какой-то гребаной секте, и все то время, пока мы встречались, они тебя щемили, доводили, а ты ни слова нам не говорила? — Лис переглядывается с Камнем прямо над моей головой. И лицо у него настолько жесткое и говорящее, что я боюсь смотреть, как там Лешка. Есть ощущение, что еще больше испугаюсь. А я и без того на нерве.

Нет, я, конечно, постаралась говорить аккуратно, смягчить чуть-чуть картину… Но блин, как ее смягчишь-то?

Слов таких нет на свете!

— Ну… — я вздыхаю, тянусь к кружке с кофе, отпиваю, откидываюсь затылком на изголовье кровати, изучаю своих любовников, пытаясь вычислить, что дальше говорить. Судя по всему, чистую правду… опасненько. Они и без того что-то на взводе сильно. Начнут меня вдвоем, как грушу, трясти… И вытрясут все. Даже то, что говорить не хочу.

Потому что, с моей-то стороны оправдание произошедшему логичное. А вот с их стороны?

Они ведь тогда, после гонки как раз попались же?

А на гонке что делали?

До сих пор помню, как Лис обнимал ту девочку… И Лешка тоже рядом с девчонкой стоял… Это, конечно, не доказывает, что они с ними спали, но само поведение… И ведь не имею права ничего им предъявлять!

Они же как раз после этого загремели!

— Я хотела оставить все в прошлом… Мне хватило веселья в детстве, как вы понимаете…

— Понимаем теперь, — кивает Лешка. Он сидит, развалившись, словно сытый лев, на половину кровати, полуголый, в одном только полотенце на бедрах, и я подолгу зависаю взглядом на гладких мускулах, мощном горле, тяжелых здоровенных руках, с ярко выраженными венами. Античный бог… Не оторваться…

— Я просто не думала, что они решатся на такое, — продолжаю я, — и в гости к ним ехала тогда, совершенно не подозревая, что они… Захотят меня отдать брату Игорю.

И только сказав это, поняла, что слова все же надо было выбирать более тщательно. Потому что мертвенная пауза, повисшая в комнате, напугала и напрягла сверх меры.

— Что они сделали? — в густой тишине голос Лиса прозвучал режуще остро.

— Ну… — уф-ф-ф… Вася, ты — мастер смягчения ситуации! — Просто они давно меня за него сватали… Помните, я про жениха говорила? Ну так вот… Я не особо лукавила… Понятно, что я не собиралась, но родители, они… Ну, странные, вы поняли. А мне этот брат Игорь вообще не нравился, взгляд его… Б-р-р… А потом я после праздников пришла в гости, мама позвала вечером. И она… Что-то мне дала в чае, отчего мне стало плохо… И заперла меня в квартире. А потом пришел отец, ругался на меня… Я плохо помню, честно говоря. Мне очень плохо было. Я слышала только, что они про брата Игоря говорили, и что я — распутница… А потом пришел Тошка и забрал меня. Увез.

Все это я бормочу, не глядя на мужчин, стараясь как можно скорее закончить.

И даже не потому, что вспоминать противно, хотя не без этого. Но больше, конечно, хочется просто проскочить стадию признаний. Тем более, что все уже в прошлом.

И даже толком никому ничего не предъявить.

— И потому, когда Тошка показал ту запись… Понимаете, я плохо себя чувствовала… Это, конечно, не оправдание, но мне в тот момент казалось, что меня все бросили. Все против меня, кроме Тошки. И вы меня бросили…

— Вася… — Лис внезапно оказывается прямо напротив, и я лишь моргаю изумленно, глядя в его напряженное лицо.

Он же вот только-только сидел в кресле напротив кровати… Как он тут так быстро?..

Лис аккуратно забирает у меня кружку, передает ее подвинувшемуся ближе Лешке, обнимает меня за плечи и тянет к себе.

— Малышка… — Он гладит меня, шепчет в макушку тихо и яростно, — если бы мы знали… Мы бы… Черт… Каменюка… Я, блядь, не могу. Держи ее.

Он мягонько и аккуратно толкает меня в руки Камня, а сам порывисто встает с кровати и, как был, в трусах, выходит из дома, хлопнув дверью.

Я, полностью окутанная жарким теплом рук Лешки, прижавшего меня спиной к своей горячей, как печка, мощной груди, только испуганно вздрагиваю, слыша, как снаружи что-то колотится, кажется, железом о железо.

— Не переживай, маленькая, — рычит Камень, сжимая меня крепче, чем надо, и словно убаюкивая в своих лапах, — у меня там спортивный комплекс на улице. Сейчас Лисенок его поломает и придет. Ему надо пар выпустить чуть-чуть… А то ебануться же можно, когда понимаешь…

— Хорошо, что ты не такой взрывной… — бормочу я, успокоенно потираясь затылком о его грудь, и Камень тепло выдыхает мне в макушку.

— Я не такой, да. Я — хуже, маленькая. — И, не успеваю я повернуться в недоумении к нему, добавляет, — просто я лучше себя контролирую… Приходится. Ему было чуть проще, все же, жить. Хотя, с таким батей… Кто знает… Я потом свое возьму, маленькая.

— В смысле? — обмираю я, — мои родители уже ни за что не ответят… Отец в могиле. Мама — не в себе…

— Ничего. Я найду, с кого спросить.

— Леш…

— Маленькая, давай пока не будем. Я тоже не железный. Поцелуй меня лучше. А то, боюсь, пойду компанию Лису составлять, а там уже мало что от спорткомплекса осталось, походу…