Наша навсегда
Шрифт:
А то, что он показывал мне потом, с Лисом в главной роли, когда он в клубе развлекался…
— А то, что потом он показывал, могли быть ранние записи, — словно читает мои мысли Лис, — сама знаешь, постоянно кто-то палил меня, выкладывал в сториз… Запись достать не так сложно.
— Но… Как он так быстро? — я отставляю кружку на прикроватную тумбу, сжимаю виски пальцами, ощущая, как голова идет кругом, затем беспомощно смотрю то на Лиса, то на Лешку, — понимаете… У него времени не было все подготовить! Никто не знал, что я поеду к родителям именно в тот день! Боже, да я сама не знала! И я, кстати,
— Не успел бы, — кивает Лис, — только если…
— Если заранее не готовился, — тихо рычит Лешка, сжимая свои здоровенные кулаки, — сука гнилая.
— Да, — кивает Лис, — всегда себе на уме был… Его потому и не любил никто. Не чморили, потому что реально качественные курсовухи делал, которые потом никто не мог притянуть за левак.
— Но я все равно не понимаю… — бормочу я, — как так все совпало? И вообще… Зачем ему? Меня увезти?
— Конечно, — усмехается Лис, — для чего еще?
— Но… Если он готовился, то не мог не понимать, что я же все выясню… Для того, чтоб я не захотела ничего выяснять, одной той записи мало! Я и тогда хотела звонить и выяснять, и я бы дозвонилась, но вы же были на гонке… И именно это меня тогда убило. Окончательно унесло…
Сглатываю горько, вспоминая ту запись. И веселые голоса парней. И вешающихся на них девчонок…
Парни снова переглядываются, а затем Лис аккуратно и нарочито спокойно интересуется:
— На какой гонке, малышка?
37
— Ну… — я удивляюсь, как они не помнят и не понимают, о чем я говорю, — на той, после которой вас арестовали же…
Лис смотрит на Камня.
Камень — на Лиса.
И потом синхронно — на меня оба.
— Малышка… — снова аккуратно, словно боится спугнуть сейчас, говорит Лис, — в ту ночь… Мы не участвовали ни в каких гонках… Мы с Камешком вообще только пару раз пересеклись на гонках. И это было до того, как мы с тобой…
— До того, как ты стала нашей, — неожиданно хрипло добавляет Лешка, а затем садится и подается вперед, упирая огромные кулаки в кровать, смотрит на меня серьезно-серьезно. — Маленькая… Расскажи про гонку нам.
И с другой стороны подбирается, садясь на кровать, Лис.
— Чувствую, сегодня будет ночь открытий чудных, да?
Я сглатываю невольно, никак не в силах оторвать зачарованного взгляда от мощных ручищ Камня, от рельефных мышц Лиса. В полумраке комнаты их обнаженные торсы смотрятся… горячо… инфернально.
Боже… Погибель моя. Я же в любом случае снова погибаю с ними. Снова полностью с головой утопаю.
Это так страшно и сладко: понимать, что разрушаю все, что выстраивала все пять лет. Стену эту каменную. Себя. Ту, которой стала.
Очарование декаданса, как сказала бы Ирка. Она такие выражения любит. Сладость распада.
И наша атмосфера, насыщенно-горячая, еще больше густеет. Глаза у Камня стекленеют, ноздри раздуваются, он невольно подается еще вперед, страшным непроизвольным движением, словно медведь-шатун, опасный тем, что непредсказуем. И что достанет в любом случае.
Лис, чутко поймав это движение, мягко, словно здоровенный гибкий
кошак, перемещается еще ближе, и я невольно вжимаюсь в изголовье кровати, облизываю губы и принимаюсь торопливо говорить, стараясь хоть как-то разбавить отчетливую патоку секса между нами острой нотой реальности.Они нетерпеливые слишком. Безумные. И чрезмерно заведенные сейчас.
Я сама заведена, я понимаю уже, что то, что случилось между нами пять лет назад — чья-то чудовищная игра. И одного игрока я, к сожалению, уже знаю. Но знать — не равно принимать.
И я пока не принимаю. Пока на что-то рассчитываю… Как когда-то не принимала лютое равнодушие отца, спускала все явные звоночки на тормозах, закрывая на них глаза.
И, в итоге, поплатилась…
И вот сейчас я тоже пока еще не готова до конца признать, что Тошка — злой гений, устроивший мне пятилетний ад. И не только мне! И ладно бы только мне! Но парней-то за что?
А может, это не Тошка? Ну нет у него таких возможностей, чтоб напихать полную машину запрещенки, да еще и парням ее так ловко подсунуть!
Может, он все-таки не такой жуткий?
Он же…
Он же мне помог.
Он меня спас.
Если бы не он тогда, то… До сих пор страшно думать, что было бы со мной. Учитывая, что я теперь точно знаю, что парни бы мне не помогли.
А, значит, если бы не Тошка, осталась бы я один на один с братом Игорем…
Я хочу до конца прояснить ситуацию, я хочу оставить хоть какой-то шанс на то, что мой муж, который скоро станет бывшим, тут ни при чем.
А для этого надо говорить, а не трахаться.
Хотя, видит бог, именно трахаться хочется сейчас больше жизни. И, наверно, это как-то невольно транслируется мною на уровне тела, потому что Лис и Камень четко улавливают и заводятся.
Настолько, что в какой-то момент плевать станет на мои слова. И на нерешенные вопросы.
Мы так долго были вдали друг от друга! Мы так соскучились, что сейчас, кажется, если слипнемся, то будем словно карамельки в кульке, не разлепить…
— После… — голос чуть хрипит, и я прокашливаюсь, отпиваю ее кофе, вцепившись в кружку обеими руками, выставляю ее перед собой, словно пытаясь защититься от яркой агрессивной похоти моих любовников, — после того, как Тошка показал мне тот спор… Я хотела звонить все равно. Но ты, Лис, трубку не брал… А телефона Лешки у меня не было. Свой телефон я оставила в родительской квартире… И потом Тошка показал то, что выложили в чат универский… Сказал, что вы заняты, похоже, сегодня ночью. И на записи были вы оба, с девчонками. Обнимались… И готовились к гонке.
Я снова сглатываю, отворачиваюсь, заново переживая ту сцену. И свое ощущение полной беспомощности, предательства, одиночества.
— Малышка… — Лис подается еще вперед, яростно сверкая взглядом, — да не может этого быть! Не может, понимаешь? Нас приняли часов в восемь где-то… А на записи что было?
— Ночь, по-моему… — я вспоминаю, — да, ночь. Фары так ярко горели. И ты возле тачки… желтой…
— Желтой? Феррари, что ли? — удивленно поднимает брови Лис, — но это… Это еще осенью было, блин! И тачка не моя! Я ее у отца подрезал тогда, и потом он мне еще за нее… Ну, это не важно. Главное, что я не ездил на ней больше. Ты же помнишь, у меня была другая?