Нашествие гениев

Я проснулась в шесть утра, поздоровалась с Рюзаки, совершила омовение своей бренной тушки и вяло поскреблась на кухню. Заморачиваться не хотелось, но я себя больно пнула и решила запечь бананы в творожном кляре. К тому моменту, когда мафия соизволила явить миру свои заспанные моськи, у меня уже все было готово, и духовка остывала, отдыхая от трудов праведных. Михаэль заявил, что бананы — очень калорийная пища и есть их с утра — самое то, а Дживас фыркнул, сказав, что ему лишь бы пузо набить. Я опешила: Майл явно был не в духе, но причину этого я прекрасно понимала и с вопросами не полезла. Да уж, и зачем я его попросила быть со мной до того момента как… задание будет выполнено? Кто меня за язык тянул? Вопрос риторический.

Вскоре они утекли на работу, а мой день вошел в свою колею, за единственным исключением: Юля вместо обеда поскакала на тренировку с Бёздеем, который должен был ждать ее в парке после занятий первой смены. Вечером мафия вернулась и после ужина была выпнута вместе со мной нашим Инквизитором по имени L Лоулиетт, а на все протесты этот садюга ответил лишь, что «Мэлло должен получить задание». Спорить с L — все равно, что ковырять в розетке трезубцем Тритона: бесполезно, а если поднапряжешься и таки его туда впихнешь, током шандарахнет. Вот мы и не стали попусту тратить нервы и время и пошли на улицу. Погода стояла шикарная: двадцать семь градусов, облачность (отнюдь не переменная) и легкий ветерок. Короче говоря, благодать. Мы не знали, о чем говорить, так как все темы, по которым Энма-чо могли дать мне задание, уже были десять раз обговорены, так что я тупо шествовала между этими деятелями, как зек между конвоирами, размышляя о том, что за задание может выпасть Кэлю, а они думали о чем-то своем, гениальном. Наконец мы дошли до парка, но не того, где я обычно тренировалась, а до второго — ухоженного, в котором вечно кучковался народ: от семей с детьми младшего школьного возраста, пришлепавших, чтобы покатать детей на аттракционах, коих было мало, но все же имелись, до компашек укуренных или обколотых анорексичных наркош, взиравших на собственные глюки вперемешку с прохожими, развалившись на лавочках. Не знаю, с какого перепуга мы туда приперлись: я не любила толпу, Майл — людей в принципе, а Мэлло — шумные веселые сборища, при условии, что он в это сборище не входил. Короче говоря, мы в этом парке были, мягко говоря, «не в тему», но почему-то упорно шлепали по узким аллеям. Наконец, Михаэлю надоело размышлять с мрачным видом, и он заявил:

— Идем на аттракционы?

— Чего? — опешила я. — Михаэль, ты в детство впал, что ли?

— Да что такого? — отмахнулся немец. — Скажи еще: ты так стара, что развалишься, если на американских горках прокатишься!

— У нас их нет, — фыркнула я. — У нас вообще парк старый, дряхлый и того гляди все рассыплется.

— Ой, только не говори мне, что боишься! — попытался спровоцировать меня этот деятель.

— Не-а, мне пофиг, — пожала плечами я. — Что старые аттракционы, что новые — я не хочу кататься, и мне на них глыбко наплевать, равно как и на их состояние.

— Не верю, — хмыкнул он. — И на колесе обозрения с Майлом прокатиться не хочешь?

— Не-а, — пожала плечами я. — Что я там не видела, на колесе этом? Город свой с высоты птичьего полета? Так видела, когда маленькая была.

— А освежить воспоминания? — усмехнулся Михаэль.

— Ну пойдем, раз тебе приспичило, — флегматично заявила я. — Но я кататься не буду — я люблю чувствовать твердую землю под ногами.

— Ты совсем не авантюристка, — поморщился мой арийский Мистер Шоколад.

— Что поделать, — ответила я. — Не все любят шум, гам и приключения на пятую точку. Видать, в моем роду, в отличие от твоего, Лара Крофт и Индиана Джонс не значатся.

Михаэль отмахнулся и пошлепал к аттракционам, отгороженным от остального парка сетчатым забором (хорошо хоть сетка не колючая, ага). Мы проперлись в огороженную зону с Колесом Обозрения, качелями-лодочками, машинками на рельсах и прочей ерундой, и Кэль возмущенно выдал:

— И это все?!

— А ты чего ожидал? — фыркнула я. — Что здесь Парк Горького будет?

— Но не такое убожество же! — продолжил возмущаться наш экстремальный биг-босс.

— Да-да-да, — закатила глаза я. — Не хочешь на этом «убожестве» кататься — идем отсюда.

— Нет уж, — фыркнул Михаэль. — Раз уж пришли, так просто мы отсюда не уйдем!

Я сделала вид, что разрыдалась, и вяло поплелась следом за этим деятелем. У него что, шило в пятой точке? Чего ему спокойно не сидится, все на приключения тянет? Риторический вопрос. Мелло исследовал «ассортимент» аттракционов и пришел к неутешительному выводу:

— Кататься не на чем, но мы попробуем.

Больше всего добивал даже не его энтузиазм, а вполне конкретное «мы», говорившее о том, что посидеть на лавочке, семечки поплевать, мне не дадут. Сначала этот энерджайзер потащил нас с Майлом, которому в принципе было пофиг, но лень перевешивала, и идея босса вызывала некоторое неприятие, на странную «карусель» в виде ракет, у которых от старости в полу зияли дыры. Было страшновато, учитывая скорость, с которой сей механизм крутился вокруг своей оси, и высоту, на которую он поднимал тушки бедных искателей приключений. Но разве можно отговорить Кэля от его идеи? И снова вопрос риторический.

Натерпевшись страху на сомнительной летательно-вращательной конструкции, я была отправлена на еще более сомнительную конструкцию в виде карусели с сидениями, подвешенными на цепях. Скоростуху сие пыточное орудие развивало огроменную, а учитывая отсутствие фиксированных креплений и чего-то твердого (жаль, что не земли) под ногами, вообще превращало катание на этом чуде техники и садисткой мысли в фильм ужасов с эффектом полного присутствия. Я не трус, но я боюсь. Ухудшило ситуацию еще и то, что моя «Корова Милка с Альпийских гор» с ехидной улыбочкой уселась прямо за мной и перед самым стартом закрутила мое сидение вокруг своей оси, нагло начхав на мои вопли, угрозы «страшной мсти» и мольбы к геймеру, сидевшему за ним: «Майл, оно мечтает меня убить, отомсти за меня, когда я накроюсь медным тазом! Это монстро должно быть наказано!» Короче говоря, когда карусель двинулась, а Мэлло соизволил отпустить мое сидение, меня начало еще и вокруг своей оси раскручивать, и ощущения были как у космонавта в центрифуге. Правда, я не орала — хоть какой-то плюс от занятий кен-до! Я вообще в панику впадать не склонна. Ну, только если немного истерить… Одно утешение: Мэлло был «закручен» Дживасом еще до того, как «закрутил» меня, причем по его собственной просьбе, так что он «страдал» не меньше, но, судя по его довольной харе, он мазохист и сим действом явно наслаждался.

Выпав с этих качелей-каруселей, я, наиграно шатаясь, аки бухарик после недельного запоя, подошла к Михаэлю и, повиснув у него на плече, заплетающимся языком выдала:

— Неее, я больше не пойду никуда кататься, ибо я сама уже никакая… Шарикову больше не наливааать, ик!

Кэль фыркнул и, встряхнув меня за плечи, заявил:

— Это только начало! Мы идем кататься на машинках.

— Не-а, — усмехнулась я, мгновенно «протрезвев», — и не надейся меня на эти электромобили затащить. Не умею водить, газ от тормоза не отличаю, а руль для меня, как для мартышки — очки.

Мэлло фыркнул и совсем не культурно ткнул пальцем во флегматично дымившего цыбулькой и разглядывавшего облака-деревья-высотки (нужное подчеркнуть) на горизонте Дживаса.

— Твой парень — гонщик, — высказался Кэль. — Будь добра соответствовать.

Я закатила глаза и пошлепала к лавочке. Упав на хилую конструкцию, неизвестно как сие бедствие пережившую, я ответила на выпад мафиози:

— А почему, чтобы быть девушкой гонщика, надо и самой гонять? Что, если бы я решила выйти замуж за космонавта, должна была бы на Марс лететь с толпой первооткрывателей?

— Зачем же впадать в крайности? — ехидно высказался Мэлло, и я поняла, что он что-то задумал. — Если уж быть женой космонавта, то не бояться высоты и самолетов, а если, гонщика, то уметь водить.

— И не надейся, — возмутилась я. — Еще вспомни, что он геймер, и заставь меня дни напролет за приставкой проводить, а потом припиши слово «мафия» и сунь мне в лапу ствол.

— А что, это мысль! — усмехнулся этот вредитель, усаживаясь рядом со мной, и я безнадежно посмотрела на Дживаса. Тот продолжал изображать флегматичный паровоз и не обращал на наши препирательства ни малейшего внимания. Да, похоже, ему и правда по барабану, чем этот спор разрешится… Неужто ему совсем не жаль бедную-несчастную меня, которую собираются взять в кабалу и мучить на стрельбищах и гоночных трассах, образно выражаясь? Ах он бяка!