Наследница огненных льдов

– Мы с палаткой дольше возимся, а тут такая махина.

Неожиданно за спиной возник Эспин. Я развернулась и поймала себя на мысли, что после вчерашней ссоры он впервые заговорил со мной. Ну, если не считать указания есть кровяной суп и не обижать хозяев.

– Как думаешь, – решилась я спросить Эспина, – эти люди обижаются на нас?

Эспин посмотрел на меня, потом на бедных кочевников, что начали вносить свои пожитки в установленный чум, и спросил:

– За что им на нас обижаться?

– Они ведь приняли нас в своём чумовище как дорогих гостей, а ты их просто продал Яломатке.

– Я что сделал? – изобразил удивления Эспин.

– Они ведь теперь фактически в рабстве, – пояснила я свою мысль, что теперь не давала покоя. – Ты же слышал, что сказал Яломатке. Эти люди будут работать на него за кусок мяса, а кто не справится, того он просто выгонит в тундру на голодную смерть.

– По-моему, он их просто стращал.

– А что, если нет? Ты же видел их лица, как они не хотели перекочёвывать к этому чумовищу. Эти люди знают что-то такое об Яломатке, чего не знаем мы. Они ведь были готовы умереть, лишь бы Яломатке не пленял их.

– Я не пойму, чего ты от меня хочешь? – заметно помрачнел Эспин. – Это ведь ты уговаривала их не накладывать на себя руки и искать другой выход из ситуации. Я его и нашёл. Чем ты теперь не довольна?

– Мне их жалко, – честно призналась я. – Яломатке – злой человек.

– Это уже не наша проблема. Завтра мы отсюда уедем и больше никогда не вернёмся.

Сколько же равнодушия и пренебрежения в этом ответе, просто поразительно.

– Это ведь так удобно, правда? – не сдержалась я. – Натворить дел и сбежать, чтобы не отвечать за последствия. Признайся, ты просто злопамятен и до сих пор не можешь простить этим людям медвежью охоту. Думаешь, что тебя хотели скормить чёрному деду, и потому убедил Яломатке забрать этих людей себе.

– Я хотя бы что-то сделал, а не занимался пустыми разговорами, – процедил Эспин и поспешил развернуться, чтобы вернуться в чум.

Ну вот, примирения не получилось, и теперь мы ещё больше рассорились. И почему так происходит? Я слишком много говорю, или Эспин слишком остро на всё реагирует? Что-то он слишком раздражителен в последнее время. Наверное, тяготы похода дают о себе знать. Лишь бы Эспин не достиг точки кипения и не потребовал поворачивать назад. Если это произойдёт, я не смогу одна двигаться дальше. Даже с Брумом. Был с нами Зоркий… Нет, и с ним я бы не смогла в одиночку ставить палатку и рубить ветки на костёр. А если бы с нами был Вистинг… Нет, с этим ужасным человеком я бы побоялась идти куда-либо вдвоём. Если бы только рядом с нами был ещё и Эспин… Ну почему же всё не получается так, как я задумала?

Под конец дня, когда Брум успел пришить к ковру семь лоскутных оленей, хозяйка и несчастный жених Сулотынто постелили нам циновки для сна. Эспину досталось место позади занавеси в виде шкуры, наверное, самое тёплое в чуме.

Я посмотрела в сторону Эспина в надежде поймать его ответный взгляд и понять, что он сейчас чувствует, что думает обо мне. А он даже не глянул на меня и скрылся за шкурой. Сильно обиделся. Как же мы будем дальше идти на север? Ведь завтра Микальган довезёт нас до Многоглавых гор, и там мы останемся одни. Надо попросить прощение первой, надо себя пересилить и умерить гордость. Ради похода, ради дяди Руди.

Глава 53

Проводы из чума Яломатке в дальний путь выдались бурными, даже слезливыми. А всё из-за Брума – женщины категорически не хотели его отпускать:

– Меховой говорун, возвращайся к нам, мы всегда будем тебе рады. И угощение приготовим, самое лучшее.

– Да, конечно, – буркнул Брум, прежде чем скрыться в недрах нагрудной сумки, что теперь перешла от Эспина ко мне, – делать мне больше нечего.

Обещанные подарки за наёмный труд хухморчика я получила сполна: и ожерелье из дырявых камешков в полоску, и кожаный пояс с берестяными ножами, что теперь красовались поверх моей кухлянки, и даже два куска сушёной оленины, что теперь лежали на дне рюкзака.

Свои вещи мы погрузили в сани Микальгана, а сами уселись по бокам, чтобы пятёрка оленей умчала нас навстречу безлюдным снежным просторам.

До самого обеда нам не встретилось ни одной реки, только мелкие подмёрзшие ручейки, через которые олени перебрались без особых усилий. А потом наступило время привала. Олени не стали далеко отходить от стоянки и принялись выкапывать из-под снега ягель, чтобы им поживиться.

Пока Эспин рубил ивняк возле ближайшей сопки, а я разжигала костёр, Микальган принялся кидать в огонь кусочки пресной лепёшки и сушёной оленины, приговаривая:

– Вот, мы пришли к тебе, Хозяин тундры, бедные странники. Дали бы тебе больше, но у нас запасов мало. А ты прими, что даём, и сделай так, чтоб в дороге нас метель не накрыла, и наст был твёрдым.

Я внимательно смотрела на Микальгана, на его манипуляции с едой и не удержалась от вопроса:

– А что это за ритуал?

– Кормление духа. Надо бы задобрить его, чтобы дорога была лёгкой.

Надо же, а среди кочевников даже молодые люди верят в духов. И даже умеют обманывать их. "Бедные странники" – надо же так кокетничает перед Хозяином тундры.

После обеденного привала мы продолжили наш путь. Микальган гнал своих оленей изо всех сил, и вскоре я поняла, почему. Небо затянуло гладкой серой пеленой, а высокие горы на юго-западе скрылись за белой завесой, будто их и не было никогда.

– Скоро снегопад начнётся, – повернувшись к нам, крикнул Микальган, – но до Многоглавых гор мы добраться успеем, я же Хозяина тундры уважил. Ночь я со своими олешками у подножия пережду, а вы дальше идите. В горах свои духи, их бы надо задобрить, а после никакая буря вам не будет страшна.

Уже смеркалось, когда мы достигли скальных выступов с пятнами снежных проплешин. Настало время расставаться, и я не смогла не отблагодарить Микальгана за неоценимую помощь.

– Да что я такого сделал? – заскромничал он. – Совсем ничего. Это тебе ещё идти вперёд и идти. Но ты возвращайся, с дядей своим возвращайся. Я буду ждать и тебя, и его. Ты же помнишь? Я обещал, я приду к нему за тебя отработать. Ты только дядю своего найди.

– Обязательно найду, – не удержалась я от улыбки.

Всё, теперь настала пора расходиться. Эспин ловко, несмотря на тяжесть рюкзака, принялся взбираться по нагромождению глыб к ущелью наверху. Я следовала за ним, всё время опасаясь оступиться и упасть.

Стоило нам достичь вершины перевала и спуститься вниз, как каменистые глыбы отрезали для нас вид тундры позади, а впереди маячили лишь горы и узенький проход, что должен вывести нас в новую долину. Как только Микальган пропал из нашего поля зрения, Эспин не сдержался и хмыкнул.

– Какой самоотверженный малый. Слышала, он готов ждать.