Наследница огненных льдов

Из-за вороха мыслей сон упорно не шёл, глаза под веками неприятно зудели и не давали покоя. А тут ещё что-то мелкое зашуршало, и сбоку раздался бас Брума:

– Тэйминэут, вставай, просыпайся. Не время отдыхать, надо работать.

– Дух очага, – сонно отозвалась она, – разве уже утро?

– Какая разница, ночь или утро? У двух твоих собак ремешки треснули, того и гляди завтра в дороге лопнут. Убегут твои собаки на волю, и потом не найдёшь. Вставай давай, пора шить. Я и нормальную нитку с иголкой для тебя достал.

– Хорошо, дух очага, я всё сделаю, – покорилась она.

– Брум, – не выдержала и вмешалась я, – отстань от Тэйми. Она столько всего сделала за день, устала. А ты и сам можешь всё зашить без её помощи.

– Не могу, – настаивал он, – я боюсь этих собак. Мало ли что они подумают, когда я подойду к ним с иголкой.

– Но Тэйми же снимает упряжь с собак на ночь. Она лежит отдельно от собак в нарте. Вот там и шей.

– Мне одному шить скучно – капризничал он. – И балбесу у костра одному сидеть тоже скучно, он там носом клюёт. И собака эта хитрая возле него вьётся, своей серой шерстью трясёт, а она в мою сумку летит. Мало мне всяких белых и слюнявых, а тут ещё и серые в немереном количестве…

Договорить Брум не успел. Кажется, Зоркий в который раз попытался его облизать, и хухморчик с воплями выбежал из палатки. Ушла и Тэйми, а мы с моим пёсиком остались одни, но ненадолго.

Сначала Зоркий поднялся, будто хотел куда-то бежать, но вскоре сел и тихо заскулил. Я обхватила его за шею и почувствовала, как мой пёсик дрожит. Что это? Чего может бояться мой отважный спаситель и грозный охотник на белок?

Зоркий начал жаться ко мне всем телом, а вскоре я услышала, как возле палатки кто-то ходит. Тэйми решила вернуться и дошить всё утром? Или Бруму что-то ещё нужно? Точно, нитки в моём рюкзаке. Ладно, он лежит как раз у моего изголовья, вот пусть идёт и копается там.

Едва слышно зашуршал тент и в палатку кто-то вошёл.

– Тэйми?

Ответа не последовало, зато Зоркий рыкнул, но быстро затих.

– Эспин? – теперь и мне стало не по себе, – Мортен?

Зоркий не издавал ни звука и, кажется, не дышал. И тут в палатке раздался щебет. Не птичий, не певучий, не заливистый. Отрывистый, чёткий, требовательный.

Внутри всё сжалось, а руки сами собой вцепились в шкуру Зоркого. Мне стало страшно, просто жутко от догадки, кто пришёл ко мне. Это же пехлич, неуловимый злокозненный карлик, что каждую ночь приезжал к нашему лагерю. И вот теперь он стоит напротив и щебечет мне что-то, а страх парализует по рукам и ногам, и слёзы сами собой наворачиваются на истерзанных глазах.

– Пожалуйста, – шепнула я из последних сил, – не отнимайте мои глаза. Я иду к оси мира, спасать моего дядю. Глаза мне очень нужны.

Щебет раздался ещё ближе, казалось, я даже ощутила ледяное дыхание ночного визитёра.

– Хотите, я верну вам ваши камни? Те, что подкинули мне ваши соплеменники с острова Вечной Осени?

Ответа не последовало. Тот, кто стоял или сидел рядом, молчал. Мне стоило немалых усилий отцепиться от Зоркого, и повернуться, чтобы нащупать рюкзак и порыться в его содержимом. Руки тряслись, я лихорадочно перебирала свёртки с галетами, не в силах отыскать заветный мешочек из тонкой кожи, а когда нашла и вынула, то невольно порвала его, и камни выпали прямо из рук.

Насилу нашарив их возле спального мешка, я схватила кристаллы и протянула в пустоту.

– Пожалуйста, забирайте, они ваши.

Снова щебет, теперь протяжный, переходящий в курлыканье. Я ощутила, как над моими вытянутым ладоням нависла рука. И потом она взяла с ладони один камень. Пусть я незрячая, но готова поклясться, что это была маленькая детская ручка.

Я ждала, когда же ночной визитёр заберёт остальные камни, а он не спешил ни чирикать, ни тянуть ко мне руки. И вдруг я ощутила, как на ладонь легло что-то увесистое. Руки сами собой опустились к коленям, а утробное курлыканье принялось убаюкивать, заставляя терять волю.

Я вздрогнула, когда на мои щёки легли две маленькие прохладные ладошки. Кажется, на них было не пять пальцев, а все шесть. А потом ладошки поползли вверх и забрались под повязку. Хотелось дёрнуться в сторону, отвернуться, но тут по ноющим векам разлилась приятная прохлада, что вмиг избавила меня от нестерпимого зуда. Чернота, в которой я жила уже второй день, постепенно исчезала, уступая место серости, переходящей в приглушённый белый свет.

Яркая вспышка озарила сознание, жгучее тепло обожгло веки, а затем свет погас, и чужие ладони пропали, будто их и не было. Шелест тента, мелкие бегущие шаги – мой гость исчез, а Зоркий будто воспрял духом, вскочил и начал извиваться всем телом.

Я больше не чувствовала боли под веками. Мне нестерпимо захотелось скинуть повязку, что я тут же сделала и… ничего не увидела. Чернота справа, чернота слева. Чуда не произошло, хотя… Что это за две блестящие искры рядом со мной, прямо там, откуда доносится дыхание Зоркого? Я протянула руки, нащупала его голову, уши. Точно, это блестят его глаза, и я вижу их!

Всё, теперь краски мира постепенно вернулись ко мне, и я отчётливо увидела оттенённый всполохами огня тент палатки. Не было сил ждать утра, и я поспешила вылезти наружу.

Вот он, костёр, вот Тэйми сидит рядом с Эспином, они о чём-то разговаривают и улыбаются друг другу. Я подошла к ним, всё ещё не веря в своё прозрение. Эспин заметил меня первым и поднялся с места, чтобы обеспокоенно спросить:

– Зачем ты сняла повязку? Тебе ещё рано.

Он уже собирался взять меня под руку, чтобы отвести к палатке, но я остановила его радостным:

– Эспин, пехлич и вправду вернул мне глаза. Я вижу даже лучше, чем прежде. Всё такое насыщенное и чёткое!

Не в силах унять эмоции и захлёстывающий меня восторг, я рассказала всё, что со мной только что случилось. Тэйми внимала каждому моему слову, а Эспин слушал меня насторожено, даже спросил:

– Может, тебе это только приснилось? Так бывает, после стресса или сильных переживаний сны кажутся такими реальными.

– Нет же, это было на самом деле.

– Но никто не мог пробраться к тебе в палатку. Мы с Тэйми никого не видели. И ты не видела. Это был просто обман слуха.

– А камень? – вспомнила я, – у меня ведь забрали камень и отдали что-то взамен.

Я кинулась к палатке и перешарила застеленный шкурой пол из веток, и нашла-таки выпавшие из рук камни, а после выбралась на свет. От моих копошений в соседней палатке проснулся и Вистинг и с очень недовольной физиономией вылез наружу.

– Вот, – показывала я всем чёрный хрусталь, два прозрачных кварца и крупный жёлтый кристалл, пронизанный изнутри множеством мельчайших волокон золотистого оттенка. – Этого камня не было. Пехличи забрали аметист и отдали мне этот, большой.

Теперь скепсис Эсина заметно поубавился, Вистинг вообще взял ружьё и горящую керосиновую лампу, чтобы обойти с ней лагерь.

– Следы чужих нарт, Крог, – с укоризной сказал он, вернувшись. – И как вы проглядели, что у нас были ночные визитёры?