Наследница огненных льдов

– Нет, – возразила Тэйми, – это в Верхнем мире люди жгли костёр, а дрова так трещали, что из них вылетали угольки. И вот один уголёк упал из Верхнего мира на нашу землю и прожёг её очень глубоко. Говорят, в этом озере по ночам вода светится от жара, что остался в том угольке.

– А может это с неба звезда упала? – послушав её странные объяснения, подсказала я.

– Нет, – настаивала Тэйми, и подняла голову, чтобы посмотреть на тёмное небо, – звёзды – это искры от костра верхних людей. Когда верхние люди раздувают огонь, чтобы согреться ночью, в нашем небе загораются искры от их костров. А иногда угольки из этих костров падают в наш мир. И мы сейчас тоже развели костёр, а в Нижнем мире страдальцы и духи видят звёзды. Если из нашего костра сейчас вылетит уголёк, он упадёт в Нижний мир и прожжёт там огромную дыру. И там тоже появится озеро.

Какие интересные представления о вселенной. Всё в ней взаимосвязано, и одно вытекает из другого. Вот только не всё в этом рассказе показалось мне фантастичным.

После ужина я отправилась с колотушкой к озеру, чтобы почистить и ополоснуть посуду, и невольно засмотрелась на плотную корку льда. Под ней явно пульсировало какое-то невнятное свечение. Это ещё что такое? В озере живёт фосфоресцирующий синими искрами планктон? Это из-за него появилась легенда, что на дне озера лежит уголёк из Верхнего мира?

Не в силах сдержать любопытство, я отложила котёл и подошла к кромке озера, даже осторожно поставила полступни на лёд, лишь бы вытянуться вперёд и заглянуть подальше. Точно, словно искорки, глубоко под коркой вспыхивают и тут же гаснут голубоватые огоньки. И чем же они могут быть?

Разгадать загадку мне так и не удалось. Внезапно на мою талию поверх кухлянки легли две широкие ладони. В следующий миг я ощутила, как моя спина прижимается к чужой груди, в связи с чем сам собой назрел вопрос:

– Мортен, зачем вы это делаете?

Вистинг ответил не сразу:

– Кажется, ты перепутала термальное озеро с обычным и теперь собираешься нырнуть под лёд. Не надо, принцесса.

Ни насмешки в голосе, ни попытки уязвить. Слишком серьёзно прозвучали слова Вистинга, даже напряжённо. И я понятия не имела, как на них реагировать.

– Я не собиралась никуда прыгать, просто хотела посмотреть. Можете уже отпустить меня.

– Уверена? А может, ты всё же хочешь прыгнуть?

Ну вот, былая язвительность возвращается к Вистингу, теперь я его узнаю.

– Нет, не хочу.

– Точно?

– Точно. Уберите уже руки.

Удивительно, но он выполнил моё требование, пусть и нехотя. Я поспешила отдалиться от него, но схватить котелок и убежать к лагерю не успела, потому как Вистинг спросил:

– Что ты там хотела рассмотреть?

– Огоньки, – честно призналась я.

– Какие ещё огоньки?

– Те, что вспыхивают подо льдом и гаснут.

Вистинг недоверчиво посмотрел на меня. Пришлось указать ему на лёд:

– Ну, вот же они, разве вы не видите?

– Нет, принцесса, я ничего не вижу.

Я пришла в замешательство и не понимала, что происходит. Вистинг решил таким образом поиздеваться надо мной? Или этот его встревоженный и растерянный взгляд, что обращён то на меня, то на лёд, вполне искренен?

– Как выглядят те огни? – спросил он, не сводя глаз с озера.

– Они синие. И пульсируют. Вон, рядом с берегом.

– Нет, принцесса, нет там ни огней, ни пульсации.

Быть того не может. Я подошла к Вистингу, даже указала, куда ему нужно смотреть. Но его реакция была непреклонной – те огни вижу только я. И, похоже, он не врал.

– Но ведь я не сошла с ума, – начала я уговаривать саму себя. – Или вы тоже думаете, что из-за временной слепоты с моими глазами произошло что-то непоправимое, и теперь я вижу то, чего нет?

– Думаю, я не вправе делать подобные выводы.

Его излишне дипломатичный ответ настораживал и заставлял ещё больше нервничать. Пожалуй, я была готова поддаться панике, но всё исправил Зоркий. Мой пёсик прибежал к нам, покрутился, явно заинтересовавшись, что это мы тут такое делаем и без него, а потом он обратил внимание на лёд, встал у кромки и начал скрести лапой как раз в том месте, где сиял огонёк. Стоило искорке погаснуть, как он недоумённо поурчал, а потом принялся скрести лёд в другом месте, где вспыхнуло новое свечение.

– Зоркий их тоже видит, – обрадовалась я. – Значит, они есть.

– Выходит, что так, – наблюдая за Зорким, согласился Вистинг.

– То есть, – пришла я в недоумение, – мне вы верить не спешили, а вот собаке – запросто? Может, тогда ещё Дымку с Ягодкой позовём, чтобы уж наверняка убедиться.

– Остынь, принцесса, не надо никого звать. Вам двоим я верю.

– Верите? – усомнилась я. – Верите, что огоньки подо льдом есть, но их вижу только я и собаки?

– Это ведь Полуночные острова, тут всякое может случиться, – сказал он и неопределённо махнул рукой.

– Например? – заинтересовалась я. – С вами тоже происходило что-то необычное? Расскажите.

Как бы Вистинг ни отнекивался, а я всё же вытянула из него пространное признание.

– Я уже давно обратил внимание, что неподалёку от гор мне всегда снятся странные сны.

– Сны? И что в них странного?

– Они имеют свойство необычным образом сбываться.

– Да? И что же вам снилось в последнее время?

– Снилось, как одно холодное сердце начало понемногу оттаивать.

Сердце? Холодное? Оттаивать? Всё ясно, опять он за своё.

– Могли бы и не отвечать, – обиделась я. – Порой лучше молчание, чем откровенное враньё.

Я уже взяла в руки котёл и поманила за собой Зоркого, чтобы вернуться к лагерю, но Вистинг остановил меня, мягко ухватив под локоть.

– Не может быть, чтобы вместе с временной слепотой тебя ещё поразила и эмоциональная глухота. Зачем ты говоришь о вранье, если знаешь, что это не так?

– Я ничего про вас не знаю. И вы про меня. Так что могли бы и не склонять моё имя на разные лады.

– Ты сейчас о чём?

– О холодном сердце. Не называйте меня так больше. Мне это неприятно.

– Что, неужели вспомнила родную речь? А я помню, как в фонтане ты ещё лопотала на смеси тромского и сарпальского. Холодная Шела. Если честно, с твоим-то темпераментом это имя тебе совершенно не подходит.

– Я знаю. А дядя Руди не знал. И хватит уже об этом. Всякий раз, когда вы говорите, что я холодная, я вспоминаю себя маленькой девочкой в тёмном трюме торговой шхуны. А я не хочу об этом думать. Лучше бы я вообще не соглашалась связываться с той шаманкой, что вынула из закоулков моего сознания воспоминания о том дне, когда я стала сиротой.