Наследники

— У меня к вам два вопроса, товарищ Березин, — заговорил Быстров. — Расскажите подробнее о комбинации в Южном порту.

— В самом начале строительства эта группа продала сто тонн цемента рыболовсоюзу, те пансионат строили на Рыбинском море и испытывали большую нужду в цементе. Один из «рыбаков» был знаком со Шмелем. Тот с благословения Казакова все устроил. Продали цемент рыболовсоюзу, а списали как подмоченный.

— Черт побери! — с досадой выругался Данилин. — Я помню эту историю. Там же акт пароходства был, указывалось, что баржа налетела на что-то.

— Вы правы. Именно эта причина фигурирует в акте. В пароходстве и порту оказались свои Шмели.

— У вас был еще вопрос? — обратился Березин к Быстрову.

— Да. Четверня показал, что разговор о комбинации с «Северянином» шел в присутствии Богдашкина. Какова его роль во всем этом? Неужели и он…

Березин отрицательно покачал головой.

— Нет, нет. Товарищ Богдашкин был в ресторане, это верно. Но разговор об операции шел без него, когда он выходил. И вообще в этой компании он не участвовал, хотя Казаков пытался очень старательно втянуть его в свой круг. Конечно, в безобразиях с учетом материалов на стройке Богдашкин виноват. И основательно. Как и бухгалтерия, впрочем. По этому вопросу мы пришлем вам специальное представление.

Данилин мрачно согласился:

— Правильно. Кое-кому всыплем по первое число. — Затем, помолчав, добавил: — Да и самому мне министр «благодарность» преподнесет. Это уж наверняка.

Березин продолжал:

— Товарищ Богдашкин человек чистый, он нам основательно помог распутать этот узел.

— Ответьте еще на один вопрос, — попросил Быстров. — Какова во всем этом деле роль Крутилина?

— Из главка? — переспросил Березин.

— Да.

— Роль не очень активная, но и не завидная. Его прямое участие в делах Казакова и К^о не установлено. Но мешать нам через различные инстанции пытался. Видимо, обязан чем-то Казакову. Разрешение главка на обмен материалов с «Северянином» он подписал задним числом. Его мы не привлекаем, но от работы, как нам сообщили, его освобождают.

— Мы замучили вас вопросами, — проговорил Быстров, — но, понимаете, ведь дело идет о наших людях. Слышал я, что в эту казаковскую кучку они вовлекли еще кое-кого. И даже из молодежи. Так это или нет?

— Видите ли, товарищ Быстров, очень расширять свой клан они не стремились. Но кое-кого к себе приближали. Ну, например, Хомяков. Директор вашего Тимковского растворного узла. Они его туда посадили не случайно. Только он их доверия не оправдал. Буквально под носом у него Зайкин мешки-то переметил. Был у меня этот Хомяков несколько раз. Подал заявление, требует присовокупить к преступлению Шмеля нанесение оскорбления его личности путем двух ударов по левой и правой щеке…

— А он что, не успел или не захотел приобщиться к их деятельности?

— По-моему, ему просто повезло, им не хватило времени, чтобы запутать. Правда, цемент в Тимково возили при нем, но разнарядка была оформлена накануне его прихода на узел. Другой, конечно, может, и заподозрил бы неладное, но этот был занят другими делами. Новой должностью упивался. Между прочим, собирается речь держать на суде. Я его спрашиваю: за или против, обвинять или защищать собираетесь? Поддерживать Фемиду, говорит, буду. Я, слышь, покажу им, как личность оскорблять.

— А за что Шмель-то его?

— Заподозрил, что нам просигнализировал.

Данилин спросил Быстрова:

— Ты знаешь этого Хомякова?

— Немного знаю. На собраниях довольно часто речи держит. Да ты его тоже знаешь. Из ультрасовременных. Борода, куртка во все цвета радуги и брюки раструбами, все в заклепках.

— А… Этого помню. Речистый малый.

Данилин задал Березину еще один вопрос:

— Вы сказали мельком, что у Казакова были и прошлые дела. И много их было, этих дел?

Березин достал из портфеля еще одну папку, раскрыл ее:

— Это старый и довольно опытный комбинатор. Он проходил по череповецкому делу, по костромскому, по московскому обществу «Рыболов-спортсмен». Рыльце явно в пушку и в деле расхитителей со строительства Новомосковского химкомбината. Есть кое-что и другое. Но везде выходил сухим из воды. Везде выступал свидетелем, признавал свою моральную вину за учет, отчетность, за недосмотр и т. п. И разумеется, обещал принять меры.

Желчно, с презрением Данилин проговорил:

— Поразительно. Так долго слыл за честного, дельного работника.

Быстров добавил:

— Когда я спрашивал у него, откуда у него такие деньги, он даже оскорбился. Зарплата, дескать, премии, экономия… скопил.

— А что за номер он выкинул со сдачей денег? — обратился Быстров к Березину. — Говорят, что сам сдал следствию какую-то сумму?

Березин усмехнулся.

— Очень простой расчет. Учтут, мол, в случае чего. Да и следы сбить надо, чтобы остальное не искали.

— А было что искать?

— Да, и притом немало. Три тайника, и везде деньги, золотишко. Одним словом, не бедствовал. Тайники-то его найти было нелегко, — после недолгой паузы продолжал Березин. — Мы знали, что они есть, сдал-то ведь он крохи. Но следов, зацепок никаких. А он упорствует — все отдал. Дочь его Таня помогла. Чудесная, между прочим, девушка. Она тоже не знала, куда заховал свои «сбережения» папаша, но знакомых его припомнила. У кого на даче, у кого в разных других укромных местах и обнаружились казаковские запасы.

— В общем подлец, жулик, — со злостью проговорил Данилин и, обращаясь к обоим собеседникам, спросил: — Думаю, думаю и никак не могу понять таких людей. Ну нахапал Казаков эти тысячи. Что же дальше? А помните, дело Рокотова слушалось в Москве? Тот миллионами ворочал. Зачем они ему, спрашивается? Что он с этими миллионами — жрать мог в два горла, пить за троих? Психологию этих людей понять не могу. На Западе это понятно, там в золотом тельце смысл жизни, но как у нас вырастают такие уникумы?

— Мы у себя в отделе тоже нередко решаем эти шарады. Ну что можно сказать об этих типах? Обычно это себялюбцы, эгоисты. Они, видите ли, тверже и весомее себя чувствуют, когда у них нахапано побольше. Психология обывателя — побольше запасти на черный день. Но есть тузы и еще худшего плана. И Рокотов, о котором вы говорите, именно таков. Людям этой категории тесно у нас, наши нормы их связывают. И они лелеют мечту оказаться где-нибудь там, за рубежом. Для этого и запасаются. Ваш Казаков, конечно, масштабом поменьше, но тоже проходимец, каких мало. В самом деле, что ему было надо? У него же имелось все, что нужно для хорошей, более чем обеспеченной жизни. И все-таки хищения для него стали привычным и естественным делом. А то, что до сих пор все проходило безнаказанно, поощряло его преступную деятельность.