Наследники
Шрифт:
Экскурсовод продолжает:
— Вы, конечно, знаете, с каким героизмом строился Днепрогэс. Надо было бороться с могучим Днепром, рыть в скалах огромные котлованы для основания плотины. И почти все — руками ребят. Тогда не было такой техники, как сейчас, и все-таки Днепрогэс на год раньше намеченного срока дал ток, в котором так нуждалась страна…
Среди строителей выделялась Женя Романько — организатор первой комсомольской бригады бетонщиц. Ее-то вы и видите на фотографии. Весь Днепрогэс любовно называл ее «железной комсомолкой», а американские специалисты, работавшие в то время на Днепрогэсе, обращались к ней не иначе, как «Дженни-президент»…
И опять притихли
— В 1932 году десятки комсомольских эшелонов потянулись на Дальний Восток. Было решено построить новый город. Съехались в Хабаровск, когда могучий Амур уже замерз. Как добираться до места стройки? Решили пойти пешком. Это был героический поход. Четыреста километров по торосистым льдам, через снежные сугробы, с грузом на плечах. Лютая стужа, метели и вьюги. Люди выбивались из сил, падали в обжигающий снег, но поднимались и шли вновь. И дошли. Вокруг не было ничего, кроме снега, тайги и стужи. Сначала обогревались и спали вокруг костров. Потом появились палатки, шалаши, землянки. Обедали, сидя на пеньках. Посудой служили жестяные банки из-под консервов. Медный чайник считался предметом роскоши.
Кто-то вздохнул, кто-то стал еще пристальнее разглядывать исхудавшие молодые лица, что задорно смотрели с больших, не очень четких фотографий.
В залах, посвященных годам войны, ребята совсем присмирели, молча переходили от стенда к стенду, вопросы задавали вполголоса. Вот записная книжка Олега Кошевого. Роман «Как закалялась сталь» с пометками Зои. А это оружие, которым бил фашистов Саша Чекалин. Комсомольский билет защитника Брестской крепости Коли Степанникова. Три пулевые пробоины, бурые расплывы крови на серой обложке…
Долго в молчании стояли у огромной мраморной доски с именами героев комсомола. Их было много, этих имен, золотом вписанных в белую твердь мрамора. И за каждым из них — подвиг, жизнь, отданная борьбе с фашизмом. Вот почему так суровы и взволнованны лица ребят, возлагающих у доски героев огромный букет цветов.
В последнем зале вихрастый экскурсовод приподнято-звонким голосом объяснял:
— Ленинскому комсомолу, то есть всем нам, и нынче есть чем гордиться. Волжская имени Ленина, Волгоградская имени XXII съезда КПСС, Братская ГЭС… А металлургические, химические заводы, мартеновские и сталеплавильные печи, прокатные станы, коксовые батареи, магистральные газо- и нефтепроводы, тысячи километров железных дорог… Ребята этих строек ничуть не уступают героям Магнитки, Днепрогэса или Комсомольска. Расскажу лишь о двух фактах.
Строители Криворожского горно-обогатительного комбината как-то оказались в довольно трудном положении. Близились сроки сдачи объекта, когда бешеный поток воды залил участок, где сооружали опускной колодец. Ни экскаваторы, ни бульдозеры работать не могли. График работ был под угрозой срыва. И что же? Шестьдесят суток днем и ночью на плотах и в воде работали ребята. Объект был сдан в срок.
А следующий пример такой.
Сильный ураган поднялся в приазовской степи. От бешеных порывов ветра вздрагивали массивные опорные колонны, раскачивались огромные металлические фермы перекрытий. Тучи пыли слепили глаза, засыпали котлован и фундаменты. Стрелы кранов раскачивались, словно робкие тополя, казалось, вот-вот сорвутся
люди с балок и ферм. Две недели, не затихая, бушевал буран, и все же ребята — строители Ждановского прокатного стана — не прекратили работы ни на один час. И он тоже был сдан к сроку.Экскурсовод закончил. Зарубин, стоявший тут же, обратился к ребятам:
— Понятно?
— А как же! Уяснили, — раздались голоса.
Но кто-то не без ехидства спросил:
— А что надо было уяснить?
— Как что? Понять, какие они, истинные-то герои.
— Что ж, и криворожцы и ждановцы, конечно, молодцы, спора нет. Но мы тоже, в случае чего… — Аркадий не закончил мысль и посмотрел на Зарубина.
— Судя по тому, как работают, наверное, ребята серьезные. И головы у них не кружатся.
— Сдаюсь и замолкаю.
Аркадий балагурил сейчас, но Виктор знал, как переживает он нахлобучку, что получил на днях. Повод-то был вроде незначительный. Данилин, будучи в Каменске, увидел, как группа химстроевцев, в том числе и Аркадий, шла по улице так, будто нет никого вокруг, — шумно, развязно, с громким говором, смехом. Люди сторонились, боязливо жались к стенам домов. Вечером начальник стройки позвал к себе Зарубина и еще кое-кого из ребят; состоялся довольно острый и малоприятный разговор о том, как должны вести себя химстроевцы.
— В общем героем можешь ты не быть, но гражданином быть обязан, — шутливо подытожил Аркадий. Но Данилин, строго посмотрев на него, проговорил:
— Да, если хотите, Удальцов, именно так.
…Зарубин попросил стоявших около него ребят собрать остальных. В следующий павильон надо идти вместе, объяснил он.
Посыпались вопросы: почему?
— Увидите, — коротко бросил Виктор. — Пошли.
Ребята удивленно переглянулись и двинулись за Виктором. Войдя в развернувшееся широким полукругом помещение, все остановились. Шедшие сзади напирали, шумели:
— Чего остановились? Проходите…
Однако, увидев через головы товарищей как будто знакомые силуэты зданий, тоже останавливались, поднимались на цыпочки, стараясь рассмотреть получше то, что привлекло внимание всех.
По всему внутреннему периметру зала, занимая сверху донизу огромную вогнутую стену, распласталась панорама «Химстроя». Строгие контуры главного корпуса, за ним — кузнечный со своей угольчатоломаной линией крыши, массивная, строгая литейка, белый кокетливый корпус компрессорной станции… Метровые фотографии, аккуратно взятые под стекло, обрамляли боковые стенды панорамы. Их рассматривали с особым интересом.
То и дело слышались выкрики:
— Смотрите, котлован главного. Это когда еще только начали рыть…
— А это кузница…
— Мишутинцев-то как схватили. Эй, кто тут из бригады? Идите, любуйтесь на себя. А это зарубинцы… Рядом, кажется, завьяловская бригада…
Около огромной фотографии первого комсомольского собрания в котловане главного корпуса собрались такой тесной толпой, что трудно было дышать. Многие находили себя, друзей, и было как-то особенно волнующе и радостно видеть все это здесь, на выставке, которой комсомол отчитывался перед партией и страной.
В верхней части панно прямо по серому облачному небу шел строгий ряд крупных золотистых букв: «„Химмаш“ — ударная комсомольская». И чуть ниже: «Завод будет сдан за три года вместо четырех — таково обязательство комсомольцев-строителей».
Задумчивые выходили химстроевцы на широкую площадь около Центрального павильона. Холодный осенний ветер и дождь встретили ребят, но никто не замечал этого. Все были под впечатлением увиденного.
В автобусах сначала было молчаливо. Потом кто-то заметил: