Наваждение

Съ замирающимъ сердцемъ подъзжалъ я къ Петровскому. Меня не ожидали такъ скоро. Былъ вечеръ, и вс наши гуляли въ это время. Я утомился съ дороги и слъ на балконъ, поджидая ихъ; мн сказали, что должны вс сейчасъ вернуться. Прошло нсколько минутъ. Я уже хотлъ идти разыскивать Зину; но въ это время скрипнула калитка сада, и я увидлъ ее, бгущую къ балкону. Мн показалось, что она еще выросла и похорошла въ этотъ мсяцъ; она уже носила почти длинныя платья и казалась совсмъ взрослою.

Зина очень изумилась, увидя меня на балкон. Она крикнула и радостно бросилась ко мн на шею. Ея глаза блестли, она смялась, цловала меня, кричала, звала всхъ скоре, и я видлъ только одно, что никто мн такъ не обрадовался, и что эта радость была искренняя. Я сдлался глупо счастливъ и забылъ все, что меня мучило. Посл чаю мы пошли гулять, и я шелъ подъ руку съ Зиной.

— Ну, что вы тутъ безъ меня подлывали? — спросилъ я ее.

— Да ничего, все шло своимъ порядкомъ, какъ одинъ день, такъ и другой. Противная Софья Ивановна все косится на меня и дуется, все на меня наговариваетъ. Ахъ, да! — вдругъ оживленно вскрикнула она:- мы познакомились съ сосдями и иногда очень веселимся. Ты знаешь, къ нимъ пріхалъ сынъ изъ Петербурга, лицеистъ, очень хорошенькій, очень хорошенькій, monsieur Jean, и такой славный, я съ нимъ уже подружилась.

Я почувствовалъ, что блдню. Я сознавалъ, какъ это глупо, сердился на себя, но ничего не могъ съ собою подлать. Я никогда не слыхалъ объ этомъ monsieur Jean, но теперь, съ первой-же минуты, его возненавидлъ.

Зина пристально на меня смотрла, и это смущало меня еще больше. Я не хотлъ подать ей, конечно, вида, что обратилъ особенное вниманіе на слова ея, а между тмъ для меня очевидно было, что она меня понимаетъ.

— И часто видаетесь вы съ сосдями? — спросилъ я, стараясь сдлать этотъ вопросъ какъ можно спокойне.

— Да, часто, особенно я. Катя, ты знаешь, ужасная домосдка: ее никакъ не вытащишь; такъ я одна къ нимъ бгаю; иногда гуляю съ monsieur Jean. Онъ такой добрый и всячески меня забавляетъ…

Она, конечно, говорила все это нарочно, чтобы дразнить меня и достигала своей цли. Я понималъ, что ничего не сдлаю съ отвратительнымъ родившимся во мн чувствомъ.

А она продолжала пристально глядть на меня и, крпко опираясь мн на руку, болтала:

— Да, и представь, третьяго дня я гуляла съ нимъ въ парк, и вдругъ, какая глупость! Вдругъ онъ мн признался въ любви?

— Какой вздоръ ты говоришь, — прошепталъ я.

— Разумется вздоръ, только это правда.

— Ну, и что-же ты отвтила ему?

— А можетъ быть я теб вовсе не хочу сказать, что я ему отвчала…

— Сдлай одолженіе, не говори, да и совсмъ мн не говори этихъ глупостей.

— Ай, ай, ай! — засмялась она:- вотъ ты ужъ и старымъ ддушкой становишься; для тебя ужъ это глупости… Ну, а я теб все-таки-же скажу, какъ было дло. Видишь вонъ ту скамейку, вонъ тамъ все и случилось, — только нтъ, нтъ, я ни за что теб не разскажу, ни за что въ мір!.. А теперь можешь пойти къ мам и пожаловаться ей на меня, что я занимаюсь такими глупостями!

Она выдернула свою руку и убжала.

* * *

Я слъ на скамейку, и мн показалось, что со мной случилось громадное несчастье. Я не зналъ: врить мн Зин или нтъ. Можетъ быть, она и солгала все, а, можетъ, быть сказала и правду; но если даже и солгала, такъ, вдь, уже и ложь эта мучительна и ужасна! Значитъ, если и не было, такъ могло быть, можетъ быть, пожалуй, будетъ! Мн опять вдругъ стыдно стало за себя. Я ненавидлъ Зину; а еслибъ этотъ Jean попался мн теперь, то я, кажется, уложилъ-бы его на мст!

И вотъ мн припомнилась Зина моего сна. То свтлое, отрадное чувство, которое она во мн возбудила, и я готовъ былъ бжать за этимъ чувствомъ на край свта, а тутъ на яву былъ такой мракъ, такое мученье.

Я началъ бродить въ парк, не замчая дороги, и скоро встртился съ нашими. Тутъ были и сосди.

Я еще издали увидлъ длинную, тонкую фигуру лицеиста. Рядомъ съ нимъ шла Зина. Мн хотлось убжать, я Богъ знаетъ, что далъ-бы, чтобы не встртиться теперь съ этимъ monsieur Jean, а между тмъ бгство было невозможно: меня уже замтили. Черезъ минуту я долженъ былъ протягивать руку лицеисту, съ нимъ знакомиться. Я собралъ вс силы, чтобы сдлать это по возможности любезно, и въ то-же время сознавалъ, что веду себя глупо. Мн казалось, что вс видятъ и понимаютъ отлично мое душевное состояніе и смются надо мной.

Monsieur Jean былъ вовсе не такъ красивъ, какъ описывала его Зина, но мн онъ тогда показался удивительнымъ красавцемъ. Онъ велъ себя непринужденно, съ апломбомъ маленькаго фата, и я сразу замтилъ, что онъ ухаживаетъ за Зиной. Мы шли съ нимъ рядомъ, и онъ что-то говорилъ мн, чего я почти не слышалъ. Вдругъ къ нему подошла Зина и взяла его подъ руку. Она улыбалась ему, а онъ таялъ отъ этой улыбки.

Еще минута, и я наврно сдлалъ-бы какую-нибудь глупость. Впрочемъ, я ужъ и теперь сдлалъ глупость! Я вдругъ, не говоря ни слова, свернулъ въ сторону, на первую попавшуюся дорожку и ушелъ отъ нихъ, почти убжалъ, и въ безсильной злоб на нсколько кусковъ сломалъ свою трость и готовъ былъ рыдать на весь паркъ и кусать деревья. Никогда еще не испытывалъ я такого бшенства и такой внутренней боли.

Вернулся я домой раньше нашихъ и забрался наверхъ, къ себ.

Вотъ въ открытыя окна слышны голоса: наши возвращаются… Вотъ дти съ шумомъ и гамомъ бгутъ по лстниц. Моя дверь скрипнула и тихонько, на цыпочкахъ, вошла Зина. Она осторожно заперла за собою дверь, подошла ко мн и сла на диванъ, рядомъ со мною.

— Andr'e, зачмъ ты ушелъ? Я потомъ побжала за тобою, но не могла догнать тебя: и мн тебя очень нужно было… Andr'e, послушай, я должна сказать теб одну вещь, только поклянись мн, что ты никогда и никому объ этомъ не скажешь, поклянись!..

Я не отвтилъ ей ни слова и сидлъ неподвижно.

— Такъ ты не хочешь? Ради Бога, умоляю тебя, поклянись мн, милый, голубчикъ!

— Ну, клянусь. Что теб?

— Такъ слушай, — тихо шепнула Зина;- слушай! Скажи мн, отчего ты такъ скоро вернулся? Ты получилъ мое письмо?

— Да, получилъ.

— Ты оттого вернулся, что я звала тебя? Вдь, да; вдь, правда; вдь, я угадала?

Я молчалъ, но ей врно и не нужно было моего отвта; ея лицо вдругъ измнилось: съ него ушло все, что было въ немъ дтскаго; я въ первый разъ увидлъ передъ собою въ ней взрослую двушку. Она взяла мои руки и крпко ихъ сжала. Она спрятала свое лицо на плеч моемъ и, задыхаясь и волнуясь, быстро шепнула:

— Andr'e, если-бы ты зналъ какъ я ждала тебя; я думала о теб каждую минуту. Andr'e, я люблю тебя, понимаешь… я влюблена въ тебя… Я безъ тебя не могу жить, я на всю жизнь люблю тебя!..

Мн казалось, что я сошелъ съ ума, что все это сонъ, и вотъ я сейчасъ проснусь, и все будетъ совсмъ другое.

Но Зина продолжала шептать и повторяла:

— Я люблю тебя, Andr'e, не смйся надо мною; вдь, я ужъ не маленькая, я не виновата, что люблю тебя… Что-же ты мн ничего не отвчаешь? Разв ты самъ меня не любишь?.. Зачмъ ты молчишь? Чего ты боишься? Говори, говори, ради Бога!..