Навола

Челия начала было отвечать, но внезапно я понял. Я понял все. Я думал, что знаю, но в действительности понимал лишь часть отцовского замысла. Я почувствовал, как мой мир накренился, словно я падал в пропасть — падал, и падал, и при этом пытался сориентироваться, наконец-то увидев целиком этот грандиозный план.

— Парл будет преклоняться пред тобой, — сказал я.

— Мне все равно! — Челия швырнула вилку на тарелку. — Меня не интересует эта пародия на человека!

— Ай. — Ашья улыбнулась мне. — Ну вот, Давико понял. Наконец-то.

Другие тоже кивали. Мой отец, Аган Хан, Каззетта, Мерио — все смотрели на меня ласково и одобряюще.

Мерио отсалютовал мне бокалом:

— Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Челия переводила негодующий взгляд с одного из нас на другого.

— Что он понял?

Каззетта тоже поднял бокал с винобраккья.

— Девоначи ди Регулаи да Навола хочет, чтобы вы заняли трон, сиа. Ваш патро желает, чтобы вы могли править королевством по своему усмотрению, властной рукой, ни с кем не советуясь. Он не хочет отдать вас принцу. Его цель — отдать вам всю Мераи, и он ждет, что вы будете умело управлять парлом. У ди Регулаи всего один сын, и он должен остаться в Наволе. Но мы ждем, что наша дочь воспользуется своим умом и талантом, чтобы покорить парла и взять Мераи под свою руку.

Челия уставилась на Каззетту.

— Вы же сами сказали, что парл дурак, — промурлыкала Ашья.

Челия оглядывала нас, лишившись своего самообладания.

— Но... но если я так поступлю... — Ее лицо стало суровым. — Най. Если я стану править, почему бы мне не заставить мужа выступить против вас? Он будет без ума от меня, и что помешает мне заключить союз с Шеру и отправить армию в Наволу? Чтобы сжечь все наши долги? И полностью сокрушить вас?

— Ты действительно так нас ненавидишь? — спросил отец.

Челия отвела взгляд.

Отец глотнул вина.

— А ведь это правда. Ты действительно попыталась бы сокрушить Регулаи, если бы захотела. — Он поставил бокал на стол, крутя его за ножку между пальцев, так, что хрусталь отбрасывал блики. — Это вечная проблема с союзниками. По-настоящему ценный союзник также по-настоящему силен. Достаточно силен, чтобы отказать тебе в поддержке или даже предать тебя. Он имеет возможность выбрать собственный путь, потому что союзник — не раб. Союзник — настоящий союзник — сам выбирает тебя. Выбирает ради дружбы. Ради преимущества. Ради награды. Ради общей цели. — Он снова пригубил бокал. — Если бы речь шла только обо мне и о твоей ненависти ко мне — а я вижу твою ненависть, Челия, не заблуждайся на сей счет, — предательство меня бы не удивило. — Он покосился на меня. — Однако у тебя есть брат. Брат, которого ты очень любишь.

Челия закрыла глаза:

— Вы меня обманули. Вы обманули нас обоих.

— Верно.

— Намеренно.

— Да.

— Вы растили меня как дочь, — сказала она. — Научили писать и считать. — Она обвела взглядом Ашью, Агана Хана, Мерио и Каззетту. — Научили обращаться с мечом, и вести бухгалтерию, и говорить на разных языках, и использовать яды. Научили женским и политическим хитростям. Вы не приковали меня к стене, как пленницу; вместо этого вы приковали меня к Давико.

В ретроспективе это было очевидно. Отец не только отточил ум и знания Челии, но и позволил нам сблизиться. Более того, он этому способствовал. Мы выросли вместе, сплетенные, как корни двух цветов в одном горшке. Узы дружбы, любви, заботы, семьи — и наконец страсти; а когда мы расцвели, отец перешел к действиям. Даже наша общая неприязнь к человеку, который однажды неминуемо умрет, — скорее всего, даже ее в нас подпитывали.

Наконец все стало ясно.

Челия выбежала из комнаты.

В последовавшем молчании Каззетта глотнул вина.

— Отлично разыграно, Девоначи. Даже по меркам Регулаи отлично разыграно.

После долгих поисков я наконец обнаружил Челию. Она прохаживалась в саду, и тени колонн ложились на ее печальное лицо. Вечер был теплым — весна в разгаре. Вскоре единственным укрытием от жары станут эти прохладные сады с журчащими фонтанами, прудами и цветущими цитрусовыми деревьями — и тенистые крытые колоннады. Челия увидела, что я на нее смотрю, и остановилась. Ее лицо было мрачным.

— Так вот что мы такое, — с горечью сказала она. — Марионетки в пьесе твоего отца. — Она подняла руку и пошевелила пальцами. — И как я только не заметила нити?

— Мы оба знаем, что мой отец прав.

Челия словно не услышала.

— Подумать только, я считала благословенным даром его доброе сердце. Радовалась, что он дает мне образование как члену семьи. Что относится ко мне снисходительно, а не сурово. Что учит меня тем же бухгалтерским методам, что и тебя, той же политике, тем же... И все для того, чтобы я стала одной из его карт. Которую прячут до последнего, а затем используют.

— Все мы карты в его руках.

— Он настоящий наволанец. Сплошь изворотливые мысли и хитрые уловки. И черное сердце в пару к яркому золоту.

— Не говори так. Он о тебе заботится. Просто делает это по-своему. — Не знаю, почему я испытывал необходимость защищать отца, но я защищал. Преданность сына отцу. — В этом нет ничего личного. Такова его натура.

— Натура наволанца. Она всегда возьмет свое.

Я рассмеялся:

— Будь это правдой, у меня с плетением интриг не было бы проблем.

Казалось, мой смех разогнал грозовые тучи в душе Челии. Она печально покачала головой.

— А я-то считала себя такой умной. — Она нежно коснулась моего лица. — Ай, Давико, ты действительно ничего не умеешь. Вот почему так нравишься мне. По крайней мере, ты надежный.

Мы смотрели друг другу в глаза, она держала свою ладонь у моей щеки, и я почувствовал, как сильно колотится сердце. Я осознал, что Челия ниже меня. Когда мы впервые встретились, она была выше. Я и не заметил, как вырос. Как изменились мы оба. Рука Челии опустилась, коснулась моей груди, ощущая бьющееся сердце. Я не мог отвести взгляд от ее глаз, да и не хотел. Во мне пробудилось желание — желание и страсть, спавшие с той ночи, когда мы почувствовали силу дракона у дверей отцовской библиотеки.

Я мог поцеловать ее. Мог взять ее. Она смотрела на меня. Мы были связаны.

Стук копыт ворвался в куадра и заставил нас виновато обернуться и отступить прочь друг от друга. Это были калларино и Гарагаццо в своих лучших нарядах.

— Парл едет! — кричали они. — Он у ворот!

Подобно разворошенному муравейнику, палаццо ожил. Слуги бегали туда-сюда. Стражники кричали. Отец, Ашья, Мерио и Аган Хан спешили выполнять свои обязанности. Челия отдалялась, уходила, покидала меня...

Я поймал ее за руку. Она обернулась. Наши взгляды встретились. В мгновение ока она оказалась рядом со мной, прижалась губами к моей щеке и шепнула на ухо:

— Приходи сегодня ночью. Когда погаснут факелы. Приходи ко мне.

Глава 43

Глубокой ночью я выскользнул из своих палат. Семейные портреты сурово взирали на меня, когда я крался мимо, словно вор. Казалось, они следят за мной: Дейамо, Бык, моя мать. Даже фрески богов оценивали меня, глядя с темного потолка.

Внизу, во дворе, я увидел двух стражников. Они не спали, но стояли ко мне спиной, оглядывая куадра премиа, а меня скрывали тени.