Не буди лихо

Виктор видел, как кто-то из его коллег возвращался с заданий с бледным лицом, слабо улыбаясь: «Ничего, со мной всё в порядке». Но на следующее утро их уже не было — кто-то отправлялся в больницы с симптомами острого облучения, кто-то просто исчезал, направленный на другие работы. Вскоре вокруг начинала распространяться правда — некоторые получали дозы, которые были смертельны. Это не говорили официально, но слухи быстро расходились среди ликвидаторов. Никто не знал, когда их очередь.

Виктор чувствовал, что что-то происходит с его телом. Он старался не обращать на это внимания — лёгкое головокружение, усталость, ночные кошмары и жар, которые он списывал на переутомление. Вокруг было полно работы, которую нужно было делать. Они спасали не только свои жизни, но и жизни тысяч, миллионов людей, которые могли пострадать от последствий аварии. И ради этого он продолжал работать, невзирая на первые симптомы.

Каждое утро было испытанием. Головные боли становились всё сильнее, иногда перед глазами начинали плясать светящиеся точки, как от удара. Виктор начинал замечать, что кожа на его руках становилась сухой и трескалась, иногда появлялись красные пятна. Он знал, что это первые признаки лучевой болезни, но никому не говорил. Они все были в одном положении — каждый знал, что дозиметры не всегда могут показать правду. Смертельная доза может накопиться внезапно.

Каждую ночь Виктору приходилось бороться не только с усталостью, но и с мыслями о том, сколько времени у него осталось. В его голове крутились цифры — те самые дозы радиации, которые он запомнил из лекций в институте. 300 рентген — это предел для человеческого организма. А что будет потом? Он видел тех, кто перешёл этот порог: их тела покрывались ожогами, начинались внутренние кровотечения. Они умирали в мучениях.

Но даже перед лицом этих ужасных перспектив Виктор не мог остановиться. Каждый день для него был подвигом — преодоление собственного страха, преодоление боли. Он чувствовал, что долг перед его товарищами, перед страной и, самое главное, перед Анной сильнее, чем страх за свою жизнь.

Он продолжал работать, зная, что каждый час мог стать последним, но вера в то, что он делает важное дело, двигала его вперёд.

Работа ликвидаторов на месте чернобыльской катастрофы была подобна военным действиям. Только их враг был невидим, и каждый шаг вперёд был шагом в неизвестность, где на кону стояли жизнь и здоровье. Ликвидаторы — это не только солдаты, но и учёные, инженеры, шахтёры, врачи, пилоты, рабочие. Все они объединились ради одной цели: остановить последствия самой страшной ядерной катастрофы в истории человечества.

Каждый день они шли к разрушенному реактору, обличённые в защитные костюмы, которые были лишь слабой преградой перед мощнейшим гамма-излучением. Задачи были разными: кто-то собирал радиоактивные обломки, кто-то сражался с пожарами, вспыхивавшими на крыше энергоблоков, кто-то управлял техникой, которой предстояло расчистить заражённую территорию. Каждый день начинался с осмотра и инструктажа, где рассказывали о новых задачах, а также измеряли уровни радиации на объектах.

Пилоты вертолётов совершали подвиги, взлетая над реактором, чтобы сбросить сверху тонны материалов, поглощающих радиацию — свинец, доломит, бор. Они летали буквально над "сердцем" разрушенного реактора, где уровень радиации был настолько высок, что даже через свинцовые стенки вертолёта излучение пронизывало их тела. За считанные секунды, проведённые в опасной зоне, они получали огромные дозы радиации, но продолжали возвращаться снова и снова, совершая за день до нескольких вылетов.

Виктор с товарищами работал на территории станции — очищал крыши от радиоактивного мусора, бетонировал заражённые зоны, помогал укреплять саркофаг вокруг разрушенного энергоблока. Ликвидаторы знали, что каждое их действие помогает защитить мир от ещё большей катастрофы. Они работали в экстремальных условиях: непрерывный шум техники, жара от остатков тепловыделения в реакторе, усталость и страх. Но никто не жаловался.

Каждый день их подвиг был буквально шагом в неизвестность. Технологии и системы, которые использовались, не всегда были достаточно продуманными или безопасными, и они сталкивались с трудностями, о которых никто не мог заранее предупредить. Многочисленные трудовые отряды трудились в самых опасных зонах, имея на руках минимальные инструменты и часто полагаясь только на опыт и интуицию.

Один из самых опасных моментов работы был связан с очисткой крыши энергоблока — там, где находились радиоактивные куски графита, вылетевшие из реактора. Каждый вынос графитовых обломков вручную был смертельно опасен, и люди отправлялись туда, зная, что даже минуты в этой зоне могли стоить им жизни. Однако они не отступали.

Работа не была лишена жестоких последствий. Люди чувствовали усталость, слабость, першение в горле, жжение на коже. Эти симптомы были первыми признаками лучевой болезни. Некоторые из них начинали ощущать это через несколько дней или недель, когда волосы выпадали клоками, когда кожа начинала шелушиться, а глаза болели от постоянного воздействия радиации. Но они продолжали — ради спасения других. Никто не думал о себе, никто не думал о завтрашнем дне.

С каждым днём уровень радиации вокруг станции уменьшался, но ликвидаторы платили за это своим здоровьем и жизнями. Их подвиг был в том, что они шли на смерть осознанно. Смертельная радиация была их постоянным спутником, но каждый, кто выходил на дежурство, знал, что его работа спасает будущее.

Они оставили позади свои семьи, свои дома и свои привычные жизни, чтобы остановить катастрофу, которая могла бы обрушиться на весь мир. Это был их долг — перед родиной, перед своими близкими, перед человечеством.

Глава 35

Анна не могла больше оставаться в Брянске. Мысли о Викторе, о том, что он оставался в Чернобыле, не давали ей покоя. Каждую ночь она просыпалась с тяжестью на сердце, воображая его среди развалин, под постоянным воздействием радиации. Письма Виктора приходили все реже, и они были короткими, сухими. Он писал, что всё в порядке, что работа продолжается, но Анна чувствовала, что за этими словами скрывается нечто большее. Он не хотел её беспокоить, не говорил всей правды.

Анна решила действовать. Она больше не могла терпеть разлуку, ощущение беспомощности пожирало её изнутри. Оставив родственникам в Брянске короткое прощальное письмо, она села на поезд до Киева. Она не знала точно, как сможет добраться до зоны отчуждения, но её желание быть с Виктором было сильнее страха перед опасностью.

В Киеве Анна пыталась найти способ пробраться в зону, разговаривала с разными людьми, надеясь на помощь. Но всё было тщетно. Строгие охранные меры сделали доступ к Чернобыльской зоне невозможным для гражданских лиц. Любые попытки приблизиться заканчивались тем, что её разворачивали или угрожали арестом.

Она не сдавалась. Каждый день Анна ходила к КПП, пытаясь убедить охранников, что ей нужно пройти. Она пробовала всё: слёзы, мольбы, обещания. Анна пыталась подкупить кого-то, но безуспешно — посты были под усиленным контролем, и никаких послаблений не было. Время шло, но каждую попытку встретили одни и те же холодные слова: «Назад! Вход в зону запрещён».

Иногда ей казалось, что она вот-вот рухнет от отчаяния. Все её усилия были разбиты о холодную, жестокую реальность. Виктор был совсем рядом, за несколько десятков километров, но эти километры стали непреодолимой пропастью. Анна не знала, что происходит с ним, как он себя чувствует. Она не могла больше ждать писем, в которых каждый раз была боль несказанных слов.

Ночами она сидела в дешёвом гостиничном номере в Киеве, листая страницы медицинского справочника, который прихватила с собой. В нём описывались симптомы лучевой болезни, последствия облучения, стадии развития болезни. Чем больше она читала, тем страшнее становилось на душе. Анна представляла Виктора — уставшего, измотанного, поглощённого своей работой и страдающего от смертельного воздействия радиации. С каждым днём её тревога усиливалась, переходя в отчаянную решимость.

Она была готова рискнуть своей жизнью, лишь бы снова увидеть Виктора. Но никаких путей к нему не было, и это медленно убивало её изнутри.