Не буди лихо

«Радиация...» — подумал он с холодным ужасом, впервые по-настоящему осознав, что его состояние — не просто усталость. Радиационное отравление медленно разъедало его изнутри, и он это знал. Как и все, кто здесь остался. Их предупреждали, они понимали риски, но никто не осознавал масштаба того, что произошло на самом деле.

«Всё это время... мы думали, что справимся,» — тяжёлое осознание проникало всё глубже, но Виктор не мог остановиться. Он знал, что каждая секунда может стоить жизней людей, что если он уйдёт сейчас, последствия будут ещё более катастрофическими.

«Анна...» — прошептал он тихо, и его мысли снова вернулись к ней. Он должен был увидеть её. Это было его последней надеждой. Виктор вытянул руку, на мгновение задержавшись на одном из приборов, и почувствовал, как холод металла словно даёт ему временную опору.

«Держись, ты сможешь,» — убеждал он себя.

Он знал, что его время может быть ограничено, но всё, что он хотел сейчас, — это закончить свою работу и вернуться к той, кого любил. Каждый шаг, каждое действие — ради неё. Ради их встречи.

Виктор почувствовал, как тело становится чужим. Радиоактивные частицы уже начали разрушать его организм, и это было нечто, что нельзя было ни увидеть, ни почувствовать сразу. Радиация была коварной и невидимой. Она проникала повсюду, оседая на коже, в лёгких, в тканях. Но последствия её были более чем реальны.

Лучевая болезнь — неумолимое разрушение тела на клеточном уровне. Под воздействием радиации клетки организма теряют способность к восстановлению. Первые симптомы казались безобидными: тошнота, головная боль, слабость. Но вскоре организм начинает разрушаться быстрее, чем способен восстанавливаться. Постепенно появляются кожные язвы, внутренние кровотечения, а иммунная система слабеет, подвергая человека опасности любой инфекции.

Виктор знал, что чем больше он оставался в зоне заражения, тем больше облучался. И с каждым часом его шансы на выживание уменьшались. Радиация разрывала его изнутри, как невидимый хищник, разрушающий клетки и ткани. Он чувствовал, как его мышцы становятся слабее, кожа начинала болеть, будто обожжённая солнцем, а головная боль становилась всё невыносимее.

Но несмотря на всё это, он не мог уйти. Как бы ни было тяжело, он чувствовал, что его долг важнее. Он не мог бросить своих товарищей, не мог позволить себе подвести людей, которые полагались на него.

Каждый шаг давался с трудом, и каждая минута превращалась в настоящую борьбу за контроль над собственным телом. Он видел в глазах коллег то же самое чувство: страх, отчаяние, но и решимость. Они понимали, что кто-то должен остаться, кто-то должен остановить катастрофу, даже если это будет стоить им жизни.

Виктор понимал, что последствия облучения будут необратимыми. Лучевая болезнь, как ему объясняли раньше, прогрессирует по стадиям. В первой стадии — организм как будто справляется, всё ещё функционирует, человек чувствует себя более-менее нормально. Но за этой ложной стабилизацией следует вторая, самая тяжёлая стадия, когда организм уже не в состоянии бороться. Кровь перестаёт сворачиваться, внутренние органы начинают разрушаться. Появляются язвы на коже, дыхание затрудняется.

«Но пока я могу двигаться, я буду работать,» — думал Виктор, стискивая зубы, чтобы не выдать свою слабость. Он оглянулся на товарищей, которые, как и он, продолжали ликвидацию последствий аварии. Они тоже знали, что их тела постепенно умирают, но никто из них не говорил об этом. Каждый из них осознавал, что делает это ради спасения жизней миллионов людей.

Виктор чувствовал, как ответственность давит на его плечи. Он понимал, что если они сейчас остановятся, если не смогут закончить работу, масштабы катастрофы увеличатся. Цезий, стронций, плутоний — эти радиоактивные элементы уже распространялись по территории, отравляя всё вокруг. Виктор думал о том, сколько людей в Припяти и окрестностях уже подверглись облучению, не зная об этом. Они жили своей жизнью, дышали заражённым воздухом, даже не подозревая, что их тела тоже начали разрушаться.

Но больше всего его мысли возвращались к Анне. Он хотел, чтобы она была в безопасности. Он хотел, чтобы её жизнь не оказалась такой же обречённой, как его. Это придавало ему сил — мысль о том, что он делает всё возможное, чтобы как можно скорее закончить здесь и присоединиться к ней.

Он знал, что времени у него немного, но каждая секунда, каждая минута его работы приближали момент, когда авария будет взята под контроль. Виктор стоял среди своих товарищей, глядя на них, и видел в их глазах ту же несломленную решимость. Они все шли до конца, несмотря на боль, страх и радиацию, которая медленно, но неотвратимо убивала их.

«Я не уйду, пока не будет сделано всё, что в моих силах,» — сказал себе Виктор, стискивая зубы.

Глава 30

Для ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС была создана правительственная комиссия под руководством заместителя председателя Совета министров СССР Бориса Евдокимовича Щербины. В состав комиссии вошли ведущие специалисты, включая известного химика-неорганика, академика Валерия Алексеевича Легасова, который, по сути, стал одним из ключевых фигур в борьбе с последствиями катастрофы.

Легасов, который первоначально должен был пробыть на месте аварии всего две недели, проработал там целых четыре месяца. Он стал тем человеком, кто предложил ряд мер, позволивших предотвратить дальнейший разогрев остатков реактора и сократить выброс радиоактивных веществ в атмосферу. Именно он рассчитал и разработал состав смеси, включавший боросодержащие вещества, свинец и доломиты, которую сбрасывали с вертолётов на разрушенный реактор. Эти вещества должны были уменьшить температуру внутри реактора, поглощать нейтроны и предотвращать новое критическое состояние.

Когда датчики, установленные возле реактора, показали, что ядерная реакция продолжалась, это вызвало огромную тревогу. Оставалась вероятность второго, ещё более разрушительного взрыва. Легасов, немедля, сам выехал на бронетранспортёре прямо к реактору. Он определил, что показания датчиков нейтронов были недостоверны: они реагировали не на продолжающуюся ядерную реакцию, а на мощное гамма-излучение. Это открытие стало переломным моментом. Проводя детальный анализ соотношения изотопов йода, Легасов доказал, что реакция остановилась — катастрофа не грозила выйти за пределы зоны, но последствия уже были чудовищными.

Параллельно с его работой, на месте аварии разворачивалась не менее героическая операция с участием авиации. Генерал-майор авиации Николай Тимофеевич Антошкин взял на себя руководство действиями по сбросу смеси с вертолётов. Двадцать седьмого апреля вертолёты начали беспрерывные вылеты — пилоты совершали вылазки в невероятно опасных условиях. Сильнейшее радиоактивное излучение исходило прямо из разрушенного реактора, но несмотря на это, вертолётчики снова и снова подлетали к станции.

С двадцать седьмого апреля по шестое мая было совершено 1927 вылетов, а в реактор было сброшено 4925 тонн песка, глины, доломитовой крошки, карбида бора и свинца. Работа велась непрерывно. Каждый вылет был смертельно опасен: дозы радиации, которые получали пилоты и их экипажи, были колоссальными. И всё же никто из них не жаловался — все понимали, что каждая сброшенная тонна смеси уменьшает риск дальнейших выбросов радиоактивных аэрозолей в атмосферу.