Не буди лихо

«Я найду способ», — шептала она себе в ночной тишине.

Глава 32

Виктор чувствовал, как его тело постепенно сдаёт. Симптомы радиационного отравления, которые он старался не замечать, становились всё сильнее: слабость, головокружение, мучительная тошнота. Иногда он ощущал жгучую боль в груди, как будто огонь разгорался внутри, а кости и мышцы ныли так, словно каждая клетка его тела кричала о помощи. Однако Виктор продолжал работать.

Он знал, что радиация губительна, что каждый день на станции отнимает у него силы, но его чувство долга перевешивало любые мысли о собственном здоровье. Он не мог покинуть своих товарищей, людей, которые, как и он, рисковали своей жизнью ради спасения миллионов. Как он мог просто уйти? Оставить станцию, когда каждый шаг был важен для ликвидации последствий этой катастрофы? Нет, это было немыслимо.

Виктор ещё помнил, как они с Анной мечтали о будущем, как говорили о доме, о семье. Теперь же эти мечты казались чем-то далёким, призрачным. Но ради неё, ради своей любимой, он должен был продолжать. Он должен был сделать всё возможное, чтобы ликвидировать последствия, остановить распространение радиации. Он вспоминал её лицо, её тёплые глаза, её смех — это давало ему силы не сдаться.

— Виктор, тебе нужно отдохнуть, — сказал один из его коллег, замечая, как его друг с трудом держится на ногах. — Ты уже выработал свою норму. Пора покинуть станцию.

— Я не могу, — Виктор покачал головой, отмахиваясь от боли, которую ему приходилось скрывать. — Ещё есть дела. Мы не закончили.

Он знал, что времени у него оставалось всё меньше, что радиация уже начала разрушать его организм. Первые признаки лучевой болезни — слабость, кровотечения, ожоги — уже проявлялись на его теле. Но, несмотря на это, он не мог уйти. Он чувствовал, что обязан остаться.

Каждый раз, когда его тело предавало его — подкашивались ноги, темнело в глазах, он лишь крепче сжимал кулаки, заставляя себя двигаться дальше. Перед глазами всё чаще вставали воспоминания о тех днях, когда они с Анной были счастливы. Танцы, их первая встреча, её смущённая улыбка, когда он пригласил её на медленный танец. Он помнил, как в тот момент решил, что никогда не позволит никому или ничему разлучить их. Но вот он, в самом сердце радиационного ада, а Анна — где-то далеко, в безопасности, надеясь, что он вернётся.

"Я должен это сделать ради неё," — повторял он себе, стискивая зубы от боли, которая пронизывала каждую клетку его тела. Виктор не мог позволить себе слабость, не мог оставить свой пост, зная, что его коллеги всё ещё нуждаются в его помощи. Даже когда его тело сопротивлялось, разум был непреклонен.

Он знал, что Анна беспокоится, что она ждёт его, не понимая, через что ему приходится проходить. Но он также знал, что если уйдёт сейчас, он предаст не только её, но и всех, кто остался в Припяти, тех, кого нужно было спасать.

Каждая минута на станции казалась вечностью, но Виктор продолжал бороться с чувством собственного бессилия. Он не мог позволить себе остановиться, зная, что цена его труда — жизнь людей, которые ещё могли быть спасены.

«Я вернусь к тебе, Анна,» — думал он, сжимая в руке плоскогубцы, помогая своим товарищам в ликвидации.
– «Но сначала я сделаю всё, что должен.»

Всё общение с Анной сводилось к коротким телеграммам. Виктор не мог позволить себе писать длинные письма или откровенные сообщения — слишком много работы, слишком много опасности. Он понимал, что каждая строка могла быть последней. В телеграммах он старался избегать любых упоминаний о своём самочувствии. Анна не должна была знать, как тяжело ему приходилось, как его организм медленно сдавался под воздействием радиации.

«Всё хорошо. Работаю. Не переживай, скоро увидимся», — такие слова он отправлял ей раз за разом, стараясь не допустить, чтобы его боль просочилась между строк.

Он прекрасно знал, что обманывает её. В реальности всё было далеко не так радужно: его тело постепенно разрушалось под воздействием радиации. Он чувствовал усталость, которая с каждым днём становилась невыносимой, и слабость, от которой иногда кружилась голова. На коже начали появляться тёмные пятна, следы ожогов, а зубы иногда кровоточили. В моменты слабости он позволял себе пару минут передохнуть, опираясь на стены или сидя в тени полуразрушенных зданий.

Но каждый раз, когда он смотрел на листок бумаги, который собирался отправить Анне, его рука с ручкой замирала. Как он мог написать ей правду? Он знал, что она и так беспокоится, и не хотел утяжелять её сердце ещё больше. Её слова в ответных телеграммах были полны тревоги, но Виктор старался успокоить её, уверяя, что скоро всё закончится.

«Не переживай за меня. Всё в порядке», — писал он, зная, что каждое слово было ложью. Он не мог заставить себя сказать ей, насколько плохо обстоят дела. Всё, что им сейчас оставалось, — это надежда. Надежда на то, что он сможет выполнить свою работу и вернуться к ней живым. Но внутри него росло осознание, что этот день может никогда не наступить.

Анна, конечно, чувствовала, что что-то не так. В её ответах всё чаще мелькали тревожные нотки. Она писала, как скучает, как волнуется за него, как вспоминает их дни вместе в Припяти, как мечтает вновь увидеть его. Но она не знала, что каждый новый день для Виктора — это борьба не только с последствиями аварии, но и с собственным телом, которое уже начало подводить его.

«Скоро вернусь», — снова и снова писал Виктор, сжимая кулак, чтобы унять дрожь в руках. Он знал, что лжёт, но не мог поступить иначе. Её любовь была его единственной опорой, единственным, что давало ему силы продолжать, несмотря на собственную боль.

Глава 33

Анна писала Виктору почти каждый день. Каждое её письмо было наполнено тревогой, любовью и воспоминаниями. Она делилась тем, как устроилась на новом месте в Брянске, как работает в местной больнице и как вспоминает их жизнь в Припяти. Но между строк всегда был вопрос, на который она никак не могла найти ответ: что с ним происходит?

«Виктор, я не могу перестать думать о тебе. Все мои мысли — о том, что ты там, в зоне, среди радиации. Как ты себя чувствуешь? Ты ничего не пишешь об этом, и меня это пугает ещё больше. Пожалуйста, скажи мне правду. Я волнуюсь за тебя каждую секунду», — писала она в одном из писем, но ответ был снова краток и без эмоций.

«Анна, всё хорошо. Не переживай за меня. Работаю, как обычно. Надеюсь, у тебя всё в порядке», — ответил Виктор, и эта короткая телеграмма только усилила её беспокойство.

Чем больше телеграмм она получала, тем яснее понимала, что что-то не так. Эти сухие, обрывочные сообщения казались ей чуждыми, словно она общалась не с Виктором, которого знала, а с кем-то другим, с человеком, которого поглотила работа и усталость. Но она всё ещё не хотела верить в худшее. Может быть, он просто не хочет её тревожить? Может быть, на станции просто слишком много дел?