Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина

______________

* Ни в одной из сур Корана эти аяты не обнаружены.

Зейд, как это ему всегда удавалось, уловил пожелание

Мухаммеда - еще не раз придется улавливать, однажды

коснется его самого, и он решится! *

______________

* Имеется в виду, что Зейд, уловив желание Мухаммеда, подарил ему свою жену Зейнаб?

И назвал любимую пророком и им самим суру Ночь.

– Я знаю эту суру!
– сказал Шюкралла. И тут же, не успели

Мухаммед с Зейдом настроиться на слух, в одно дыхание

произнёс, спеша и без пауз, ибо волновался: "Нами путь

прямой открывается, в Нашей власти две жизни: в начале одна,

другая - в конце.
– И, отдышавшись, на сей раз

выразительно: Сокрывающей ночью да восхитимся, и днём

сияющим, и Тем, что мужчину и женщину создал, - да

восхитимся! О, как разнятся ваши помыслы!"

...А на небе шестом Мухаммед никак не отведёт взгляда от кубка с мёдом, который манит:

– Что если бы, - спросил у Джебраила, - ведь возжелал он! до дна испил я кубок мёда?

– Вкуси ты мёд, - ответил Джебраил, - его бы сладость тотчас обратилась в горечь! И услада безделья вас сразила б!

А далее...
– к удивлению Мухаммеда, туда, куда вела небесная дорога, маня и зазывая, Джебраилу не было ходу.

108. Небо седьмое

Мухаммед один перенесён невидимой силой через пять необъятных пространств; два из них - пространства света бледного, предутреннего, он нежен; и предвечерний - в нём тревога, потом мрак глубокий, и в нём увяз Мухаммед, то ли двигается, то ли недвижим, застыл, вдруг...
– скорее почувствовал, нежели увидал себя в пространствах, которые описанию словами не поддаются: свет разлит во тьме, не узришь ничего, и тьма растворена в свете, но ясен взор - Храм Небесный возник вдали, и тут же будто знание кем вложено в него: Здесь ежедневно молятся по семьдесят тысяч ангелов и больше сюда не возвращаются, уступая место следующим тысячам ангелов, и сонмище их неисчислимо!

Божьи пределы! Его престол! Он отстоял от Мухаммеда на расстоянии двух полётов стрелы! И лицезрел Бога с небес высоких?

Нет, Божественный лик закрыт семижды семьюдесятью тысячами покрывал, дабы человек вмиг не уничтожился при взгляде на Его чело. Протянул к Мухаммеду... да, это руки! слегка коснулись его груди, его плеча. Мухаммеда охватил леденящий страх, тут же сменившийся неизъяснимой радостью. Но более блажен, - вдруг мысль зажглась, - кто существовал до того, как появился! А может, нет ещё меня?! А за престолом что? Сокрытые владения Божьи?

Звёзд небо неподвижное, за ним - беззвёздный небосклон.

А там - тьма, за которой - тьма, темнее темени.

Я видел!

Позволь, но сказывают...

Кто сказывает, если я - свидетель?

Что путь твой далее семи небес не простирался.

Я проник!

Что ангелы-защитники, тьма-тьмущая их было, тебе дорогу преградили, не допустив к Его престолу.

Преодолел я!

И лицезрел Бога?

Туманны были очертания Его!

Он Дух иль Человек, а если Дух, то как объять и лицезреть? Может, Нечто Он, и обликом Своим никак непредставимо? Упрятано от взоров?

Лишь покинув пределы Божьи, Мухаммед вспомнил про молитвы: сколько ж раз на дню молиться? Но так ли важно, сколько: чем больше, тем лучше! Но прежде...
– и мысль, как те пространства, через которые прошёл он, то страх в ней и тревога, то нежность в ней, как будто и не мысль - сердечное движение, и тайна: сын или не сын? Но молвлено Джебраилом внушённое ему: Он не рождён и не родил Он! По воле ли своей поведал Джебраил? Не в исполнение ль Его, Бога, предначертания? Однако...

– но что? Как сметь ему, Мухаммеду, в том усомниться, что, вспыхнув, жаром разлилось в груди, и болью голова от мысли сей пронзилась?!

И думу, что тревожила, ангел Джебраил...
– нет, не прочёл и не услышал: она светилась, дума Мухаммеда, и Джебраил её постиг!

О дерзостная мысль!

Но разве...

Как смеешь ты, Мухаммед?! Есть истина, а если есть она...

Лишь ангел он и не допущен был в Его пределы!

Нет, Мухаммед не успеет!

Но что? Спросить и постичь? Узнать и поведать? Лишь молвлено: Вернешься в Мекку!

109. Всепрощение побеждённых

И вот долгожданный поход на Мекку десятого числа месяца

рамадан, признанного священным, - сколько событий именно в

этом месяце: и ниспослание Корана, и победный Бадр!.. Но и

смерть Хадиджи! Убиение...
– не случилось ещё, но

непременно случится, увиденное с одного из небес

Мухаммедом, - соратников тоже в месяц рамадан! И с войском

в десять тысяч - пока Мухаммед шёл, новые племена примыкали

к нему, бедуины...
– без единого пролития крови овладел

Меккой! Случилось через семь лет, восемь месяцев и

одиннадцать дней после хиджры.

Дядя его Аббас просил, умолял мекканцев не сопротивляться:

иначе - гибель всех курайшей, такова воля Единого Бога,

чтоб пророк ступил на мекканскую землю. Аббас вышел из

города ночью, чтоб примкнуть к Мухаммеду, уговорив пойти с

ним Абу-Суфьяна; тот согласился признать, что Аллах един,

но что Мухаммед - посланец Аллаха, долго не соглашался.

"Так унизиться, - кричала ему в ярости жена (но примет

ислам, дабы избежать гонений), когда Аббас его уломал, а

затем схватила мужа за усы и стала кричать: - Эй, люди,

чего вы смотрите, как овцы, убейте этого старого жирного

труса!"

Въехав победителем, Мухаммед раскинул шатёр у кладбища, где

похоронены дед, Абу-Талиб, Хадиджа, дети...
– со сладостью

победы горечь утрат смешалась. "Нет у меня дома в Мекке!"

сказал.

В Каабу! Очистить от скверны идолов! Смыть изображения на

стенах водами священного Замзама.

И невежды вопрос Мухаммеду: Как быть с фигуркой Аллаха

брата Хубала?

Но разве это Аллах Всевышний Бог, чьим пророком является?!

Сохранить... оглянулся Мухаммед - нет фигурки Девы Марйам с

младенцем, исчезла!

Лишь после уничтожения идолов вошел в Каабу. Собираясь

молиться, задумался: в других мечетях велел обращать взор к

Мекке, а здесь, в Каабе, куда обратиться при молитве?

Расположился между Чёрным камнем и южным углом лицом на

север - не в сторону ли Эль-Кудса?! Да, только туда! Так

угодно Богу!